Сказочник - Георгий Зотов

В комнате страшный холод.

Буря чувств внутри меня утихает… Снежинки больше не кружатся, воздух перестаёт быть мутным. Секунд тридцать, и снежный шторм в больничной палате успокаивается. Даже «музыкальная шкатулка» – и та, икнув, замолкает. Я ощущаю некое умиротворение, расслабленность, мелкие, я бы даже сказал, еле заметные уколы удовольствия. По описанию, именно такое состояние у людей обычно и бывает после секса. Ну, блин… как говорят в народе этой страны, «не мытьём, так катаньем». Мой оргазм – это убийство.

«Дживс» и «Вустер» напоминают двух фарфоровых кукол.

Так и хочется их толкнуть – глядишь, закачаются. Кожа превратилась в белую глину, ослепшие глаза раскрыты. Один смотрит на меня, другой (тот, что моложе) пригнулся, глядя в сторону окна, – наверное, пытался убежать. Страдалец. У трусов развит инстинкт самосохранения, они в критические моменты сообразительнее. Правда, частенько этот инстинкт не помогает спасти шкуру, – но я его всё равно приветствую. Протянув палец, касаюсь «кабана», – осторожно, в какой-то мере ласково. Фигурка падает, беззвучно разбиваясь на сотню мелких осколков, – как и положено фарфоровой кукле. Спустя секунду эта судьба ожидает и «Дживса». Останки киллеров валяются на полу – словно игрушки, сломанные злым мальчиком. О да, злой мальчик – это я. Наступаю ботинком на осколки «Вустера», припечатываю каблуком, растираю в пыль. Та же участь постигает их одежду и даже «макаров» с глушителем. Взяв с тумбочки большой бумажный пакет из-под ужасов «макдоналдса», я быстренько сметаю внутрь фарфоровый прах киллеров, плотно сворачиваю и сую в карман. Ну, вот и всё. Остальное утром подметёт уборщица – в моей груди также засела пуля, но я опять превращусь в привидение, и она выпадет. Две серые тени, души покойных убийц, безмолвно наблюдают за моими действиями. Они ошарашены и не в состоянии произнести ни слова.

Я конвертируюсь в призрак. Теперь наш разговор не виден и не слышен.

– Грустно, правда? – с меланхолией в голосе обращаюсь я к «Вустеру». – Вот так выскочишь на улицу за хлебушком, а тебе хлоп – и каюк. Жена, наверное, есть, детки? Очень жаль, не дождутся папу к завтраку. У меня, знаешь, случается по вечерам: сяду и задумаюсь: а каково приходится семьям наёмных убийц? Они с волнением высматривают тебя в окно с работы и переживают за неудачи кормильца, если цель всего лишь ранена? Ну ладно, не обращай внимания. Я подвержен приступам внезапных философских измышлений, это всё по причине моего древнего возраста. Оцени, для тебя я даже оделся специально. Костюм ниндзя, лицо замотано тряпкой, за спиной катана. Имидж древнего наёмника. Нравится? Не благодари меня, спокон веку такой прикид не люблю. Соображаешь, кто я?

Тень «кабана» кивает – автоматически. Невзирая на шок, он уже всё понял, а вот «Дживс» вылупил на меня глаза и шарит обеими руками в карманах, вероятно, ищет запасной пистолет или телефон, чтобы снять ниндзя на видео. Их желания в принципе не угадаешь.

– Ты – Смерть… – произносит «Вустер» беззвучно, одними губами.

– Это я, – у меня голос артиста, уставшего от комплиментов поклонниц. – Очень приятно. А вот теперь, когда мы познакомились, ты ответишь мне на один вопрос. Ведь от меня зависит, куда ты после направишься, – в рай или ад. Разумеется, ты совершил кучу плохих деяний. Но как раз сегодня у нас действует акция для добровольно раскаявшихся, имеются хорошие шансы проехаться прямиком в рай. При одном условии: будь искренен.

