Разведчики всегда впереди - Максим Афанасьевич Волошин

проще всего произвести необходимые перегруппировки, подтянуть резервы, пополнить запасы горючего, снарядов, патронов и всего остального, что требуется для нанесения сокрушительного удара по врагу.

По данным авиаразведки, из показаний пленных, из немецко-фашистских штабных документов, которые сумели скопировать и переслать в штаб фронта витебские подпольщики, мы знали, что в районе Витебска создана мощная, хорошо оборудованная в инженерном отношении оборонительная полоса. Опа включала в себя две позиции с двумя-тремя линиями траншей, опорными пунктами, узлами сопротивления. Траншеи переднего края, проходившие в 8—12 километрах восточнее города, далее поворачивали на юго-запад, тянулись по западному берегу реки Лучесы. Подступы к переднему краю прикрывались проволочными заграждениями и минными полями. Второй оборонительный рубеж проходил на расстоянии 1–3 километров от города и состоял из сплошных траншей, опорных пунктов, дзотов, бронеколпаков.

Этим дело не ограничивалось. Сам Витебск был подготовлен к круговой обороне, превращен в настоящую крепость. Кирпичные дома и хозяйственные постройки связывали ходы сообщения. Подвалы были дооборудованы и стали надежными укрытиями. Окна, дверные проемы зданий, особенно на окраинах города, на перекрестках улиц и площадях, фашисты заложили камнем, оставив лишь узкие щели для ведения огня. Можно было предположить, что гитлеровцы намерены драться за каждый дом, за каждый квартал.

Боевая работа разведчиков стала значительно сложней. Но и мастерство их неизмеримо возросло. Не буду вдаваться в подробности, но скажу только, что им стали под силу не только рейды в глубокий вражеский тыл, но и действия непосредственно в Витебске, оккупированном врагом. Там, в частности, побывал Владимир Карпов, о котором я уже неоднократно упоминал ранее. Переодевшись в немецкую форму, он пробрался в город, связался с подпольщиками, получил у них копии важных документов и возвратился назад.

Я не рассказываю об этом подробно потому, что к этому времени Карпов действовал уже по заданиям начальника разведотдела фронта. Это он позвонил мне однажды и попросил подобрать опытного офицера-разведчика для выполнения ответственной задачи. Я, не задумываясь, назвал Карпова.

Кстати, не только Карпов постиг трудное искусство разведки. В апреле 1944 года я не раз встречался с Михаилом Яглинским. Впервые он пошел в разведку осенью 1942 года. Вместе с товарищами Михаил привел в расположение наших войск перепуганного, изрядно помятого гитлеровца. Яглинский радовался этому, словно мальчишка. Впрочем, ему в ту пору было всего двадцать лет.

За минувшее время Яглинский многому научился: решительности, выдержке, умению ориентироваться на местности, все видеть и слышать. Не случайно ему поручали самые ответственные задания. Наша очередная встреча была связана с подготовкой к одному из них. Я выехал в разведывательную роту 158-й стрелковой дивизии, для того чтобы помочь в подготовке очередного поиска. И очень обрадовался, узнав, что возглавит группу старший сержант Яглинский.

Встретились мы с ним в землянке. Деревянные нары, покрытые плащ-палатками, под которыми угадывается душистый ельник, автоматы, развешанные на гвоздях и крючьях, вбитых в бревна, небольшая, но, чувствуется, жаркая печка с весело потрескивающими сухими дровами. Как-то по-особому уютно было у разведчиков.

Яглинский коротко, но предельно ясно доложил план поиска, пока еще предварительный.

— С какими трудностями вы сталкиваетесь при ведении разведки в условиях сильно укрепленных позиций противника? — спросил я, когда мы отложили карту.

Яглинский пожал плечами.

— Какие же трудности? Обычное дело…

— Не нужно скромничать, я ведь не ради любопытства спрашиваю. Что вам легко, другому, быть может, трудно.

На обветренных щеках Михаила проступил румянец.

— Вообще-то меньше лазеек стало во фрицевской обороне. Но и мы не лыком шиты.

И Яглинский рассказал, как они с сержантом Константином Шевченко, готовя поиск, каждую ночь по нескольку часов ползали за нашим передним краем, тщательно изучая возможные пути преодоления препятствий и траншей. Каждый бугорок, каждый куст был на учете у разведчиков. «Языка» решили брать у землянки, располагавшейся на опушке леса.

Ночь на 6 апреля выдалась на редкость темной и сырой. Неторопливо, словно нехотя, падал мокрый снег. Группа Яглинского, преодолев болото, вышла в ближайший тыл врага.

— Вижу землянку, — доложил Шевченко, двигавшийся в передовом дозоре.

Подобравшись ближе, разведчики внимательно присматривались, пытаясь оценить обстановку. Потом, разбившись попарно, поползли дальше. Вот уже землянка совсем близко. Слышны приглушенные голоса, кашель. Судя по всему, здесь была не одна землянка, а несколько. Однако менять планы теперь уже было поздно. Тем более что перед Яглинским в темноте неожиданно выросла фигура гитлеровского солдата.

Короткая автоматная очередь разорвала ночную тишину. И тут же раздались взрывы гранат, которые полетели в окна и двери землянок. Сам Яглинский швырнул противотанковую гранату в самую большую землянку и сразу же бросился туда. Разыскав в дыму оглушенного, но живого фашиста, Михаил передал его подоспевшим товарищам.

Нападение было настолько внезапным и дерзким, что враг не смог помешать организованному отходу разведчиков. Они, таща за собой пленного, благополучно миновали болото и добрались до наших окопов, где их поджидали бойцы, готовые в любой момент прийти па помощь.

Около трех десятков «языков» добыл за два года разведчик Михаил Яглипский со своими товарищами. Пять раз он был ранен и после выздоровления непременно возвращался в свою разведывательную роту, в которой получил боевое крещение. Не знаю, каким образом Михаилу удавалось уговорить госпитальное и медсанбатовское начальство, но факт оставался фактом. «У меня в роте прописка постоянная! — шутил Яглинский. — Другого пути нет». К первой награде разведчика прибавились орден Отечественной войны II степени, два ордена Красной Звезды, орден Славы III степени.

В тот раз я задержался в 158-й стрелковой дивизии. И все потому, что вслед за группой Яглинского в поиск должна была отправиться еще одна. Старший сержант А. Иванов, которому поручили возглавить ее, закончил всю подготовительную работу. Можно ли было вернуться в штаб армии, не дождавшись результатов?

В полночь 8 апреля, тщательно проверив оружие и снаряжение, разведчики покинули окопы нашего переднего края. Я, оставаясь там, еще раз мысленно прикидывал: все ли сделано для обеспечения успешной вылазки? Ведь каждая мелочь может сыграть решающее значение. Но вроде бы поводов для волнений не было. Саперы сделали проходы в минных полях, артиллеристы и минометчики заблаговременно произвели пристрелку рубежей и были готовы в случае необходимости прикрыть отход разведывательной группы…

Размышления мои были прерваны автоматными очередями. Что произошло? По моим подсчетам, разведчики еще не могли приблизиться к вражеским траншеям. Неужели нарвались на засаду? Сразу же тоскливо стало на душе. Однако стрельба вскоре прекратилась. А еще через несколько минут ординарец Роман Музыка, который не отходил от меня ни на шаг, разглядел в темноте силуэты людей. Потом и я увидел условный сигнал, поданный карманным фонариком. Что же произошло?

Выяснилось, что, когда группа была