Встреча, которой не было - Екатерина Островская

– Знаешь, как объясняет британская энциклопедия слово «интеллигент»? – спросил он однажды, утомленный собственной страстью, и, не дожидаясь ответа, а может быть, оттого, что был уверен – ответа не последует, продолжил: – Интеллигент – это русский интеллектуал.

И засмеялся, словно только что удачно пошутил. Смеялся он сдавленно, очевидно пытаясь сдержать вырывающееся наружу веселье, а потому смех был похож на хрюканье. Настя вспомнила это только теперь и удивилась, почему не обращала на это внимания раньше и почему вообще сошлась с таким чужим человеком. Попыталась понять и удивилась еще больше: почему она вдруг вспомнила о Расселе, вспомнила сейчас, когда все ее мысли заняты другим человеком – любимым и близким, добрым и нежным? Правда, не совсем понятным. Непонятно, зачем он спустился ночью вниз и о чем беседовал со своим охранником. Настя пыталась восстановить их разговор, но в памяти всплывали лишь отдельные неясные фразы. И все равно это тревожило – тревожило потому, что любимый человек от нее что-то скрывает.

Анастасия привела себя в порядок, потратив на это больше времени, чем обычно, и уже собиралась выйти из спальни, когда позвонила мама. Валентина Николаевна суровым голосом поинтересовалась делами, хотя спрашивала об этом накануне вечером, потом возмутилась, что Светка живет с посторонним мужчиной в ее доме, хотя у нее рядом есть свой дом.

– Ты имеешь что-то против нее или против известного тебе постороннего мужчины?

– Пусть живут, – после некоторой паузы согласилась Стрижак-старшая, – я добрая, и если у них все серьезно, то пусть будут счастливы. Просто сегодня к Максиму опять полицейские приезжали, и они о чем-то долго разговаривали. А потом они его увезли.

– Его забрали? – удивилась Настя.

– Не знаю, но он сел в их машину без наручников… Забыла самое главное. Звонил твой Рассел и выспрашивал меня… Господи, забыла уже, как по-русски… Расспрашивал, да? Короче, он интересовался твоими делами.

– Так ты по его поручению звонишь?

– Очень мне надо! Но он откуда-то знает, что ты сожительствуешь с молодым олигархом, которого он почему то называет Федором Михайловичем. Впрочем, я сказала, что, во‑первых, никакой он не молодой, а ему уже…

– Игорь ненамного старше Рассела, а профессор Валентино считает себя молодым и обаятельным…

– Не перебивай, пожалуйста, а то вообще ничего рассказывать не буду. В общем, знай, что Рассел расстроился, он даже ругался. «Как она не понимает, что этот человек ее бросит! Попользуется и бросит как последнюю собачку… Как глухонемой дворник свою собачку у Тургенева».

– Вы что, с ним по-русски говорили? – удивилась Настя.

– Ну да. Он со мной всегда по-русски говорит, чтобы за своего сойти. Ведь он любил тебя. Может, и теперь любит. Я не сомневаюсь. Так что ты подумай, прежде чем делать какой-то шаг.

– Пошла думать, – ответила Анастасия и прервала разговор.

Она спустилась на первый этаж. Но Селезнева не было и здесь. Зато на крыльце ей встретился Сева. Он поздоровался и сообщил, что Игорь Егорович ненадолго отъехал.

– А что у Божко случилось?

Сева пожал плечами, изображая неведение, но понял, что ему не поверят, и стал оглядываться по сторонам.

– Игорь вернется и сам вам расскажет, – пообещал он, продолжая кого-то высматривать.

– Значит, что-то серьезное, – догадалась Настя. – А если так, почему вы скрываете это от меня? Что с Максимом?

– С ним ничего… Просто он заядлый картежник, и у него сейчас приличный долг нарисовался. Сел играть с людьми, с которыми лучше за один стол не садиться. И вообще…

– Он много должен?

