Цербер - Вячеслав Кумин

Но потом он понял, что это как-то связано с динамиками под потолком. Они постоянно издавали сводящий с ума звук: «бум-м-м… бум-м-м…» Даже днем.

В одной из сотен кто-то решил поставить эксперимент и отсоединил на ночь проводки. Лучше бы он этого не делал, так как сотня сразу стала меньше на одного человека. Приехал сам Кэрби Морфеус и наказал нарушителя бичеванием и ночным стоянием на столбах.

На столбах в центре городка, там, где раньше был плакат с планом строительства, сотники иногда наказывали особо провинившихся.

Утром на веревках висели только обгрызенные руки несчастного. Нубисы ночью пришли на сладкий запах крови и сожрали его. Никто ничего даже не слышал.

Люди за это время сильно изменились. С них давно спали упитанность и лоск… но они не стали и ходячими скелетами, как можно было бы ожидать при постоянном недоедании. Скорее они превратились в сухие и жилистые «заготовки». Так иногда стал называть рекрутов сотник Гром. Все-таки бобовая каша — довольно калорийная пища, особенно генетически измененная, специально выведенная для дальних миров со скудными ресурсами и жесткими природными условиями.

— Все-таки я не понимаю, как Пов… он может завоевать весь мир такой жалкой горсткой солдат? — недоумевал Джек Вильямс очередным вечером перед сном.

Рон тоже иногда задавал себе этот вопрос, но ответа не находил.

— Я слышал, должны подвезти еще, — сказал Жак. — Помните, шаттлы улетели?..

— Ну, допустим, — соглашался Джек. — Привезут еще. Ну, будет нас семь… ну пусть десять тысяч. Больше просто не прокормить… Так как можно с помощью десяти тысяч солдат завоевать почти сотню миров? И саму Землю с ее мощным флотом и многомиллионной армией? Да что там миллионы?! Миллиардной армией! Я уж оставляю за скобками вопрос нашей… верности…

Финист согласно кивнул головой. Уж что-что, а быть верным этому злодею он не собирался.

«Скорее, я… его пристрелю, как только мне дадут оружие, — подумал он. — Ведь должны же что-то выдать! Не с голыми же руками пошлет он нас завоевывать миры?!»

— Возможно, у него есть какой-то козырь, — поразмыслив произнес Рон. — В конце концов, он может захватить миры по одному, прежде чем на Земле что-то узнают и смогут предпринять контрмеры. Захватывает мир, полностью блокирует его от других. Возможно, у него есть идейные последователи или он собирается таковых найти Дегенератов всегда много, особенно в «серых» мирах. Они пойдут за ним в надежде на лучшую жизнь…

— Да ну, Рон… Ну, сколько он так захватит? Десять? Двадцать миров?

— Не знаю, Джек. Я не стратег…

— Сотник Гром считает иначе, — хмыкнул Жак.

— Да, — согласился Вильямс. — Вот и сейчас ты говоришь то, о чем я не мог бы додуматься. Хотя в твоих размышлениях много нестыковок. Почему бы По… ему сразу не набрать себе единомышленников на «серых» мирах с, прямо скажем, варварским населением, где гуляет насилие и преступность со всеми видами порока? Зачем лепить солдат из нас? И…

— Не знаю, Джек. Может, они лучше защищены… Слишком близко от Земли. Информация дошла бы туда слишком быстро, и он просто не успел бы смотаться. В то время как мы — на периферии. Пока Земля узнает… пока почешется… его кораблей уже след простыл — ищи-свищи ветра в поле.

— Да… похоже на правду. Но все равно, как он собирается победить Землю даже с армией из ренегатов?

— Без Флота… без настоящего оружия…

— Не знаю. Я лишь высказал первую очевидную мысль, что мне пришла в голову. Ведь рассчитывал же он на что-то, прежде чем затевать такую игру?

— На что, например?

— Без понятия, Джек. Но какой-то туз в рукаве у него наверняка есть.

Финист подавленно замолчал. Он вдруг заметил, что ему становится трудно говорить об этом злодее Кэрби Морфеусе «он», «ему» и так далее. Приходится прилагать усилия, чтобы в мыслях и вслух не сказать «Повелитель».

«Вот и Джек чуть не ляпнул… — вспомнил Рон. — Значит, не только у меня такой заскок?»

От этого открытия Финисту стало нехорошо, и он искоса посмотрел на ближайший динамик.

«Может, уши во время сна затыкать?» — отчего-то подумал Рон.

Но он отказался от этой идеи почти сразу. В Хромой сотне и не только в ней пышным цветом расцвело стукачество. Сотник Гром то и дело беседовал с кем-нибудь по душам, обещая различные блага, например, предлагал человеку вычеркивание из черного списка. Кто-то из рекрутов, даже не один и не два, мог не выдержать и согласиться доносить на товарищей по несчастью за полную миску каши и меньшую порций издевательств.

Так что даже об этом разговоре друзей сотник в самое ближайшее время может узнать. И неизвестно, как он к нему отнесется. Не говоря уже о том факте, что кто-то спит, заткнув уши. Тут, как ни маскируйся, рано или поздно кто-то да заметит, и тогда придется очень несладко.

Финист на таких беседах с сотником обычно отделывался отговорками. Дескать, знать не знаю, ведать не ведаю, все в Хромой сотне нормально, все ведут себя как обычно. Повелителя никто не ругает, не обзывает, как и самого сотника.

Гром большего и не требовал. Если кто-то не хочет сотрудничать — не надо. Другие есть.

Однажды тренировки, истязания и издевательства прекратились на целую неделю. Все из-за песчаной бури. Они то и дело проносились по Церберу, без какой-либо системы, иногда не посещая какие-то районы годами, а в другие наведываясь каждый месяц.

Во время бури рекрутов не беспокоили. Да и что можно делать в такую погоду, от которой не спасают никакие респираторы, не то, что обыкновенные шейные платки?

Это время без тренировок и издевательств люди посвятили самолечению и восстановлению изрядно износившейся формы, пошитой из так называемой вечной ткани. Она все же не выдерживала обрушившихся на людей нагрузок, когда рекрутов заставляли добираться от разбойничьего лагеря до казарм ползком и кувырками, таща с собой этот треклятый мешок с песком, а сотники награждали сильнейшими ударами стеков тех, кто, по их мнению, полз и кувыркался недостаточно резво, приговаривая:

— Жопу ниже — отстрелят!

— Кувыркаться резче!

Но наконец, наступило время, когда сотников и близко нет, можно подлечить мозоли, рубцы, синяки и прочие травмы.

Финист знал, что сотники сейчас вовсю развлекаются с рабынями.

Люди сильно изменились. Стали апатичными. Все время, пока бушевала буря, они лежали на своих койках, Уставившись в потолок, а те, кто лежал внизу, — на койку второго яруса. Ни игр, ни разговоров. В казарме царила тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра и ритмичным звуком из динамиков: «бум-м-м… бум-м-м…»

Лежал и Рон. Проходили многие часы, прежде чем в голове появлялась хоть какая-то мысль, чаще всего утилитарного характера, дескать, надо пожрать и сходить по естественным надобностям. И снова пустота.