Икона и человек - Евгений Ройзман

Пока думал да вспоминал, добежал двадцатку и иду по деревне пешком, как-то несолидно по своей деревне бегать, а навстречу идет девчонка лет пятнадцати, волосы забраны, и богатая коса пшеничного оттенка через плечо на груди лежит. Я совершенно искренне говорю: «Ничего себе! Это настоящая?!» А она смутилась и говорит: «Ну конечно!..» Я говорю: «Очень красиво! Только не обрезай!» А она вздохнула, зарделась и говорит: «Так волосы слишком густые…» Я говорю: «Зато очень красивые!..»

И она пошла дальше, покраснела и улыбается. И мне тоже приятно и радостно.

Зашел старик. Взгляд твердый и умный. Речь правильная. Из шарташских старообрядцев. Их там уже совсем мало осталось. В 37-м у них на Рыбаков нашли газету 1905 г., где Манифест о веротерпимости с портретом императора, забрали деда и отца. Отца расстреляли быстро, а деда уморили в тюрьме. Перед самой смертью дали свиданку, и они шли пешком с Шарташа на Репина, и мать по очереди поднимала пятерых детей над загородкой, чтобы попрощались. Дед был совсем седой. Потом их, как семью врагов, выселили из дома, и всю войну они жили на руднике в Березовском. Умирали с голоду. Мать писала Калинину. Пришло письмо, им вернули дом. Все было разграблено. В конце 50-х деда и отца реабилитировали.

Кто-то, прочитав это, скажет: «Ну, вот видите же, не все так плохо было!..»

Пришла активистка. Возбужденная, чуть не кричит.

— Нам никто не помогает, всем наплевать на наших детей!

— Что случилось? — спрашиваю.

— У нас площадка спортивная на Ольховской, 23. Замечательная площадка. Там и футбол, и волейбол, и баскетбол. Ее надо отремонтировать, сетки поменять, заварить, покрасить, наконец. И мы уже устали обивать пороги, ходить по инстанциям и никак не можем добиться!

— А ответы есть?

— Есть.

И показывает. Читаю ответ. А там вполне вежливо написано: «Уважаемая Нина Ивановна, вновь объясняю вам, что спортивная площадка, расположенная на придомовой территории, принадлежит собственникам жилья, согласно законодательству не может быть отремонтирована за счет бюджетных средств». Совершенно понятный ответ. А женщина между тем продолжает кричать: «Никому нет дела до наших детей, надо спасать наших детей!»

Я вдруг спрашиваю: «А сколько квартир у вас в доме?» Она говорит: «Двести пятнадцать». Я говорю: «А рядом стоит огромный дом 25/1 и 25/2, и еще вокруг куча домов. Вы что, не можете скинуться по пятьдесят рублей и купить краску?! У вас что, мужиков нету, которые способны для своих детей корт покрасить?!» А она вдруг сникла и говорит: «Да никому ничего не надо, я одна вот так бегаю»…

Конечно, хотя бы из уважения к этой женщине мы найдем способ, как привести в порядок эту площадку.

В связи с этим вспомнил историю. Военный ГАЗ 66, тентованный, не вписался в поворот, улетел в болото и сел на мосты. Бегает вокруг взмыленный прапорщик, водитель с лопатой суетится. В это время едет генерал на «Чайке», говорит своему водителю: «Ну-ка, тормозни». Прапорщик, увидев «Чайку», выбегает на дорогу, говорит: «Товарищ генерал, не в службу, а в дружбу, помогите машину вытащить, на учения опаздываю, голову снимут». Генерал аж крякнул и говорит своему водителю: «Пошли, поможем, че расселся!» И вот они вчетвером — два водителя, прапорщик и генерал — откапывали, мостили, толкали, умудохались все, и часа через три, натужно звеня, 66-й выполз на дорогу. Прапорщик чуть не заплакал: «Товарищ генерал, огромное вам спасибо, без вас бы не выбрались, здесь и ночевали бы!» Генерал, весь в грязи и болотной тине, красный, вспотевший, вытер мокрый лоб и говорит: «Ну, прапорщик, ну и тяжелая у тебя машина!» — «Ну так ни хрена себе, — отвечает прапорщик, — сорок дембелей в кузове!»

