Меморандум киллеров - Фридрих Незнанский

— И вы это так откровенно говорите? Ничего не боитесь? — Искреннее изумление прозвучало в голосе Юркина.

— Но ведь вы же не проявляете желания сотрудничать? Значит, можно предположить, что на первых порах, то есть довольно скоро, руководство «Земфирой» перейдет в руки вашей уважаемой супруги Анны Николаевны Юркиной…

У Анатолия Сергеевича вспыхнули глаза.

— Этого не будет никогда, как бы вы ни старались!

— Ошибаетесь, ведь когда человек не оставляет после себя завещания, все его состояние — движимое, а также и недвижимое переходит в руки его ближайшего родственника, то есть, другими словами, вдовы. Детей у вас нет. Другие родственники, почти уверен, претендовать не будут. Хотя, возможно, им придется отстегнуть по мелочи. Вам это известно не хуже меня.

— Ах вон оно что! Уже — вдова?..

— А вы как думали? Разве тюремная камера для вас, Анатолий Сергеевич? Вы не приспособлены для такого образа жизни. Всяко может случиться. Особенно в «хатах», где содержится по сорок человек на восемь посадочных мест, ха-ха! Прикиньте… У вас еще остается немного времени. Пока не приедет собачка… Пойду посмотрю, чем там они занимаются…

Лыков вышел за дверь, прикрыл ее за собой, но не до конца и, потопав-ногами, изобразив свой уход, на цыпочках вернулся к щелке и стал наблюдать. Юркин сидел не шевелясь. Голову он откинул на спинку кресла. Руки его по-прежнему оставались в наручниках — так распорядился Вадим Михайлович: «Не снимать, пока я не скажу…» Эти железки, хорошо знал он, очень помогают находить верное решение…

А еще Лыков думал о странных вкусах всех этих новоявленных бизнесменов. Ну, вот тебе, шикарный, богатый дом, а в сознании что-то не укладывается. Обстановка — прямо с цветного журнала. Все — супер, новенькое, что называется с иголочки, и рядом — огромный дурацкий письменный стол. Какие-то картины, на которых не поймешь, что изображено, зато стоимость у них почему-то миллионная. В курсе был уже полковник. А диван в гостиной продавленный, будто на нем собаки спят. Впрочем, может, и спят. А зачем, если кругом новейшее охранное оборудование? Даже сам Вадим, выстроив себе очень приличный особняк в районе Успенского, где сейчас проживают супруга с тещей и в который вложил не одну сотню тысяч баксов, с таким оборудованием как-то не сталкивался. А кроме того, еще и полы тебе по всему дому подогретые, и электроника всякая, автоматика, много чего есть полезного, что неплохо бы и для себя почерпнуть. А впрочем, зачем сейчас об этом думать, если ты и сам не знаешь, как повернется фортуна через месячишко-другой? А ну как этот приятный во всех смыслах особнячок о трех этажах и четвертом — подземном, где и бассейн, и сауна, и спортзал, вдруг поменяет владельца? А почему бы нет? Что у нас вечно под луной? А что угодно, кроме человеческой жизни. К сожалению. А здесь — молодая одинокая вдова, денег куры не клюют, соблазны всякие, неумеренность, опять же и с умишком можно пожелать много лучшего, — так долго ли до беды?

Приятно было обдумывать такие мысли, но Лыков не позволял себе расслабляться. Он-то лучше кого другого знал, что за все надо «платить. И дорого. Риск — это ведь та же суровая плата за собственное благополучие. А бесконечный риск подобен болезни, разрушающей организм, каким бы прочным он тебе ни казался. Так стоит ли в конечном счете твое благополучие тех невосполнимых физических и моральных издержек? Черт возьми, опять эта дурацкая философия! Живут же другие люди! Могут! Значит, и ты тоже можешь. Расслабляться рано, а вот о более прочной «крыше» над головой позаботиться в самый раз.

Наметки в этом плане кое-какие у него уже имелись, очередь за их реализацией…

Вот это — конкретное дело, а не философия. Ну а здесь, к сожалению, придется заканчивать. Дура Анька так и не нашла ничего, что могло бы иметь хоть какую-то ценность. Либо этот козел ее оказался более предусмотрительным и заранее перепрятал все, представляющее интерес. Только зря он думает, что угрозы в его адрес окажутся пустыми. Вот сейчас привезут собачку, и она обнаружит целый килограмм героина! А иначе как же потом доказывать, что хозяин солидной фирмы, известного на всю Москву торгового дома «Земфира», является на самом деле одним из крупнейших в столице и за ее пределами наркодельцов? И это с его-то торговыми связями! Украина, Молдавия, Кавказский регион… Да какой после этого может быть вообще разговор?! Какие сомнения? Пусть сам доказывает, что не виноват. Если сможет. Что — вряд ли…

А касаемо его самонадеянной супруги, то… Кажется, вариант, однажды случайно возникший в воображении Вадима Михайловича, может получиться наиболее удачным. Да и забавным — со всех точек зрения. Но не теперь, конечно, а позже, когда все основные акценты будут уже расставлены и каждый из фигурантов не шибко сложного пасьянса получит по заслугам. Вот тогда… Мечтала, говорит, о большой любви? Лыков плотоядно усмехнулся, заметив про себя: «Будет тебе, голубушка, и не просто большая, а очень большая любовь! Такая, что и маньяку по этой части не приснится…»

Вячеслав Иванович Грязное позвонил Турецкому:

— Саня, как планируешь скоротать вечерок? Твои, насколько мне известно, еще не вернулись?

— Так что, могу сказать, пока нет, — по-швейковски отрапортовал Александр Борисович. — Да у меня бы и времени на них не хватило. «Этносы» проклятые доконали…

Грязное знал, что среди доброго десятка других уголовных дел, которые курировал Турецкий, будучи помощником генерального прокурора, ему приходилось кое-какие из них брать и на себя, то есть заниматься тем, чем обычно занимаются «важняки» из Управления по расследованию особо опасных уголовных преступлений. А уж там-то кровь льется и по причине и без повода, а наркотики, торговля оружием, похищения и шантаж — явления самые распространенные и уже давно не вызывающие во впечатлительной душе следователя аналогичного резонанса.

А «этносы», то есть так они называли этнические преступные группировки, — это у Сани что-то новенькое, любопытно, надо будет поинтересоваться при случае… Кстати, кто-то спрашивал днями… а, ладно, забылось, значит, и не важно. Впрочем, случай-то — вот он, можно сказать, под рукой!

— Ну и чем занят, я не понял?

— Так что, осмелюсь доложить, ничем, кроме самой работы.

— Тогда есть небольшое дружеское предложение. У моих ребятишек очередная победа. «Ма-аленькая такая побэда», как говаривал отец народов. В этой связи поступило предложение. Ты, надеюсь, не станешь возражать провести остаток вечера в компании глубоко уважающих тебя коллег?

— Скорее всего, не стану. Чем должен соответствовать?

— Исключительно присутствием.

— Старик, я не халявщик!

— Это всем известно, но к данному случаю не относится. Жду у себя, потом отправимся вместе, тут пешочком — два шага, не забыл?

— Опять, что ль, в вашем фонде?

— Не нравится, можем перенести в Эрмитаж. Но у ребят как-то уютнее. Да и не люблю я кабаки в шумной компании.