Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой - Алена Бессонова

походке, выражению глаз вы узнаете его. Если потребуется стоп-кадр, махните рукой. Я остановлю и укрупню изображение. Поясняю: в первых эпизодах он только вошёл в клинику и поднимается на третий этаж, в последних возвращается. Смотрите.

Васенко включил видео. На экране приближенного к дисплею планшета пошли кадры записи.

Регина от напряжения скосила оба глаза к переносице, не мигая смотрела на экран. Опять дрогнули ресницы, опять в голове Васенко зашевелилась готовая взорваться бомбочка: узнала! Ну же, я вижу, что узнала… Назови имя!

— Я не знаю его. — Женщина четырьмя пальцами обеих рук закрыла глаза и, легко нажимая на веки, принялась их массировать. — Слишком много волос, бороды, мешает бейсболка, невозможно ничего разглядеть. — Регина усмехнулась: — У него нет никаких страхов…

Роман почувствовал досаду и на минуту беспомощность. Тут было что-то, что она не собиралась ему открывать. Роману захотелось её разозлить, и он спросил:

— Если было желание вернуться, почему не вернулись?

Регина невозмутимо пожала плечами:

— Клятву Гиппократа нарушила — отец выгнал из профессии. Ждала, когда простит. Не простил!

— При каких обстоятельствах? — продолжал уточнять Роман.

Женщина развернула кресло и теперь по отношению к дисплею сидела боком, вновь невозмутимо и бесстрастно поясняя:

— Любила много лет одного человека. Любила очумело, без границ. Если коротко, то так: он был женат, я замужем. Встречались тайно. Однажды он экстренно поступил в нашу клинику. Жена приходила навещать, сидела у двери палаты в коридорчике, делилась со мной, как с лечащим врачом, прелестями их жизни. Я от злости и ненависти к ней предположила, что виновницей его невзгод является именно она. И это своё предположение однажды в раздражении озвучила возлюбленному. Он вышел из клиники и сделал её жизнь невыносимой. В общем, так случилось, что она вскоре погибла. Отец узнал. Впервые ударил меня. В итоге вышвырнул из клиники. Мы с Борисом уехали. Всё избито, пошло и лишено оригинальности.

30

Исайчев при производстве следственного эксперимента всё же решил привлечь понятых из ближайшего круга. Он попросил Ольгу привести Киру Сибукову в гаражный кооператив «Фагот», где оперативники обнаружили вынутый из брусчатого покрытия булыжник. У Михаила были доводы, чтобы пригласить именно её. Кира виделась ему девушкой принципиальной и достаточно педантичной. Но главное — Михаилу важно было присутствие Ольги. Он знал, что Копилка не отпустит Киру одну. Михаил надеялся, что участие Ольги обязательно принесёт что-то новое в расследование дела. Уж кто-кто, а его половинка непременно сунет нос туда, куда до неё не сообразили сунуть нос оперативники.

Ольга с Кирой появились минут за пятнадцать до приезда Исайчева. Он должен был заехать в хранилище вещдоков и забрать оттуда булыжник. Раньше женщин на площадке «Фагота» появились двое оперативников во главе с Романом Васенко. Присутствие Киры было для него неожиданностью.

— Вон чё! — радостно воскликнул Васенко. — Девушке разрешили выйти в свет?

— Так! — резко остановила его Ольга. — Давай рассказывай, что вы тут задумали?

— Ввожу в курс мероприятия, — деловито начал Васенко. — Мы собираемся расковырять брусчатую площадку, чтобы под одним из булыжников найти обручальное кольцо для принцессы. — Роман многозначительно посмотрел на Киру. — Пока она, конечно, живая…

— Не смеш-но! — сердито фыркнула Ольга.

Роман постучал себя ладонью по губам:

— Извините, действительно не смешно. Дурак! Что с меня возьмёшь? А серьёзно так. Сейчас Михал Юрич привезёт камень, опера тихонечко вынут заглушку вот отсюда, — Роман показал место в брусчатке, засыпанное песком и залитое сверху цементом. — Мы примерим его к лунке и, если камешек здешний, будем считать, что нашли злодея или, по крайней мере, зацепились за него. Понятно?

