Верум - Кортни Коул

– Я думаю, ты скрытая бунтарка, – заявляет Дэр.

Мне становится смешно от этой фразы.

– Не сказала бы, – отвечаю я, – например, сейчас мне страшно, что владельцы этих земель увидят нас и вызовут полицию.

– Начнем с того, что мы называем их копперами, – рассказывает Дэр, едва сдерживая смех, – а во-вторых, кажется, ты до сих пор не осознала силу своего имени. Можно сказать, семья Саваж управляет здесь всем.

– Но ведь ты не считаешь себя Саважем, – напоминаю я ему, делая несколько шагов по дну.

Какое-то теплое выражение разливается по его лицу, и его губы складываются в угловатую улыбку, которую я уже начинаю любить всем сердцем. Когда он не улыбается, я жду, что это вот-вот случится.

– И все же я живу с ними под одной крышей, – говорит он мне, – по крайней мере, для неудачников по соседству.

– Ты знал, что говоришь загадками? – раздраженно спрашиваю я.

Оставив мой вопрос без ответа, он ныряет под воду, и спустя пару секунд его рука хватает меня за лодыжку и тянет за собой вниз.

Я сопротивляюсь и пытаюсь выдернуть ногу из его тисков, но он оказывается сильнее и утягивает меня все глубже, глубже, глубже, пока я не оказываюсь плотно прижата к его мокрому, гладкому, сильному телу, и мне больше не хочется противиться ему. Я не хочу больше отталкивать его от себя.

Не только в воде.

Его тело одновременно сильное и гибкое, теплое и холодное. Оно твердое и не позволяет мне вырваться, чему я почему-то очень рада; оно манит меня. Весь Дэр соткан из угловатости и крепких мышц, силы и изящества.

Он скользит рядом со мной, его руки, его бедра.

Его пальцы гладят мою кожу, создавая между нами напряжение даже здесь, под водой.

Я почти горю.

Тепло разливается от моих рук к ногам, а затем к низу живота.

Все поглощает это адское пламя, и вдруг ко мне приходит осознание, что он единственный, кто может вытянуть меня на поверхность.

Вместе мы выплываем наружу, наши тела все еще сплетены воедино. Мы вырываемся сквозь толщу воды, и я с жадностью хватаю воздух ртом, а Дэр внимательно вглядывается в мои глаза.

Между нами все еще есть напряжение, но я не чувствую негатива. Это то, что прожигает тебя изнутри, то, что отравляет, и в то же время, попробовав это однажды, ты будешь жаждать этого всю оставшуюся жизнь.

Я совсем забыла о намерении быть осторожной.

Все, что я могу вспомнить, все, на чем могу сконцентрироваться, – так это на том, насколько живой я чувствую себя рядом с Дэром Дюбрэйем в данный момент. Я всегда это чувствовала рядом с ним.

Для девочки, которая всю свою жизнь была окружена смертью со всех сторон, это значит очень много.

– Я немного боюсь тебя, – честно отвечаю я, ощущая руки Дэра на своем теле.

Наши ноги, плавно движущиеся под водой, слегка касаются друг друга, сладкий спазм сковывает низ моего живота.

Жарко.

Жарко.

Совсем жарко.

Дэр улыбается мне, но в этой улыбке нет ни капли иронии.

– Это хорошо.

– Почему?

Из-за своей честности я кажусь почти невинной, но я никогда не умела играть в эти игры. У меня нет никакого опыта общения с противоположным полом.

– Потому что это помогает тебе чувствовать что-то.

Теперь мне снова кажется, что он давит на меня. Дэр отводит взгляд в сторону. Мне кажется, он хочет сказать что-то, эти слова уселись в нетерпении на кончике его языка, но он сглатывает их.

– Что ты хотел мне сказать? – мягко спрашиваю я. – Поделись со мной.

Готова поклясться, он хочет мне все рассказать. Тайна пожирает его изнутри. Он хочет быть нормальным, просто играет какую-то странную роль.

Я не знаю, что заставляет меня чувствовать такую уверенность. Просто эта информация лежит где-то там, в глубине меня, в области моего сердца.

– Ты не обязан быть тем, кем ты по сути не являешься, – тихо бормочу я.

Его темные глаза фокусируются на моем лице, и он отстраняется, убирая руки. Что-то меняется в его взгляде, словно Дэр пытается закрыться от меня, нечто неуловимое, что может в любую секунду положить конец нашему перемирию.

– Почему ты думаешь, что я пытаюсь быть тем, кем я не являюсь на самом деле? – бросает он.

Что-то в моих словах задело его, и я замолкаю, потому что не знаю, что ответить.

– Я никогда не пытался быть кем-то другим, кроме самого себя, Калла, – холодно говорит он, выходя из воды, – я стараюсь быть тем, кто был бы нужен тебе. Мы оба пережили тяжелую утрату. Только ты со своей не можешь справиться.

Я в замешательстве, потому что обычно он такой спокойный, а теперь что-то изменилось. Я пытаюсь стряхнуть с себя воду.

– У нас нет полотенец, – единственное, что он говорит мне, когда я иду за ним следом.

Вся моя одежда промокла, поэтому дорога домой оказывается очень холодной.

Дэр больше не произносит ни слова, даже когда я ухожу из гаража, оставляя его там одного.

Он не появляется на ужине, и весь остаток ночи мне так и не удается его больше увидеть.

Но собираясь ложиться спать где-то около полуночи, я вижу, как его машина выезжает из гаража.

Мне так и не удается дождаться его возвращения, хотя я провожу полночи, сидя у окна и надеясь, что его автомобиль снова появится.

Я не имею никакого представления о том, куда он уезжает.

Но что-то заставляет меня думать, что он хочет, чтобы так все и было.

Впереди я вижу развилку на дороге, и мне никак не избежать ее.

Одна тропа уходит налево, а другая – направо, и ни одна из них не заканчивается хорошо.

Это чувство пронизывает меня до мозга костей.

Мои кости.

Мои кости.

Я напеваю непонятную песенку и слышу ее отголосок. Эхо повторяет ее в ответ, разнося ноты по воздуху, и я проглатываю их целиком.

– Покажитесь! – выкрикиваю я им, я точно знаю: они здесь.

Я не могу их увидеть, но они неустанно следят.

Передо мной появляются глаза, кроваво-красные, и они моргают, глядя на меня, один раз, второй, третий.

– Я вас вижу! – произношу я и слышу в ответ рык.

А потом я обрушиваюсь во тьму, несмотря на вес, несмотря на силу притяжения.

– Вам не напугать меня, – пытаюсь обмануть их я.

Здесь все пропитано дикой красотой.

Но как бы то ни было, во главе всего здесь забвение, и что бы я ни делала, оно поглотит и меня.