Элеонора. Кровные узы - Злата Линник

В очереди к заветному окошечку нашлись и другие, претендующие на принадлежность к элите, но их рассказы звучали не так убедительно. Даже некая гражданка в самодельном берете из куска диванной обивки, заявлявшая, что она не более и не менее как драматическая актриса, оставившая театр после пожара, не имела такого успеха. Тем более что ее намеки на то, что образованным людям, оказавшимся волею судьбы в стесненных обстоятельствах, следует держаться вместе, прозвучали очень прозрачно.

Случайно обнаружив только что опустевший дом, компаньоны решили переехать туда «в суровой мужской компании», несмотря на то, что дама в берете активно строила глазки то одному, то другому. Пока дом соберутся сносить, пройдет не меньше месяца, можно какое-то время пожить в почти человеческих условиях.

Целый день они посвятили обустройству нового жилья. В одну из комнат нижнего этажа составили мебель, более-менее пригодную к использованию. Свободного места в доме хватало, но вместе как-то веселее, да и вообще... Диван, какой-то ветхий топчанчик, круглый столик на тонкой ножке, платяной шкаф с оторванной дверцей, куча старых вещей, среди которых нашлось даже несколько потрепанных детективов — что еще надо для полного счастья двум джентльменам.

Выпив по случаю новоселья, новые обитатели дома легли спать. Какое это блаженство — лежать на диване, под одеялом, да еще и с подушкой под головой; прямо уважать себя начинаешь! Сюда бы еще телевизор, а к нему домашний обед — борща бы навернуть, котлету с макаронами, и все это съесть не спеша, за столом, на чистых тарелках, и чтобы рядом непременно стояла плетеная миска, а в ней свежий хлеб, нарезанный крупными ломтями... А может, и в самом деле обзавестись хозяйкой? Интересно, эта актриса с погорелого театра готовить-то хоть умеет?

От сладких грез их пробудил шум, раздающийся над самой головой. На втором этаже кто-то ходил. Быть того не может: они же обшарили там каждый уголок в поисках предметов, которые можно было бы реализовать, незамедлительно обратив в «горючее». С улицы попасть в дом практически невозможно — единственный вход с лестницы, а она за стенкой их комнаты; если бы кто-то вошел в дом, они бы обязательно услышали. Может, бродячая кошка? Да нет, шаги больно тяжелые; если кошка, то она должна быть размером с лошадь, не меньше.

Дверь на второй этаж оставалась все так же аккуратно запертой на две щепочки, которые они крест-накрест продели в ушки для замка. Тем не менее новоявленные жильцы ясно ощущали: в доме они не одни. Сразу им стало как-то не по себе: половицы предательски трещали под ногами, а лестница, едва они ступили на нее, повела себя как-то странно. Она шаталась и даже извивалась, как змея, хотя выпили они не больше обычного.

Ни фонарика, ни даже спичек ни у того ни у другого не водилось, поэтому на второй этаж подниматься пришлось в кромешной тьме. Остановившись на лестничной площадке, компаньоны вполголоса обменялись понимающими репликами. Неясный шум раздавался из комнаты, располагавшейся налево от лестничной площадки. Судя по некоторым звукам и обрывкам фраз, в дом каким-то образом пробралась юная парочка для, так сказать, приятного времяпровождения. Планы бывших интеллигентов на удивление совпадали. Нужно ворваться, напугать этих голубков и содрать, сколько получится, «за аренду помещения». Возле метро есть круглосуточные винные ларьки, за полчаса туда вполне можно дойти...

С радостным возгласом: «Ага, попались!» — «хозяева дома» ввалились в комнату, но никакой влюбленной парочки там не обнаружили. В комнате вообще никого не было. Тем не менее здесь что-то происходило, и что-то весьма нехорошее.

Несмотря на то, что в комнату попадало достаточное количество света — из двух окон и дыры в потолке, — в дальнем конце помещения было абсолютно темно. Более всего это напоминало ночи в Сухуми, куда Павел Петрович ездил несколько раз еще с первой женой. В непроглядном мраке что-то шевелилось, как будто дышал и ворочался во сне какой-то большой и очень опасный зверь.

