Одиссея крейсера "Варяг". Чемульпо-Владивосток - Александр Чернов

– Нагле…

«Черт, как же его на самом деле зовут, горниста-то нашего? А! Николай Августович Нагле… Немец, небось…»

– Николай, Тиша… Помогите-ка встать…

– Вам нельзя, ваше…

– Знаю, что нельзя. Но когда нельзя, а очень хочется и, главное, надо – то можно. И вообще, ты вроде не лекарь? Поднимай! Только ногу не трожь!

С трудом, медленно, с помощью вестового под правым плечом и горниста под левым, Руднев вышел, вернее, выпрыгал, на левое, целое пока еще крыло мостика.

– Николай, уж коли ты тут, протруби «Сбор» или «Внимание», хоть что, только чтобы все заткнулись и меня послушали.

После сигнала, набрав полные легкие воздуха («Черт, дырка же в ноге, почему вдыхать-то больно?!»), Руднев изо всех сил попытался говорить громко и уверенно:

– Ну, кто тут орал, что я убитый? Не дождетесь, черти! Слухи о моей героической гибели сильно преувеличены. Не отлили еще япошки тот снаряд, чтобы Руднева убил! Чем кричать чушь всякую, лучше запевай, ребята! Наверх вы, товарищи…

На этом его запас дыхания и сил для разговоров иссяк.

Но на баке, прокричав «ура» командиру, уже радостно и в охотку подхватили полюбившуюся мелодию, и, замедлившаяся было при известии о его смерти, стрельба возобновилась с удвоенным темпом. Руднев с тем же почетным эскортом проковылял в рубку и попытался, отрешившись от боли, вникнуть в обстановку. Предварительно пришлось отбить попытку добравшегося наконец до мостика врача, коллежского советника Михаила Храбростина, уложить или хотя бы усадить раненого.

– Мне надо видеть, что происходит, а из кресла обзор никакой. Профессиональная перевязка минуту-другую подождет, кровь мне остановили вроде достаточно грамотно.

За полторы минуты, что Руднев пробыл вне боя, ничего принципиально не изменилось. На пяток попавших в него снарядов «Варяг» ответил одним попаданием в «Акаси» и одним в «Такачихо» (старику не повезло с местом в строю, он упорно ловил перелеты снарядов, изначально направленных в «Акаси»). От коечных экранов по правому борту остались одни воспоминания и две-три неповрежденные секции. В остальных местах с выстрелов свисали лишь цепи с подвешенными к ним колосниками. Сетки и койки вымело взрывами начисто. Поредевшие пожарные дивизионы дотушивали остатки противоосколочных экранов в том месте, где когда-то стояла средняя трехдюймовка левого борта.

Расчет носового минного аппарата только что выпустил по «Акаси», который, изрядно оторвавшись от остального отряда, шел напересечку, мину. Теперь его командир стоял перед выбором: продолжать идти курсом на таран, который, правда, на полпути с довольно высокой вероятностью приводил его на варяжскую торпеду, или отвернуть вправо и, гарантированно избежав попадания, расстаться с мечтами о героическом таране. Неизвестно, что выбрал бы сам Миядзи, скорее всего, рискнул бы. И непонятно, что бы у него из этой затеи вышло. Но, как говорится, не судьба.

На принятие на «Акаси» благоразумно-осторожного решения благотворно повлиял очередной снаряд с «Варяга», попавший в бак. Русский фугасный снаряд разорвался, в отличие от большинства своих бронебойных коллег. Хотя он и не обладал осколочным действием, сравнимым с таковым у японских снарядов, но зато крупные русские осколки обладали большей убойной силой. И одного из них вполне хватило, чтобы отправить Миядзи с открытого мостика, откуда он храбро, но неосмотрительно наблюдал за боем, в операционную с проникающим ранением в живот. Остальными было временно выведено из строя носовое орудие.

