Встреча, которой не было - Екатерина Островская

– Ты такая же, как я. Не знаю, что он тебе там наобещал, но и ты уши развесила.

– Я его люблю, – призналась Настя, и от этих слов ей стало легче.

Стрижак-старшая задохнулась от гнева, хотя что она хотела услышать? Что ее дочь спит с человеком, который для нее ничего не значит?

– Он тебе в отцы годится, – возмутилась Валентина Николаевна, – он тебя на двадцать лет старше!

– На восемнадцать с половиной, – уточнила Настя и напомнила: – Вчера ты восхищалась замечательной парой – Капустиным и Яной Божко. Так Капустину, между прочим, за пятьдесят давно, а Яна меня старше всего на три года.

– Они другое дело! – закричала мама. – Они приличные люди…

Она прижала ладони к щекам и покачала головой:

– Господи, что я говорю!

Они спорили уже во дворе. И теперь их могла услышать Воронина, поэтому Валентина Николаевна перешла на громкий шепот:

– Этого человека подозревали в убийстве. Виноват он или нет, но дыма без огня не бывает. К тому же даже большие деньги не помогли ему избежать наказания. Потом, конечно, его освободили – не сомневаюсь, что за очень большие деньги…

– Вообще-то он сбежал, – так же шепотом ответила Анастасия, – их зону смыло паводком. Больше сотни заключенных погибли вместе с охранниками и собаками. Спасся только Игорь. Скитался по тайге, а когда вышел, узнал, что его оправдали.

– Он соврет – недорого возьмет! Уж я-то его хорошо знаю. Не хотела раньше тебе говорить… Но теперь признаюсь…

Валентина Николаевна замолчала, вздохнула, лицо ее порозовело. Она склонила голову к дочери и перешла на едва слышный шепот:

– Если честно, то сначала этот Селезнев самым наглым образом ухлестывал за мной, но я выбрала твоего папу, который был честнее и благороднее его.

На крыльцо вышла Светлана и, как будто не замечая покрасневшего лица старшей Стрижак, доложила:

– Только что с мамой разговаривала, она тоже прилететь хочет. Я сказала, что мы с ней теперь богатые люди.

– А ты что, раньше бедная была? – набросилась на нее Валентина Николаевна. – Это я каждый цент откладывала, чтобы дочке образование дать… Книжки ей русские покупала на последние деньги. Только она вон какая неблагодарная оказалась. А мама твоя, пока за своего Майкла замуж не выскочила, постоянно меня в рестораны пыталась затащить. И брильянты покупала, а мне врала, что в магазине «Картье» или в «Тиффани» случайно попала на sale…

– Мама, так мы будем ссориться или Нину Петровну обсуждать? – перебила ее Настя.

– А ну вас обеих! – махнула рукой Валентина Николаевна и поднялась на крыльцо, величественно проплыла мимо отшатнувшейся от нее Ворониной и скрылась в доме.

– Чего это с ней? – спросила Светлана.

– Я сегодня дома не ночевала.

– Ну и чего теперь? Ты же не девочка маленькая… – И вдруг до подруги дошло. – А где ты ночевала?

– Не скажу, – ответила Настя и повернулась, чтобы вернуться в дом Иволги…

Но потом передумала, поскольку оставлять маму в таком состоянии было нельзя, и, вздохнув, направилась в свой дом.

Валентина Николаевна лежала на кровати и разглядывала потолок. Увидев дочь, резко отвернулась к окну, за которым кричали птицы и летели по небу облака. Настя опустилась рядом и обняла мать.

– Я тебя очень люблю. Я тебе очень благодарна за все. И если я кого-то полюбила, это не значит, что мы должны ссориться.

– Уж лучше бы кого-то, – ответила Валентина Николаевна глухо, потому что говорила, уткнувшись в подушку.

– Так получилось, – объяснила Анастасия и вспомнила: – Ты очень Севе понравилась.

– Какому? – изобразила непонимание мама, отрывая лицо от подушки. – Ах, секьюрити этому. На что он мне? Наверняка бандит какой-нибудь.

– Он бывший капитан полиции. Когда Селезнев увидел убитую Полину и вызвал полицию, именно Сева приехал с группой.

– А теперь продался… Сколько ему лет?

