Элеонора. Кровные узы - Злата Линник

Через некоторое время Юля выдыхается, движения ее становятся все медленнее, она останавливается, и тут же все исчезает. Никакой дискотеки, страшноватой музыкальной группы, беснующейся молодежи. Она снова в гостиной тети Элеоноры. Хозяйка дома изящно присаживается на кожаный диван цвета крем-брюле. Она совсем не устала, даже дыхание ее осталось таким же ровным, как будто и не бесилась несколько часов подряд.

Девочка смотрит на нее и с самым невинным видом произносит:

— Ну, если все это не волшебство, то я совсем ничего не понимаю в жизни!

Настоящее время, офис

Телефонный разговор между теми же лицами

— Привет, Валера Иваныч! Короче, кое-что удалось нарыть. Фигня там у вас еще та, должен сказать. До недавнего времени всем заправляло агентство «Хоббитания». Причем сцепилось оно из-за этого объекта, вашего дома, с парочкой других аналогичных контор, буквально изо рта у них кусок вынуло.

— Так кто всю эту кашу заварил? Разбираться-то с кем?

— А вот это и есть самое непонятное. Веришь ли, когда «Хоббитания» подключилась к делу, процесс уже шел полным ходом. В других конторах, которые до них тут чего-то пытались словить, тоже говорят, что заказ расселить парадную им никто не давал. Обратили внимание, что жильцы неорганизованно разъезжаются, по своей инициативе, и, так сказать, подхватили идею. Я тут поспрашивал кое-кого, мало ли какая ерунда может быть. Нет, с радиацией все чисто, с этими, геомагнитными излучениями тоже. Говорят, правда, что имеется повышенная аномальная активность. Так, где в Питере ее нет. В газетах, вон, почитай, и не такое пишут.

— Постой, значит, кто начал всю эту ерунду, выяснить не удалось? А теперь кто этим занимается, «Хоббитания»?

— Я тебе еще не все рассказал. Никто вашим домом сейчас не занимается. Вообще никто. Последняя сделка проходила где-то с месяц назад, и все, тишина. Так что мой тебе совет: когда придут с предложениями, выторговывай условия повыгоднее и соглашайся. Чует мое сердце, тут у кого-то сильно крутого свой интерес, а у таких, знаешь ли, на дороге лучше не становиться.

Снова тот же дом в историческом центре

Дверь парадной потихоньку открывается, и в образовавшуюся щель осторожно просачиваются трое парней. Вроде бы все чисто: рабочий день, одиннадцать утра, все нормальные люди сейчас кто на работе, кто на учебе, а пенсионеров от телика за уши не оттащишь. А собственно говоря, чего им бояться? Они же не воры, чтобы брать чужое. Разведка донесла, что здесь полно выселенных квартир, а там вполне могут встретиться весьма интересные вещицы. Главное, правильно сориентироваться и впарить нужную вещь нужному челу. Кто-то, к примеру, тащится от старых открыток, кого-то хлебом не корми, а предоставь очередную фарфоровую статуэтку. Ну и все, что можно без проблем сдать в салон, торгующий антиквариатом.

Была бы машина — можно было бы, как умные люди, поездить по области. Заброшенных деревень и в конец захиревших областных городишек нынче до фига и более, озолотиться можно. Там, в глубинке, многим вещам просто цены не знают, такое могут выбросить за ненадобностью, что в любой крутой комиссионке с руками оторвут. Но машины ни у кого из них нет и не предвидится, да и заморочно это все — сдавать на права, бензин, техосмотры, да еще, глядишь, какой-нибудь козел на джипе устроит столкновение, и попадешь на такие деньги, что пахать будешь всю оставшуюся жизнь как папа Карло. Нет уж, нам и в городе есть где развернуться. Главное — не столкнуться с серьезными конкурентами, теми, кто работает по-крупному. Костей потом не соберешь, или после такой встречи запросто можно превратиться в еще одно привидение, обитающее в каком-нибудь бывшем доходном доме, который год безуспешно дожидающемся капремонта. Но сюда крутые ребята, похоже, еще не добрались; можно осторожненько заглянуть в одну-две квартиры и — в лесок, до дому.

Троица останавливается перед дверью на втором этаже. На двери множество звонков, под каждым табличка с фамилией — старинные, из блестящего металла, и вполне современные, написанные от руки печатными буквами. Сразу видно — никто здесь не живет: провода от звонков грубо оборваны, их разлохмаченные кончики торчат в разные стороны.

Старший из троицы, в жилетке с множеством карманов, достает из одного из них отмычки, за которые в свое время отдал почти новую стереосистему, какое-то время ковыряется в замке, а потом, чуть приоткрыв дверь, делает жест фокусника, только что исполнившего сложный трюк. После этого он демонстративно надевает перчатки, приобретенные в магазине «Все для садоводов». Остальные следуют его примеру: «Мы работаем чисто и не оставляем никаких следов». Все-таки хорошо, что они не поддались уговорам бывшего одноклассника и не пошли в «черные» следопыты. Бродили бы по лесам и болотам, выковыривая из земли всякие ржавые железяки и — брр! — кости. А еще, чего доброго, могли бы столкнуться нос к носу с «белыми», идейными коллегами, а они так могут навешать, мало не покажется. Мы лучше как-нибудь так, без пыли и особых хлопот, а ихние байки будем слушать на теплой кухне за кружкой пива...

Так, что мы имеем с гуся? Луч фонарика скользит по стоящим вдоль стены коридора стульям послевоенной эпохи, кошмарного вида вешалкам, задерживается на стильном резном буфете с совами. Классная вещица, но не переть же ее на себе. После недолгого размышления старший поворачивает налево, к двери, над которой слабо светится замазанное белой краской окошко. Подойдя к двери, он достает из другого кармана масленку с машинным маслом, тщательно смазывает петли, вытирая несколько случайно пролившихся капель чистой тряпочкой.

Квадратная, почти пустая комната. Из мебели здесь остался только приземистый сервант с зеркалом годов примерно пятидесятых и массивный платяной шкаф из светлого дерева. Судя по многочисленным выгоревшим прямоугольникам на обоях, здесь когда-то было тесно от картин и фотографий в рамках. На первый взгляд поживиться тут нечем.

Но это не имеет никакого значения. Этаж «господский»; те, кто жил здесь до революции, вполне могли что-то припрятать. К примеру, свалили за границу или еще куда, думали, что когда-нибудь вернутся за фамильными бриллиантами... Старший становится на четвереньки и принимается простукивать пол. Звук везде одинаковый. Хотя нет: вот здесь, возле плинтуса, что-то есть. Кладоискатель останавливается, вынимает из рюкзака устрашающего вида нож и поддевает им одну из паркетин. Так и есть, чутье не подвело! Но добычей его становятся всего лишь пятьсот доперестроечных рублей и свернутый в трубочку журнал из ГДР с полуодетыми красотками. Ничего, от проколов никто не застрахован, а к поискам они еще по-настоящему и не приступали. Подоконник, явно «родной», мраморный; он будет не он, если здесь не обнаружится клада. Но подоконник, несмотря на все усилия, отказался покидать свое место.

Между тем остальные двое, которым надоела роль зрителей, начинают бесцельно слоняться от стенки к стенке, действуя старшему на нервы. Он вполголоса приказывает одному заняться следующей комнатой, а другому — просмотреть все остальные, а обнаружив что-нибудь достойное внимания — немедленно доложить.