Пока вступивший в командование крейсером старший офицер добирался до рубки, рулевой, следуя указаниям единственного находящегося на мостике офицера-минера, отвернул от торпеды вправо. Выпущенные в последней отчаянной попытке дотянуться до борта «Варяга» из аппаратов левого борта мины до цели не дошли. Помешала собственная циркуляция и скорость «Варяга».

Руднев, поддерживаемый горнистом, пригнулся к прорези рубки: «Надо же, ну и как я умудрился забыть прикрыть щели рубки-то? Ведь всем с самой первой прочитанной по теме книги, а обычно это «Цусима» Новикова-Прибоя, известно – русские рубки в эту войну были известными осколкоуловителями. И вот поди ж ты! Обо всех подумал, а о себе, любимом, не удосужился, идиот». Уловив момент отворота «Акаси», Руднев окрепшим голосом приказал перенести огонь на «Нийтаку».

– Всеволод Федорович, может, все же на «Такачихо» или продолжить по «Акаси»? Первый сейчас головным, а второй так удобно подставился, да и пристрелялись мы по нему. Почему «Нийтака»-то? Она что, медом намазана? Какая вообще разница?

В азарте боя Зарубаев опять готов был заспорить с командиром. Ну что за нравы у нас на флоте в начале века, елки-палки!

– Сергей Валериянович, вы правы со своей артиллерийской точки зрения. Но именно «Нийтака» – единственный из японцев, кто может составить «Варягу» конкуренцию в скорости. «Акаси» мы уже практически проскочили, пока он будет ворочать вправо, потом влево – уже, считай, за кормой. По нему смогут развлекаться кормовые орудия. «Нанива» уже бегать не может, его мы достали. «Такачихо» вообще с рождения больше восемнадцати узлов не давал, а сейчас и семнадцати не выжмет. Так что огонь по «Нийтаке». Без вариантов.

Минерам – моя благодарность за отличный выстрел. Из траверзных аппаратов попробуйте сработать так же, только обязательно залпом – от двух торпед японцам уворачиваться будет еще веселее. И передайте в машинное, что полный ход необходим еще как минимум на час. Надо продержаться…

Бухта Чемульпо, Корея. 27 января 1904 года, сумерки

Как известно, кошки уходят по-английски – они не прощаются, они просто исчезают. Тихо и незаметно. Уход «Варяга» из Чемульпо был полной противоположностью старым добрым кошачьим традициям. Основательно попрощавшись со всеми, до кого смог дотянуться, он уходил один, без верного своего товарища «Корейца», хотя потопленная русская канлодка и так уже обошлась японцам втридорога.

Сильнейший в отряде Уриу броненосный крейсер «Асама» лежал на дне, а сам адмирал погиб. «Чиода» был в середине процесса спуска шлюпок для подбирания уцелевших с «Асамы», но Мураками уже начинал подумывать о том, что его покалеченному кораблю надо бы пройти затопленный на фарватере «Сунгари» засветло. С помощью оставшимся морякам «Асамы» шлюпки справятся и сами. «Акаси» только что закончил циркуляцию вправо, уводившую его от торпеды «Варяга» и сразу же стал поворачивать влево, чтобы начинать погоню за этим чертовым русским крейсером.

На его мостике добравшийся наконец до рубки старший офицер отчитывал минера, по приказу которого крейсер отвернул от противника. Минер вполне резонно отвечал, что хоть он и остался за старшего, единственное, что он знал об управлении кораблем в бою наверняка: самый безопасный курс при минной атаке – от мины. «Нанива» уныло тащился в хвосте японской колонны, медленно отставая от своих неповрежденных коллег. Кочегары только сейчас смогли спуститься в котельное отделение номер один и начали, наконец, поднимать пары в неповрежденных котлах. «Такачихо» и «Нийтака» шли встречным с русским крейсером курсом, и их командиры прекрасно понимали, что остановить его теперь могут только они. Правда, оставалась еще надежда на миноносцы, но уж больно призрачная…