Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века - Николай Воскресенский

Адмиралу Апраксину трудно было стать открыто на сторону митрополита, так как инженер Геннинг с деловыми рапортами о нуждах своего завода обращался непосредственно к царю. А Петр весьма высоко ценил мнения Геннинга, внимательно прочитывал его донесения и всегда принимал к сведению его доводы. Вот, например, ответ Петра на одно из подобных его доношений: «Г[осподин] ген[ерал-]маиор. Писма ваши до нас исправно дошли, и, о чем вы писали, на те дела резолюция учинена». Мало того, царь часто вызывал Геннинга для личных бесед и совещаний, несмотря на отдаленность пребывания инженера. В том же указе Геннингу на Урал Петр писал из своего Кабинета: «Однако ж рассудили мы, чтоб для других нужнейших дел приезжали вы к нам… Приезжай к нам как наискорее на почте»[302].

Несомненно, ответом на приведенное выше настоятельное доношение инженера Геннинга явилось распоряжение Петра относительно отмены вотчинных прав епископа Новгородского в указе царя от 20 февраля 1717 года, а также указы о привлечении детей духовенства к гражданской службе и другие. И это несмотря на симпатию царя к личности епископа Новгородского Иова и одобрение его мер, направленных к насаждению просветительных учреждений, домов призрения и прочих. В указанный день было издано распоряжение царя: «По указу ‹…› Петра Алексеевича ‹…› никаких в Новгород, в Софейской дом, и новгородских монастырей вотчин крестьяном в подмогу сбирать и посланных с Софейского дому детей боярских, и подьячих, и неделщиков слушать не приказали»[303].

Однако не всегда и не все предложения своих и иноземных советников Петр принимал и осуществлял на практике. Вот, например, весьма характерные резолюции Петра на докладе одной из важных персон, директора Петербургской морской академии, барона Сент-Илера, от 18 сентября 1715 года[304]. На пункт 3, в котором директор предлагал содержать моряков академии не на довольствии от казны, а за особую плату от себя, как в заграничном пансионе[305], Петр собственноручно наложил резолюцию о неприемлемости предложения, с указанием мотивов, не вполне приятных для барона-директора: «До сего также не надлежит, ибо более клонится к лакомству и карману, нежели к службе»[306]. На один из следующих пунктов, именно 10-й, Петр написал еще более резкую резолюцию: «Чтоб подлинно объявил, хочет ли он свое дело делать без прихотных вышеписанных запросов. И, буде хочет, чтоб делал; буде нет, то чтоб отдал взятое жалованье и выехал из сей земли»[307].

Такое критическое отношение к иноземным специалистам имело место не только в последний период царствования Петра, когда он вырос во всех отношениях, и не только к людям, которых за их качества он невысоко ценил. Приводимый ниже пример замечаний царя на рапорт вице-адмирала Крюйса датируется 1706 годом, когда Петр был еще малоопытен в организации военного флота, и относятся [эти] его замечания к доношениям высоко им ценившегося за усердный труд и большие познания европейца-специалиста. В 1706 году вице-адмирал К. И. Крейс [Крюйс] подал Петру «доносителные письма», на которые «требовал указа». В них он сетовал на невысокий уровень искусства морских офицеров и падение дисциплины среди них, [на то,] «что неискусные в морском хождении офицеры непослушны суть». Констатировав столь безотрадное явление в молодом русском флоте как главный консультант и деятельный помощник царя и «великого адмирала» по организации флота и высказав, наоборот, комплимент по поводу искусства «самого его величества», Крюйс оценивает с военной точки зрения это явление: «…то есть дело зело злого произведения, которое одно довольно есть флот в бесстройство и разорение привесть». Петр, признавая заслуги своего вице-адмирала в области построения флота и в подготовке личного его состава и отнесясь равнодушно к высказанному ему лично комплименту, положил такую резолюцию: «О неискусных офицерах – виною г[осподин] вице-адмирал, ибо едва не всех он сам нанимал. И в том пенять не на кого». Далее он указал на первого адмирала России, графа Апраксина, со стороны которого вице-адмирал встретит полное содействие: «Ради же распорядку флота остается г[осподин] адмирал, с которым г[осподин] вице-адмирал все распорядить может». В заключение Петр делает вполне определенное указание: «Прошу г[осподина] вице-адмирала или из искусных (офицеров. – Н. В.) по своему рассуждению выписать или, ежели достоит, то впредь от сей издевки престать»[308].

Из архивных материалов видно, что не только государственные служащие писали Петру о необходимых и полезных, по их мнению, мерах по государственному управлению и по разным хозяйственным вопросам, но и частные лица, русские и иноземцы, движимые личными интересами и побуждениями, обращались к царю с различными ходатайствами. Эти челобитья иногда также вызывали распоряжения общего характера. Приведем для примера по одному из таких челобитий: первое – поданное русскими челобитчиками, второе – иноземцем-«интересентом».

В 1722 году, апреля 10-го дня, подали доношение Петру Ростовского посада ратушские бургомистры Самойло Второв [со товарищи] и «вместо всех посадских купецких людей и разных монастырей, и поместий, и вотчин разных сел и деревень старосты и выборные крестьяне»[309]. Они сообщали царю о том, «что исстари от Ростова, из Ростовского озера реками Вексою и Которостию в реку Волгу струговой и лодошной ход был, а Волгою рекою до Астрахани со всякими товары ‹…› А ныне от Ярославля и до С[анкт] – Петербурга водяной ход есть». Это право беспрепятственного прохода по рекам до Волги было старинным, обычным правом, «и от того стругового и лодошного [хода] купецкие всяких чинов люди всякими промыслами промышляли и от того промыслу кормились». В последние годы «разные помещики и вотчинники, которые подле тех рек Которости владеют землями», построили пять мельниц с высокими плотинами, «и старого ходу за теми мельницами не стало». Приходится возить соль, хлеб и другие товары на подводах сухим путем. Указав на один из весьма близких мотивов для Петра – преграждение водяного пути в Петербург, челобитчики дипломатично привели и другие убедительные основания [для жалобы]: «И от того излишнего (сухим путем, лошадьми. – Н. В.) провозу купецким людям излишняя трата, и остановка немалая, и великое утеснение, а таможенным пошлинам – трата». В данном случае Петру предстояло разграничить интересы двух общественных групп: помещиков с одной стороны, купцов и промышленников – с другой, а также не упустить интересы государственные. Имея все это в виду, Петр собственноручно положил следующую резолюцию на челобитье Второва со товарищи: «Определение мельницам сделать такое. Кто хочет оные на сих реках, по которым ход судовой есть, держать, чтоб сделал слюзы или спуски такие удобные, чтоб без всякого труда могли суды в верх и низ ходить. Буде же кто того не учинит, те мельницы разорить и оброк положить на тех, кто промышляют тем судовым ходом или инако как». Поручая сделать постановление об оброке в Камер-коллегии, Петр тем не менее поставил непременным условием: «Чтоб ход весьма свободный учинить, как выше писано»[310].