Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей - Олег Айрапетов

22 марта (4 апреля) 1915 г. и орган Военного министерства «Русский инвалид» опубликовал сообщение о «деле Мясоедова». Как представляется, оно открывало широкие возможности для дальнейшего поиска виновных: «На основании полученных сведений о деятельности подполковника Мясоедова, занимавшего должность переводчика при штабе 10-й армии, за ним было установлено наблюдение. Как только последнее подтвердило предположение о преступном характере деятельности этого штаб-офицера, имевшего отношения с одной из воюющих с нами держав, он был арестован. В связи с ним были арестованы и другие заподозренные в той же преступной деятельности лица, не принадлежавшие к составу армии. Назначенное над Мясоедовым и его соучастниками следствие вполне определенно установило несомненную виновность первого. Ввиду этого Мясоедов был предан военно-полевому суду по обвинению в шпионстве и мародерстве. Суд признал его виновным и приговорил к смертной казни через повешение. Приговор приведен в исполнение. Что касается остальных соучастников этого тяжкого преступления, то следствие о них продолжается для исчерпывающего выяснения всех сопричастных к делу лиц. По мере установления их виновности они будут предаваться соответственному суду»35.

Посыл Ставки к общественности был совершенно прозрачен, и она уже была готова услышать и поддержать его. Гучковский «Голос Москвы» еще с начала года постоянно призывал к борьбе вообще со всеми немцами («Немецкий шпионаж»)36, с их тайными сторонниками в России («Враг со скрытым оружием»)37 и прочему. Секретарь Иркутской городской думы записал в своем дневнике 21 марта (3 апреля) 1915 г.: «Открыта подлая измена: Родине за деньги наносились тяжкие удары. Верю в распорядительность Верховного главнокомандующего: он с корнем вырвет эту измену»38. В тот же день прекрасно информированный о ходе процесса великий князь Андрей Владимирович совершенно правильно оценил ситуацию: «Конечно, все это бросило тень на Сухомлинова, который несколько лет тому назад горячо защищал Мясоедова от нападок Гучкова с трибуны Гос. Думы»39. Коноваловская газета напомнила об истории 1912 г. статьей «Из прошлого Мясоедова» уже 21 марта (3 апреля). Естественно, что А. И. Гучков был изображен исключительно положительным образом40.

Первые лица октябристов и кадетов были англоманами, но русские англоманы так разительно не походили на источник своего политического вдохновения. После Ютландского боя лидеры общественности Великобритании заняли несколько другую позицию. «Печать проявляла сдержанность и старалась скорее успокоить массы, – вспоминал капитан 1 ранга Г К. фон Шульц, – чем возбуждать их некомпетентной критикой морского командования, а тем более обвинениями. В этом, как и в других случаях, приходилось удивляться дисциплинированности английской прессы; в критические минуты она избегала всего, что могло служить к ослаблению «национального фронта»41.

Что касается России, то теперь, после казни «шпиона», и на фронте, и в тылу ждали новых разоблачений. И поиск виновных не заставил себя ждать. Полиция уже провела массу арестов и обысков, были арестованы жена, зять, любовница С. Н. Мясоедова, его партнеры по «Северо-Западному пароходству», лица, имевшие несчастье быть с ним знакомыми, и многие другие. Очевидно, это и были те самые «соучастники», о которых говорилось в заявлении Ставки42. Впрочем, героем дня в тылу неизбежно стали не сыщики, а разоблачившие С. Н. Мясоедова еще перед войной вожди октябристов. 17 (30) марта В. А. Сухомлинов с явной озабоченностью сообщил Н. Н. Янушкевичу, что А. И. Гучков «настойчиво добивается популярности в войсках и часто читает лекции о войне, а в деле Мясоедова пытается прославиться героем»43. Следует заметить, что это ему вполне удалось. После казни «шпиона» А. И. Гучков стал получать многочисленные письма от офицеров, благодаривших его за патриотическую бдительность образца весны 1912 г.44