В груди у бродяг со стажем похолодело, как если бы они увидели приближающегося милиционера, причем ясно сознавая, что они без документов и с полным рюкзаком ворованных цветных металлов. Попытавшись смыться отсюда от греха подальше, они с изумлением обнаружили, что не в силах сдвинуться с места — ноги как будто приросли к полу. Оставалось только стоять и смотреть на жуткое «кино», которое разворачивалось перед ними. На стене сквозь темноту начали проступать какие-то лица, неясные, но очень страшные фигуры. Все это двигалось, разыгрывая кошмарные и отвратительные сцены. На какое-то время показалась физиономия некоего человекоподобного существа, настолько злобная и агрессивная, что даже представители криминальной группировки, время от времени патрулирующие «подведомственную» территорию возле метро, показались бы рядом с этим созданием сущими ангелами. Существо уставилось на них, злобно вращая выпученными глазами и демонстрируя великолепный набор длинных и острых зубов. После этого промелькнула гигантская рыбина, которая летела по воздуху, преследуя в ужасе убегающих от нее людей. Догнав кого-нибудь из них, она заглатывала его и принималась пережевывать, роняя время от времени куски изо рта. Потом Павел Петрович и дядя Коля увидели поезд, где в кабине машиниста сидел бешено хохочущий скелет. После этого были существа, которых не показывают даже в ужастике. Силуэты, отдаленно напоминающие человеческие, шли шатающейся вереницей и по очереди прыгали в яму, наполненную кипящей жидкостью.

Под конец несостоявшиеся арендаторы увидели самих себя — двух малосимпатичных, полумертвых от страха субъектов. Они стояли, прижавшись друг к другу, на крохотном островке посреди бескрайнего болота. Над темной вязкой поверхностью виднелись акульи плавники, целеустремленно нарезающие вокруг островка постепенно сужающиеся круги. Внезапно Павел Петрович и дядя Коля почувствовали отвратительный запах, как будто где-то рядом чистили не менее десятка общественных уборных. Вслед за этим целая волна омерзительного вещества хлынула прямо на них из темного угла, затопив всю комнату. Когда же волна отхлынула назад, не оставив никаких следов, в доме больше никого не было. О недолгом пребывании здесь двух «бывших интеллигентов» напоминала лишь комната в нижнем этаже, где те постарались навести хоть какой-то уют.

За несколько месяцев до описанных событий

Гостиная, оформленная в духе современного минимализма. В довольно большой комнате — никакой мебели, кроме полукруглого дивана, обитого кожей цвета крем-брюле, и журнального столика из стекла и блестящих металлических трубочек. В углу комнаты камин, со строгим, почти геометрическим силуэтом, без всякого намека на старину — такие сейчас в моде у состоятельных людей. Несмотря на это, пламя, танцующее внутри него, делает комнату необыкновенно уютной.

У камина, прямо на полу, застеленном циновками, устроились двое: девочка-подросток, а точнее, юная девушка в форме одной из элитных питерских школ и стройная рыжеволосая женщина, по виду не намного старше своей гостьи. Здесь же стоит чайник — керамический, с выпуклыми иероглифами и бамбуковой ручкой, которая посредине зачем-то обмотана черными нитками. Именно в таких чайниках в Японии заваривают особенные сорта чая, предназначенные для настоящих ценителей. Перед каждой из собеседниц стоит по небольшой чашечке, тоже из темной керамики, и блюдо с виноградом. Когда все громадные фиолетовые ягоды съедены, хозяйка бросает веточки в огонь. По комнате распространяется удивительный аромат, не сравнимый ни с одним из благовоний. Рыжеволосая женщина разливает чай. В чашках плавают лепестки каких-то цветов и даже несколько зерен риса — считается, что он придает чаю особенный, утонченный вкус.