– Сорок четыре. Он в разводе, детей нет…

– Мне это безразлично, – сказала мать, опуская ноги с кровати. Вздохнула. – Зачем я сюда приехала?

Посмотрела на свое отражение в большом настенном зеркале, ладонью поправила прическу, обняла дочь, поцеловала и спросила:

– Ты сейчас к нему?

Настя кивнула.

– Запретить я тебе не могу, – вздохнула мать. – Хотя могу, конечно, но ты ведь все равно не послушаешь… Кстати, мне твой Рассел тоже всегда не нравился.

Настя проснулась от странного звука. Открыла глаза и увидела за окном расплывающуюся темно-серую предрассветную хмарь. Ливень лупил по стеклам, и через щель форточки в спальню вползала перенасыщенная влагой прохлада. Селезнева рядом не было. Она поднялась, набросила халатик и выглянула в сумрак коридора, а затем вышла из комнаты и босиком пошлепала по паркету, прислушиваясь. Где-то разговаривали, но так тихо, что было не разобрать ни слов, ни даже голосов. Говорили на первом этаже, и Анастасия осторожно приблизилась к лестнице, спускаться не стала, но перегнулась через перила. Внизу, не зажигая свет, сидели в креслах возле низкого круглого стола Селезнев и Сева.

– …Вопрос решить вполне реально, – говорил телохранитель, – дело, конечно, рискованное, но иначе никак. Другого ничего не остается: надо действовать на опережение… Два, как под кальку, убийства в твоем доме…

Сева замолчал и прислушался. Настя отпрянула подальше от перил и услышала голос Селезнева:

– Если бы точно знать, кто против нас, было бы проще, а так работать придется вслепую. Тогда в Пензе, когда я пришел к тому дурачку, тоже не был уверен – думал, просто спрошу и узнаю, что ему известно. Пытался представить, как с ним говорить буду, а он, когда увидел меня, так испугался… Все потом не так пошло. Да и Капустин, если бы при чем был, вряд ли бы прилетел.

– Мы это уже обсуждали…

– Я, пожалуй, пойду, – произнес Селезнев, – постараюсь немного поспать.

– Мы с тобой друзья? – спросил Сева.

– Друзья, – подтвердил Игорь Егорович, – у меня других нет.

– Тогда подожди немного, вместе подумаем, что дальше делать.

Разговор продолжился, но говорили уже так тихо, что Насте ничего не было слышно.

Она вернулась в постель, притворилась спящей, но когда через какое-то время рядом лег Игорь Егорович, обняла и прижалась к нему.

Он поцеловал ее и шепнул:

– Спи, все будет хорошо.

Утром в помощь Севе и Петру на двух машинах прибыли еще пятеро охранников. Они отнесли свои вещи в гостевой домик, а потом собрались в беседке, где их проинструктировал Сева. Настя наблюдала за всем происходящим из окошка и размышляла. Уже почти два дня она живет в доме Иволги. Живет в чужом доме, спит с человеком, которого еще совсем недавно не знала и не слышала о нем ничего. А теперь он самый близкий ей человек, даже ближе, чем мама. С мамой она уже давно не живет вместе – с того момента, как окончила первый курс и решила немного подзаработать: на лето вместе с сокурсницей сняли квартирку-студию. Подружка начала трудиться в ресторане итальянской кухни, и очень скоро ее сумочка насквозь пропиталась запахом креветок. А Стрижак устроилась переводчицей в отель «Нью-Йорк палас», куда вдруг устремились русские туристы, половина которых не понимали ни слова по-английски, хотя пыталась на этом языке разговаривать. Заработанных за лето средств хватило до Рождества. А на втором курсе она познакомилась с обаятельным профессором Валентино. Анастасии даже казалось, что она любит его. Но о любви она ему не говорила, как не говорил ей ничего подобного и Рассел. Профессор Валентино только давал оценки: «Ты превосходная девушка… Ты сегодня хорошо выглядишь… У тебя прекрасная фигура…» Профессор пытался выглядеть рафинированным интеллигентом, даже в большей степени, чем был на самом деле. Он и в постели заводил разговоры о литературе или языкознании, считая, очевидно, что девушка в такие минуты более восприимчива к его откровениям.