Сразу же после окончания войны первый исследователь и современник позорного дела дал случившемуся исчерпывающую характеристику: «Дело подп. Мясоедова и так называемых соучастников его, несомненно, самое громкое и наиболее яркое из всех этих дел, как по числу жертв, так и потому, что оно было использовано сначала как мост для подхода, а потом как фундамент для привлечения к уголовной ответственности самого военного министра генерал-адъютанта В. А. Сухомлинова. Но главное его значение в том, что в нем, как в калейдоскопе, отражается наша дореволюционная действительность, с ее закулисным влиянием темных сил, неограниченным произволом безответственной власти, забитым угодничеством подчиненных и бесславным состоянием развращенного правосудия»45. Темными силами в развитии этой истории выступили практически все представители либеральной оппозиции, которые были весьма активны в Думе. «Кто знал интриги Петрограда, – вспоминал А. И. Спиридович, – понимали, что Мясоедовым валят Сухомлинова, а Сухомлиновым бьют по трону»46.

Эти слова верны лишь частично. Результат далеко не всегда тождественен замыслу, пусть даже и искусному. Петроградская интрига не удалась бы без Барановичей. Великий князь, конечно, через С. Н. Мясоедова целил в В. А. Сухомлинова, а результатом его довольно меткого попадания воспользовались другие. «Кампанией против генерала Сухомлинова, – вспоминал А. С. Лукомский, – руководили главным образом председатель Государственной думы М. В. Родзянко и член Государственного совета, бывший председатель Государственной думы А. И. Гучков»47. Именно они теперь стали во главе борьбы за выявление «всех сопричастных к делу лиц». Разумеется, их главной мишенью был военный министр, и, конечно, они не сразу перешли к обвинениям в предательстве. «Вы боретесь с врагами внешними, – писал 8 (21) марта 1915 г. Н. Н. Янушкевичу В. А. Сухомлинов, – на мою долю приходится враг внутренний, неопрятный, подпольный. А что предстоит при демобилизации, когда под предводительством Родзянки выступит думская армия? Ведь и теперь уже что они себе позволяют и всюду суют свой нос. Среди них есть очень порядочные люди, но много же нехороших»48.

Адвокат О. О. Грузенберг, знавший многих фигурантов дела и не относившийся к числу защитников монархии, дал четкую формулу происходившего: «Кого полоснет раскаленным словом «измена», того редко что спасет. Редко что – даже царский венец»49. Вскоре гучковский «Голос Москвы» начал постепенно раздувать «мясоедовскую историю» в «сухомлиновскую истерию». В газете появились воспоминания о том, что было три года назад, когда Военное министерство и Отдельный корпус жандармов не вняли правоте мудрой русской поговорки «нет дыма без огня» и не прислушались к обличениям А. И. Гучкова и Б. А. Суворина, что, разумеется, «дало бы возможность сохранить много жизней, и генералу Гинденбургу не удалось бы пожать несоответствующих дарованиям лавров»50. Для большей доказательности была перепечатана статья из «Русского инвалида» от 16 (29) мая 1912 г. о завершении следствия по «делу Мясоедова» и его оправдании51. Естественно, извинения А. И. Гучкова перед С. Н. Мясоедовым образца 1912 г.52 перепечатке не подлежали.

Перелом в этой борьбе состоялся после прорыва под Горлице – Тарновом 1–6 мая. До него А. И. Гучков и его сторонники в публичных выступлениях приписывали себе в заслугу блестящее состояние армии. Еще 17 (30) марта 1915 г. «Голос Москвы» сообщал о том, как вернувшийся с фронта лидер октябристов оценивал его: «Армия вооружена и одета великолепно. Снабжение боевыми и съестными припасами налажено в мелочах. Нижние чины обучены прекрасно»53. Между тем в своих частных письмах с осени 1914 г. А. И. Гучков сообщал своим адресатам (и в том числе А. В. Кривошеину) об угрожающем положении снабжения и винил в этом Военное министерство и Главное артиллерийское управление54. Разумеется, если в армии царил порядок, то все это было результатом работы III Государственной думы, о чем в том числе и было сообщено в докладе, прочитанном А. И. Гучковым в центральном комитете «Союза 17 октября»55.