С удовольствием наблюдаю, как дрожат губы киллера. У меня нет проблем насчёт солгать, и не только для благого дела: я спокойно обману жертву ради дел совершенно гнусных. Как вы помните, душа мне подчиняется, она не может сопротивляться, ибо призрак полностью во власти Смерти. «Вустер» расскажет всё, что знает, – но пусть постарается сам, судорожно выскребая из памяти любые крошки… В этом специфика людей. Они неохотно подчиняются удару кнута, однако наизнанку вывернутся за дармовой пряник. Я снимаю тряпку и приближаю к покусителю свой череп – так, чтобы «Вустер» смотрел в мёртвые глазницы и ощущал могильный холод с запахом гнили. Кладу ему на плечи кости своих жёлтых рук – из-под ногтей лезут жирные белые черви. Убийца не новичок в своей профессии и уж явно парень неробкого десятка. Но такое зрелище любому свежему привидению внушит желание развеяться как можно скорее.

Будем откровенны – ведь дешёвые спецэффекты впечатляют больше.

Я пережёвываю вопрос буквально по слогам, чтобы до «кабана» лучше дошло.

– КТО… ТЕБЕ… ЕГО… ЗА… КА… ЗАЛ?

Он отвечает взахлёб, торопясь: очевидно, пока я не передумал.

– Я работаю через посредников. Их три человека. Ко мне обратился тот, с кем мы воевали в Боснии. Просто письмо на «электронку» с фото, адресными данными и суммой. Мальчишка стоил сто тысяч баксов наликом, задание срочное, – я взялся. Заказчика я не знаю: так лучше для клиента, если меня повяжут… Я не спрашиваю – кто, почему, зачем… Посредника зовут Рамиль Хабибуллин… Адрес я сейчас вам продиктую…

– Я не записываю, спасибо. Я просто запоминаю.

Второй парень по-прежнему не сводит с меня взгляда. Да, за сегодняшний вечер у них слишком много сюрпризов. Правда, превращение в куклу трудно расценить как сюрприз приятный, но зато и скучным его никак не назовёшь. Не всякий день ты получаешь заказ на убийство ценой в сто тысяч баксов, встречаешься со Смертью, тебя трансформируют в горстку фарфоровой пыли и хозяйственно выносят в пакете на ближайшую помойку.

– У тебя вопросы есть? – спрашиваю я, снизив для пущего эффекта градус холода.

Он заворожённо мотает головой. Наверное, «Дживс» думает, что обкурился, и пытается избавиться от «морока». Ох, какое разочарование, вряд ли у него это получится. Я превращаюсь в человеческое существо. Обычного среднестатистического доктора в белом халате, строгих очках на носу и с залысинами. Наклонившись, поднимаю с пола пулю.

Щёлкаю пальцами. Особый знак для теневого мира.

Передо мной из воздуха возникают двое косарей. По иронии судьбы – скинхед и чеченец.

– Сопроводите их в Бездну, – приказываю я. – В гробовом молчании.

Они кивают. Оба одеты в чёрные балахоны с капюшонами – классическая форма.

Я поворачиваюсь к «Вустеру».

– Нет никакого рая и ада. Это заблуждение: вы думаете, у мёртвых такая же жизнь – со спецакциями и возможностью получить дёшево то, за что в обычной ситуации надо заплатить. Сорри, я тебя кинул. В рай ты не попадёшь.

Он не произносит ни слова. Косари увлекают души киллеров прочь.

Я тоже собираюсь идти, мне больше нечего здесь делать. Два шага к выходу, и…

– Ты за мной? – это произносится сонно, с зевотой… но отчётливо.

Чёрт, как я и опасался. Самое опасное время – перед рассветом. У детей чуткий сон.

– Больной, вы почему проснулись? Спите… я совершаю обход палат.

Илья приподнимается на локте, губы искажает циничная ухмылка.

– Я тебя из тысячи узнаю. И эти никогда не приходят в пять утра.