Где ночуют боги - Дмитрий Владимирович Иванов

Небо менялось, и настроение Антона менялось вместе с ним. Небо темнело. В душе Антона тоже стало как-то темней. Стало душно. Где-то далеко, над горами, вспыхнула молния. Антон сначала подумал, что надо ехать в гостиницу. Но в «Бомбу» возвращаться ему не хотелось. Было понятно, что после ужина, приготовленного сестрами Эдо, начнет клонить в сон. Ужин будет, как перед казнью, очень вкусный, обильный, и сразу захочется спать, а день не хотелось так быстро заканчивать в гостиничном номере с видом на адскую баржу. Хотелось проветриться, подумать о чем-то хорошем.

Антон снова стал думать про положительный образ, не обращая внимания на темное небо. Ладно. Прекрасное далёко тут не прокатит – думал Антон. Людям, писающим в йогурты в пробках, не стоит говорить, что город-сад будет, но очень не скоро и надо еще потерпеть. Они могут понять это как издевательство, выйти из машин и забросать обидчика бутылками из-под йогуртов или бутылками с зажигательной смесью. Тактика прекрасного далёка хорошо работает только на наивной целевой аудитории: пубертат, домохозяйки, офисные простейшие. Но одного взгляда на Эдо было достаточно, чтобы понять: местное население в Сочи не наивное. Это ушлые армяне с очень устойчивой, если судить по истории с бензопилой, и очень подвижной, если судить по манере вождения Эдо, психикой. Да, климат в Сочи – говно. 300 дней в году на голову льется вода. Но вот эти 65 солнечных дней – в них все дело. В эти дни местные успевают заработать на остальные 300 дней обложного Ханоя. Это значит, что работать они умеют успешно и быстро, им удается внушать отдыхающим, что в номере может быть роза ветров и что роза ветров даже лучше кондея, потому что от нее нет простуды. Они знают, как убедить приезжающих в главном: что те отдыхают «как люди». А это уже гипноз, в сущности. Ведь в Сочи все намного хуже и при этом дороже, чем в Турции, Греции, Египте, Камбодже, Вьетнаме и даже наверняка чем в Монголии. То есть хуже, чем вообще везде. И раз армяне способны убедить миллионы людей, что те отдыхают как люди в месте, хуже которого нет, их самих – местных – ни за что не убедишь, что они ссут в йогурты в пробке, но пробка – по дороге к прекрасному далёку. Никто не поверит.

Не сработают и «Семьдесят процентов белого», подумал Антон. Прием, который он вспомнил, широко используют фармацевтические фирмы в рекламе новых препаратов, которые от старых отличаются более высокой ценой и более длинным списком непоправимой побочки. Если принять экран телевизора, который смотрит больной человек, за сто процентов, то во время показа рекламного ролика нового препарата семьдесят процентов экрана занимает белый цвет. Сначала глаз, а потом и мозг больного примата на подсознательном уровне воспринимает такое количество белого как позитивную информацию, которой можно верить – так на мозг всех людей действует белое. У индусов, правда, это цвет траура, но индусы и саму смерть воспринимают как большую удачу, как избавление от неудачного выбора предками касты, так что и по индусам прием семидесяти процентов белого работает, в общем, успешно. Олимпиада зимняя, то есть белая. Это хорошо. Но как относятся местные к белому цвету? Они к нему, кажется, никак не относятся. Мужчины на Кавказе – все поголовно мэн-ин-блэк. Женщины на Кавказе – все леди-ин-блэк. Ярко одетый человек считается тут идиотом. Почему? Тут все непросто. Местные – ушлые. Черный цвет – непростой. Неслучайно квадрат у Малевича черный, а не перламутрово-серебристый, как «УАЗ Патриот». И дыры в космосе – тоже черные, а не цвета «армянский абрикос». Почему? Потому что черный цвет – этот цвет отрицания. Человек, одетый в черное, тем самым всегда что-то отрицает так или иначе. Что же отрицают местные, когда выбирают черный дресс-код? Понятно, они отрицают отдыхающих, которые никогда не одеваются в черное. Они или вовсе не одеваются и ходят голые, как макаки. Или одеваются в яркое, как цирковые шимпанзе. Или в белое, как покойники в Индии. Белый цвет – это цвет шорт отдыхающих, это цвет идиота, который мало того, что весь год работал как идиот, так еще и как идиот отдыхает, потому что всю ночь пьет смесь ацетона и «юппи», а утром – с похмелья – мацони от коров, поедающих смесь полимеров с говном. Соответственно, если прибегнуть к приему «Семьдесят процентов белого», результат будет прямо обратным. К Олимпиаде местные начнут относиться как к отдыхающим, то есть как Гитлер к цыганам. Да… Плохо дело.

