Полцарства - Ольга Покровская

Именно в тот момент, когда, не обнаружив врага, он вышел и, пешком, через пустыри, двинулся в сторону Москвы, планета заскрежетала. Вместо мелодичных переливов он услышал гул и стоны оставленной Богом земли.

Всё это, с удивлением добывая из памяти новые и новые подробности, Курт рассказал Болеку.

Человек с глазами друга, болотно-карими, в солнечных бликах, направлял его рассказ вопросами, искусно менявшими течение исповеди. Крен жизни, в котором Курт умирал со скуки, ленился и попивал, обнаружил исходную точку – неудавшийся бунт против земного зла. Примечательным было и то, что из далёкого пункта А на притравочной станции линия судьбы привела его в Пашкин приют.

Курт сидел навалившись локтями на столик, умытый майским дождём. Дождь затёк за ворот футболки, но ему не было стыдно за слёзы. Теперь он понимал, что ходил к собакам для того, чтобы Тимка-безлапый и прочие приняли от него помощь, не доставшуюся тому истерзанному зверёнышу. Мир перевернулся с головы на ноги и стал не то чтобы прекрасен – понятен, пригоден для осмысления. Даже авария вдруг показалась ему преодолимой. Теперь, пожалуй, он не стал бы сбегать от наказания в смерть. Отстрадал бы, что полагается, – лишь бы жить дальше. Впервые после детства он чувствовал ошеломляющую цельность. Куда-то вдруг спряталась та половина, что беспрестанно штрафовала другую. Он был с собой заодно!

А рядом «маэстро Болеслав», как иногда называла своего кузена Софья, подперев кулаком щёку, сочувственно наблюдал за его возрождением.

– Женя, и последний вопрос, – проговорил он. – Может быть, есть что-то, что сейчас было бы тебе в радость? Какое-нибудь желание? Что-нибудь, к чему лежит сердце.

– Да нет… Таких желаний я не заслужил, – возразил Курт, сокрушённо качнув головой.

– Ты засудил себя за чужие грехи, – сочувственно сказал Болек. – Лишил себя любви и дружбы, веселья, здорового сна, творчества, обзавёлся зависимостями. Не волнуйся, мы не будем с ними бороться. Они уйдут сами, когда ты найдёшь свой смысл и радость.

– Радость… Где же я её найду? – усмехнулся Курт.

– Я не знаю. Это только тебе известно.

Курт вздохнул. Ему стало вдруг страшно – а что, если Софьин «маэстро» не справится с ним?

– Нет, радость теперь уже вряд ли, – покачал он головой. – Она могла быть – но я от неё отказался. Даже не стал выдвигать свою кандидатуру…

– Надеюсь, не в президенты? – уточнил Болек. – У меня был один клиент, не в России. Он переживал как раз по этому поводу – из-за того, что сдрейфил. Ты отказался – значит, в той ситуации это был лучший выбор. Поверь, мы всегда выбираем лучшее. Но почему бы не попробовать ещё раз? Пусть не сегодня, но в обозримом будущем?

Курт молчал, обняв свою чашку.

– Вы просто не знаете, что я собой представляю. Такой человек не имеет права… – наконец проговорил он.

– Ну так и лезьте в петлю, Евгений Александрович, раз вы этого достойны! О чём разговоры! – неожиданно рассвирепел Болеслав и взглянул на часы, показывая, что жалеет о времени, потраченном на дурака.

– Да у неё и семья теперь, – виновато проговорил Курт и вдруг – молнией – осознал, что речь идёт о родственнице Болеслава.

– Значит, Женя, поступим так! – подытожил наставник. – Твои сомнения и угрызения совести я у тебя пока конфискую. Помечтай недельку. Просто помечтай. А потом мы спишемся, и я тебе их верну. Конечно, если попросишь. Договорились? Если в эту неделю к тебе придёт музыка, впусти её и напои чаем. Какие бы возражения ни поднялись в голове. В любом случае знай, что твоя проблема – это отличный повод стать сильнее.

– Да, я понимаю, – кивнул Курт. – Только получается, вы меня обманули, как маленького. Сказали, что вам тоже нужна помощь…

– Нет, никакого обмана! – решительно возразил Болеслав. – Видишь ли, двадцать лет назад я выбирался из очень похожего болота и кое-что выронил. Современная психотерапия позволяет справиться с любыми потерями. Но ценности меняются. В общем, сейчас я хочу вернуться и найти то, что обронил. И давай ещё раз условимся: я не являюсь ни твоим врачом, ни тренером. Мы просто разговариваем. На равных.

– Хорошо, – сказал Курт и, с удовольствием прислушавшись к звукам кафе – музыке и звону посуды, прибавил: – Я рад! Действительно очень рад, правда!

Ну вот, всё в порядке. Что ж башка-то так болит?

В офис, где его дожидалась Софья, Болек приехал на такси, умылся и, открыв окно, вдохнул мутный столичный воздух. Он дышал, мысленно игнорируя примеси, забирая в лёгкие лишь чистоту, первобытную прозрачность земной атмосферы. Однако на этот раз упражнение не подействовало. Пульсация локализовалась в правой части головы, с захватом лба и виска.

Он поморщился и, не отходя от окна, попросил у сестры что-нибудь от «мигрени».

Софья, с тревогой наблюдавшая за ним, метнулась к сумке и через полминуты подала ему таблетку и стакан воды.

– Ну как? – спросила она, когда Болек наконец отошёл от окна и опустился в кресло.

– Ты о разговоре или о моей головушке? Если о разговоре, то мне в целом понравилось, – сказал он, морщась и потирая висок. – Я даже получил удовольствие. Ты вообще в курсе, с чего пошла травма? – взглянул он на кузину, взволнованно присевшую напротив. – Его разрушило зрелище зла. Он увидел нечто ошеломляюще гнусное и не смог побороться. Плюс ко всему в этом зле участвовал его заказчик.

– Я боюсь, всё проще… – возразила Софья, но Болек не обратил внимания на её реплику.

– Знаешь, у меня тоже был случай. Клиент… Я помог ему войти в силу, а через пару лет увидел масштаб злодеяний, на которые снарядил его.

– Что за клиент?

– Молодой бизнесмен. Не важно. Важно, что он такой не один в моей практике.

– Какое тебе дело до выкрутасов бывших клиентов? Болек, ты меня пугаешь!

– Я сам себя пугаю! – согласился он и ободряюще подмигнул Софье. – Не переживай! Время от времени полезно перетряхнуть свои ценности. Я неплохо пожил без вины. Вдруг теперь моей душеньке захочется побыть виноватой? Кстати, что у него там за любовная драма?

– Любовная драма? – Софья удивлённо и настороженно взглянула на Болека. – Ну, я слышала, давно была какая-то подруга, Маша… Даша… Но чтобы драма? Может, он в меня влюбился, а я и не заметила? – Выражение её лица вдруг стало потерянным, детским.

Болек задержал взгляд на сестре, что-то беря на заметку, и кивнул:

– Ясно. Ну а насчёт собачьего приюта? Можешь рассказать поподробнее?

– Поподробнее я не знаю. Мы с ним на такие темы не общаемся. Только по работе, – покачав головой, сказала Софья. – Спроси у Аси. Она недавно псов туда пристроила. Кстати, и Курта видела там. С шампанским! Как раз в тот самый день. – Софья встала, прошлась по комнате и вдруг, взявшись за лоб, сказала отчаянно и горько: – Господи! Любовная драма. А я-то, дура, всё жалею его! У всех любовь! Одна я пашу как проклятая, и никакой любви! – Она чуть не плакала.