Сева немного подумал, потом кивнул:

– Ему никогда этот долг не выплатить. Максу уже счетчик включили, и каждый день капает прилично. Он отдал все, что у него было, и в придачу московскую квартиру пообещал. Но квартира у него в совместном владении с женой, поэтому пока она жива…

– То есть… Вы хотите сказать, что смерть Яны выгодна Максу?

Настя растерялась – не растерялась даже, а по-настоящему испугалась. Поверить в это было невозможно.

– Нет, – сказала она, – этого не может быть.

– Никто его ни в чем не обвиняет. Но когда его жена пропала, он сам пришел к Селезневу и рассказал, как обстояло дело. Играли вчетвером и все поднимали. Божко решил, что у всех хорошие карты. У него на руках было два валета, и два пришли на ривере. Вот он и подумал, что его каре не перебить… Если вам непонятно…

– Я поняла. Играли в техасский холдем, и, судя по всему, у кого-то оказался стрит-флеш на маленьких картах…

– Так и было. Максима сразу заставили написать расписку… Вот такая неприятная у него ситуация сложилась. Надо было сразу к Игорю Егоровичу обращаться. Он бы помог: пытаться снизить сумму долга не стал бы, но деньгами выручил, а теперь…

– Сколько он должен всего?

– Макс и сам толком не знает. Предполагает, что-то около двух миллионов долларов.

– Так он в полицию поехал по этому вопросу?

Сева задумался. Очевидно, он и так рассказал больше, чем хотел, а потому скрывать, куда и зачем увезли Максима, не стал:

– Божко сегодня утром позвонил неизвестный и сказал, что если артист хочет увидеть свою жену живой и невредимой, то должен приготовить миллион баксов.

– Ужас какой! – воскликнула Настя. – Ко всем его неприятностям еще и это!

– Ну! – хмыкнул Сева без особого сочувствия и начал спускаться с крыльца.

Анастасия посмотрела ему вслед, вздохнула, подумав о Максиме, и вдруг поняла, что Сева ловко выкрутился, не сказав, куда все-таки уехал Селезнев. Она набрала номер Игоря. Он тут же отозвался, сообщил, что сейчас занят, но очень скоро сам ей перезвонит. По двору ходили незнакомые мужчины – охранники, которых вызвал Сева для усиления безопасности. Настю они вроде бы не замечали, но, когда она решила покинуть территорию, двое тут же пристроились следом.

– Я далеко не ухожу, – объяснила им Стрижак.

– Так мы и не помешаем, – ответил один из них и тут же объяснил: – Нам поручено сопровождать вас, если вы решите куда-нибудь сходить.

Втроем они дошли до коттеджа, в котором наверняка скучали мама и Светка. Один охранник не спеша шагал перед Настей, а второй прикрывал ее сзади. Удовольствия такая прогулка не доставляла. Анастасия смотрела по сторонам на березовую рощу, на стрелы придорожного иван-чая, на стремительных ласточек… Чтобы отвлечься, набрала номер Джессики Стоун.

– Ты тоже не спишь? – удивилась та.

– У нас здесь давно утро, – напомнила Стрижак.

– А у нас ночь, – с печалью в голосе ответила американская подруга, и тут же ее голос стал бодрым: – Я только что из «Вебстер холла» вернулась. Меня мой издатель мистер Гольдшмидт пригласил. Мы втроем сидели: я, он и его жена Рэчел. Очень приятная женщина, кстати. Я ему свой новый… то есть твой роман дала почитать, и он в полном восторге. А раньше звонил, спрашивал, почему давно ничего не приношу… Мистер Гольдшмидт дал рукопись своей жене, и та приставала все время – хотела узнать, чем все-таки закончится. И потом она дала совет: надо побольше диалогов, тогда роман будет привлекательным для продюсеров… У нее, кстати, есть один знакомый, который продюсирует фильмы. Ты смотрела «Печали и радости одинокой дамы»? Так это его продукция…