Тогда Антон вспомнил про еще одну тактику – кредит-фэйс. Кредит-фэйс – это когда для рекламы какого-то продукта используется человеческое лицо, способное вызывать доверие масс. Залог эффективности этой тактики в том, что лицо берется от человека и правда хорошего. Чулпан Хаматова вот, например, горемычная, вечно в шали ждет у окна героя, ждать которого бесполезно, потому что он не вернется, убили его на войне, или не на войне, или не убили, но все равно не вернется. Чулпан у окна грустит, и зритель грустит вместе с ней, зритель ей верит, потому что у нее лицо такое, хочется ее пожалеть. Она и в жизни – человек хороший, больным детям помогает. Естественно, лицо Хаматовой тут же сгодилось для рекламы сети аптек. И это работает. Больной человек с трудом сползает по лестнице, выползает на улицу, жмурится на яркий здоровый мир, в котором больному нечего делать. Казалось бы, все, тайм ту дай[1]. Но тут ходячий труп видит на рекламном билборде над своей головой лицо Чулпан размером с лицо голубого кита. Фон на билборде белый на семьдесят процентов. На белом, как бинт, фоне больной видит лицо горемычной Чулпан и инструкцию, куда идти, если веришь Чулпан. Больной видит Чулпан, больной ей верит и ползет в аптеку за дорогостоящим плацебо. Так работает «кредит-фэйс». Но подбор самих кредит-фэйс – тут есть свои нюансы. Например, можно поставить лицо Познера на ту же рекламу сети аптек. Интеллигенты либерального толка верят Познеру, потому что он родился в Париже, у него очки на носу и взгляд умный, с тревогой. Интеллигенты побегут в аптеки за новым средством от гражданской депрессии. А вот работяги Познеру могут не поверить. Потому что Познер родился в Париже, у него очки на носу и взгляд умный, с тревогой. Причины недоверия, таким образом, те же, что и причины доверия. За средством от депрессии работяги в аптеки не побегут. Вернее, они побегут, но не в аптеки, а в магазины. И не потому, что Познер им это посоветовал, а потому, что по детству помнят, куда шел батя, когда у него была депрессия, только батя не называл депрессией то, что им двигало. Так что фэйс у Познера хороший, но это не кредит-фэйс – вызывает доверие, но не у всех. Чем больше количество человек, у которых лицо способно вызвать доверие, тем лучше. Таких лиц немного. Чулпан Хаматова – раз. Наталья Водянова – два. Модель, а у самой детей мал мала меньше, и сиротам еще помогает, как птичка, то к своим подлетит, то к чужим, а еще дефиле у нее. К ночи со шпилек от усталости валится. Хаматова, Водянова – две добрые женщины, – вот и все. Из живых больше и вспомнить некого. Все остальные, как Познер, как антибиотики селективного спектра: на одни организмы действуют, на другие – нет. У Путина вот, к примеру, тоже лицо хорошее. Но работяги ему верят, а либералы – нет. Путин – анти-Познер в этом смысле. Есть еще Евгений Леонов, Владимир Высоцкий, Олег Даль. Прекрасные люди. Но они умерли. И подписать контракт на рекламу сети аптек не могут. Солженицын тоже умер, ничего не подпишет. Сахаров тоже не подпишет, да и живой бы не подписал, въедливый очень был, начал бы узнавать, что это за лекарство новое, какая у него формула, и выяснил бы, что это цитрамон. Кредит-фэйс не осталось. Хаматова и Водянова есть, но сработают ли они в Сочи? Антон вспомнил лица людей, с которыми судьба свела его за последние двадцать четыре часа. И понял, что нет, Хаматова и Водянова для создания положительного образа пиршества спорта не годятся. Водянова, конечно, понравится Эдо и его племяннику Мартину, который узнал про карбюратор раньше, чем смог держать голову. Эдо, может, и согласится, что Олимпиада – это хорошо, если ему скажет это Водянова. Лично. Но согласится неискренне, а чтобы завязать разговор и позвать Наташу съездить с ним в Пасть Дракона. А племянник Эдо, Мартин, тот, может, вообще хитрить не станет, а сразу пригласит Наташу на медленный танец. И, кстати, интересно, кто быстрее завоевал бы Водянову: Эдо или его племянник Мартин? Нет, Наташа не поможет, и Чулпаша не поможет. На Кавказе все еще сильна традиционная культура, поэтому Адлер не похож на Амстердам, в нем мало геев, если есть вообще. На Кавказе все решают мужчины, и они все еще выглядят как мужчины, и поэтому до сих пор все решают они, а не их адвокаты. На Кавказе нет феминизма, и слава богу. Должно же на земле остаться хоть одно место, где нет феминизма. Женщина на Кавказе не может иметь кредит-фэйс. Она должна, наоборот, иметь скромный, стеснительный фэйс и не торговать им на билбордах налево-направо. Женщины на Кавказе добрые, но они ничего не решают. В лучшем случае Чулпашу сестры Эдо до отвала покормят, решив, что она кушает плохо, и потому так выглядит грустно. Водянову тоже покормят и всех детей ее тоже. На этом все и закончится. Можно было бы, конечно, попробовать использовать мужской кредит-фэйс. Лицо мужчины-спортсмена. Спорт у местных пользуется популярностью вроде бы. Правда, не весь спорт, а только дзюдо и греко-римская борьба. Но ничего, все спортсмены похожи: они часто дышат и не находят слов, чтоб рассказать, как случилась победа. Но где взять спортсмена, у которого кредит-фэйс? Раньше был Харламов: вот человек, лицо так лицо, кредит-фэйс, настоящий. Но он умер и пиарить Сочи не может. Лев Яшин тоже умер. Юрий Власов, Анатолий Тарасов – таким лицам каждый поверит, но все они умерли. Верить некому. Жив, правда, Третьяк, но он депутат Думы – как ему верить? Глянешь на лица современных спортсменов, сразу видно, чего они хотят. Они хотят не побед. Они хотят денег. И потому лица у них, у современных спортсменов, стали другие. Раньше у спортсменов лица были какие? Простые, открытые. А теперь стали хитрые лица, сразу видно, что они не герои, а прохиндеи. Взять хоть Плющенко: вот вроде и чемпион, и тройной тулуп делает, и четверной, и каскад из тулупов плюс тройной риттбергер. А лицо хитрое. Сразу видно – хочет денег, потому что тройной тулуп спину не греет, и четверной не греет, и каскад из тулупов плюс тройной риттбергер тоже. Поэтому Евгений мучительно хочет денег, и он их получит, потому что он знает, чего хочет от жизни. А когда получит, повесит тулупы на гвоздик.