У нас дядька один водителем автобуса работал в соседней деревне. Выпивал. И допился. Лежит он и вдруг видит — три старушки на гармошке наяривают и частушки неприличные поют. Да поют-то здорово! — ноги аж сами в пляс пустились. Вскочил с кровати — исчезли старушки. Что за фигня?! Лег, и старушки тут как тут. Долго он так вскакивал-ложился, а потом понял, что это «белочка». И так перепугался, что не пил полгода.

А тут Новый год, и он как дал два дня по-человечьи, а третьего на работу. И вот он, как огурец, как стеклышко, как чистый незамутненный хрусталик, важно сел за руль своего автобуса и повез пассажиров привычным маршрутом из Деево в Алапаевск. Полный автобус народа, кто с корзинками, кто с баулами — праздники, все в гости едут. И лишь мужик один с пустыми руками, серьезный, в тулупе, в окошко пялится.

Приехали в Алапаевск, все вышли, только мужик не выходит. Едет таким же манером обратно на этом же сиденье и так же в окошко пялится. Приехали в Деево. Опять все вышли, только мужик сидит. Водитель думает, ну и пусть сидит, может, ему пойти некуда. Сделал еще ходку. Все вышли, автобус пустой, мужик сидит. И мужик-то странный какой-то, явно не местный. Водитель вежливо говорит: «Любезный, я закончил свой рабочий день, и мне надо поставить автобус в гараж, не соблаговолите ли вы и т. д.». Ни хрена не проняло. Водитель попытался его вытащить, но мужик вцепился в сиденье и не поддался.

Ладно, делать нечего, плюнул, поехал в гараж с мужиком. Поставил автобус и пошел домой. Ночь лунная. Смотрит, а мужик следом крадется. Остановился, мужик тоже остановился. Пошел, и мужик пошел. Испугался: «Эй, тебе чего надо?» Мужик молчит. Заскочил в сени, не отряхиваясь нырнул в избу и дверь запер. Жена: «Ты чего?» Палец к губам приложил: «Тсс!»

А дома печь натоплена, всего наготовлено — полный стол! Жена причесана, и дети нарядные. И большое глубокое блюдо с горячими пельменями! Умылся, сел за стол, ладошки потер, взял вилку, потянулся к пельменям… Опа! Мужик напротив сидит. И так нагло, по-хозяйски, слюнявчик повязал, видно, серьезно настроился, тоже к пельменям тянется!

— Слышь, ты! У тебя совесть есть?!

— Да ты хорош гундеть, тебе че, пельменей жалко?

— Да ты бы хоть разрешения спросил!

— У кого, у тебя, что ли, алконавта?!

И такая тут ругань у них пошла! И драка началась. И пельмени брызнули в потолок. Жена видит такое дело — бежать! Дети под лавки попрятались. Водитель бросился детей успокаивать, те визжат! Бросился за женой — двери настежь, и мужик исчез. И водитель вдруг догадался, что мужик все затеял, чтоб жену увести! Водитель схватил нож и босиком, как был, бросился вдогонку… А там уже санитары, соседи, жена рыдает, и мужик из-за толпы криво ухмыляется.

И водитель этот пить бросил. Когда из психушки вышел. Давно уж не пьет и другим не советует.

В университете на биофаке с Юлей Крутеевой и Салаватом учился хороший и скромный парень Толик Улитко. Когда Салават занимался галереей «Урал-Постер», на Пушкина, 10, он взял к себе биологов Сашу Сергеева, Эдика Поленца, и Толик тоже пошел работать к ним. А в свободное время подрабатывал в Краеведческом музее. Собирал скелет шерстистого носорога, изготавливал чучела и т. п. Толя был хорошим палеонтологом, кроме того, он, как и все биологи, умел руками делать все.