— Да понятно им! Понятно! — произнёс неожиданно возникший за спинами участников эксперимента подполковник Исайчев. Сегодня он был одет в чёрный форменный китель и форменные брюки. Обращаясь к Кире, Михаил пояснил:

— На вас, девушка, в этом случае возложена ответственная роль понятой при производстве следственного эксперимента. Роман Валерьевич, владельца площадки пригласили? Почему не вижу? Где второй понятой?

Ольга поставила руки в позу сахарницы и с вызовом вопросила:

— Я уже не подхожу?

— В качестве понятой нет! И ты прекрасно понимаешь почему, — настраиваясь на деловой лад, произнёс Исайчев. — Так, где главный музыкант? Он будет вторым понятым.

Проследив за взглядом Романа, Исайчев увидел, как им навстречу из сторожки охранника двигается дедок лесного вида, рядом идёт молодой мужчина лет тридцати. На дедке красовалась расстёгнутая серая телогрейка, байковые шаровары с начёсом, унты, побитые молью. На голове глубоко, почти на ушах, лежала шапка-ушанка времён Отечественной войны, с торчащими в разные стороны завязками. Парень, сопровождавший дедка, наоборот, был одет как икона стиля байкеров: кожаные штаны, косуха, гремящая разновеликими цепями, и шапка — шлем авиаторов.

— Вот тебе хозяин площадки, — кивнул в сторону идущих Васенко.

— Это который из них? — спросила Ольга, с улыбкой оценивая вид приближающихся к ним людей.

— Старичок-лесовичок, в прошлом солист нашей филармонии, главный фаготист оркестра. В девяностые годы плавно перешедший из музыканта в значительное лицо местной ОПГ.

Дедок приблизился, поглядывая слезящимися глазами то на Исайчева, то на Васенко, и, рассмотрев обоих, обратился к Михаилу:

— Альберт Никодимыч Едвабник — это я, а это мой внучок, тоже Едвабник, кличут Стёпкой. Чем обязаны?

Исайчев достал из пакета булыжник и, взвешивая его на ладони, пояснил:

— Сейчас наш оперативник вскроет вот эту ямку, — Михаил носком ботинка ткнул цементную блямбу, — мы вставим камешек в неё. Прошу понятых подойти.

Кира подошла сразу, а дедок остался стоять, недоуменно хлопая глазами. Исайчев, взглянув на него, призывно помахал ладонью:

— Я вам говорю, уважаемый, вам…

— Мне-е-е-е?! — изумился Альберт Никодимыч. — Понятым?

— Тебе, дед! — раскатисто хохотнул внучок. — Ты у нас до пенсии в злодеях ходил, а теперь понятым будешь. Повышение на твою голову вышло!

— Так! Смотрим сюда, — оборвал Исайчев, — обратите внимание на этот выступ на булыжнике и на эту вмятину. Если это то, что мы ищем, булыжник войдёт в ямку идеально.

Исайчев ещё раз подбросил камень на ладони и легко вложил его в очищенную оперативниками ямку — булыжник вошёл, как тут и был.

— Понятых прошу зафиксировать, — призвал Васенко, внимательно обведя присутствующих взглядом, — до известных событий этот камешек жил именно тут…

Альберт Никодимыч отступил на два шага назад и отстранённо, будто для себя одного, произнёс:

— Трюизм, ей-богу! Его в любую ямку засунь — будет тут как тут…

— Чево?! — среагировал на высказывание Едвабника один из оперативников.

— Уважаемый Альберт Никодимыч, — с ехидцей подметила Ольга, — считает этот эксперимент банальным. Однако тут же себе противоречит. Ведь трюизмом Альберт Никодимыч считает нечто, что не может подвергаться сомнению и настолько очевидно, что упоминается лишь как напоминание… Михаил Юрьевич, попросите оперативных работников вынуть любой другой камень из площадки, желательно по указке господина Едвабника, для чистоты эксперимента.