Lady Покер - Олег Селиверстов

– Предлагаешь молчать? – довольно грубо переспросил я, неожиданно ощутив себя полной бездарностью без единой философской мысли в голове.

– Я ничего не предлагаю, просто рассуждаю вслух. А ты сразу напрягся, словно от тебя чего-то требуют.

– Я не напрягся, просто думать не хочется.

– А ты не думай – сиди и слушай. Знаешь, как женщине важно, чтобы ее слушали.

– Представляю, – пробормотал я и добавил в оправдание: – Последние несколько дней выдались довольно напряженными. Я ждал известий, точнее, решения от одного человека, а он куда-то запропастился. А решение очень важное для сделки с этой фабрикой. Так что…

Я не договорил и, вздохнув, выпил остатки вина.

Марго слушала, склонив голову набок и покручивая тонкими пальцами ножку бокала.

– Всем нам приходиться ждать, всем приходится выбирать. И иногда выбор бывает нелегким. В бизнесе порой сложнее, чем в покере, – снисходительно произнесла она, так пристально глядя на меня, что, казалось, именно моя жизнь стояла на кону.

Я опустил глаза, взял бутылку вина и наполнил свой бокал.

– Налей и мне, – попросила Марго. – Не люблю, когда остается на донышке. За что будем пить, мистер Джек? За выбор или за ожидание?

– Лучше за ожидание. Для меня почему-то выбирать всегда тяжело, особенно когда вокруг столько соблазнительного.

Марго рассмеялась. Наши бокалы встретились, хрусталики звука рассыпались по столу. Лед раздражения растаял. Королева пригубила вино, оставив на бокале отпечаток губ, словно нарисованный помадой след от поцелуя. Глядя на этот поцелуй, я попытался представить, какие у королевы губы на вкус. Скорее всего, трепещущие и упругие, с горчинкой вина. «Но чтобы это узнать, ты должен перестать воспринимать все то, что от нее исходит, как провокацию», – мысленно отругал я себя, скользя взглядом по линиям брючного костюма из шифона, который не давал мне покоя. Апельсиновая ткань струилась, подчеркивая плавные изгибы тела, и как будто приглашала к объятиям.

Официант поставил на стол горячее. Красно-рыжие ломтики жареной рыбы среди белой посуды и скатертей. Мне захотелось взять краски и нарисовать картину в стиле модерн: крупные бусинки икры, покрытые снегом.

Незаметно разговор пошел о кулинарии, потом медленно перетек на погоду и уперся в покер. Следующий тост мы решили поднять за игру – не за покер, а за игру вообще.

– Только игра и риск делают жизнь многоцветной, – высказалась Марго.

– И любовь, – добавил я.

– Просто любовь – это приторно, слишком сладко. Лучше выпьем за рискованную страсть: только рискованные люди срывают банк.

– Или проигрывают все и пускают себе пулю в лоб.

– В прошлый раз ты не был похож на пессимиста, – ее смех был прерван телефонным звонком. – Прости, забыла выключить, теперь придется ответить.

Она взяла телефон.

– Слушаю… Да, я помню, что у тебя нет денег, – раздраженно сказала кому-то Марго. – Успокойся! Нет, пока никому не звони. Завтра утром я скажу, что делать. Не волнуйся, ты получишь все, что тебе причитается… Я не могу это обсуждать сейчас, у меня важная встреча. Перезвоню позже.

Она закурила сигарету и задумалась.

– Что-нибудь случилось? – спросил я.

– Клиенты, – она глядела куда-то сквозь меня, занятая своими мыслями. – Все хотят получить больше, чем имеют… Так за что мы хотели поднять бокалы?

– За любовь.

– Да, точно – за рискованную страсть!

Марго допила вино, откинулась на спинку кресла и курила с закрытыми глазами. Тонкая сигарета с золотым ободком подрагивала в ее пальцах.

– Заказать десерт? – мой вопрос заставил ее очнуться. – Дольку апельсина и рюмочку ликера?

– Нет, спасибо – лучше кофе. Сегодня не совсем удачный день для десерта.

Официант подал кофе и унес белые тарелки с недоеденными рыжими бусинками икры.

– Как поживает твоя дочка?

– Хорошо. Ходили с ней в воскресенье в парк, – я почувствовал, как губы растягиваются в улыбке при упоминании дочери. – А как твой сын?

– Неплохо, оценки в школе нормальные. Слишком увлекается компьютером, но это болезнь всего их поколения.

Официант подал счет. Марго расплатилась, и мы вышли в холл.

– Давай немного посидим на диванчике, а потом по домам, – предложила Марго.

Я не возражал. Кожа дивана услужливо, но без подобострастия прогнулась, принимая наши тела.

– Мистер Джек, у меня есть одна просьба. – Она сняла жемчужные бусы и перекладывала их в ладонях. – Пожалуйста, не влюбляйся в меня.

– Почему? – спросил я.

– Не хочу страдать – потом, когда разлюблю тебя.

– Так это я буду страдать, а не ты.

– Ты будешь не страдать, а обижаться и злиться на меня. А я буду страдать из-за той боли, которую причинила тебе. Не хочу.

– А если я разлюблю тебя?

– Ты не сможешь. Такие мужчины, как ты, – уязвимые и тонко чувствующие, никогда не уходят от таких женщин, как я.

– Ты уверена?

– Уверена. Потому что вы не можете поверить в то, что такого хорошего мужчину можно не любить.

– Но я же уходил от других женщин, – угрюмо произнес я, хотя это была ложь. На самом деле всегда бросали почему-то меня – первая любовь в университете, потом жена. Что заставило их первыми сделать шаг к разрыву, для меня до сих пор оставалось загадкой.

– Наверное, тебе становилось скучно с ними, и поэтому ты уходил, – предположила Марго.

– Наверное, – эхом отозвался я.

– А со мной не бывает скучно, потому что я непредсказуемая и распущенная.

«Все-таки опасно, когда женщина разбирается в вине», – подумал я, слушая Марго.

– Я часто делаю людям больно своей откровенностью, особенно мужчинам. Страсть для меня – все, и если она вдруг пропадает – а это случается именно вдруг, – ничто не может заставить меня по-прежнему проявлять интерес к мужчине. И тогда становится больно. Больно видеть его непонимающий побитый взгляд, чувствовать его страдания. Жаль, что я не могу быть легкомысленной.

– Мы в ответе за тех, кого приручили, – вспомнил я слова Сент-Экзюпери.

– Поэтому мой крест – оставаться одной. – Марго, казалось, не обратила внимания на цитату. – Одиночество – та цена, которую женщины платят за свободу. Но самое противное то, что я не могу оставаться одна, мне обязательно нужен рядом интересный мужчина. Мне как воздух необходимо, чтобы меня любили. Кстати, он ведь погиб?

– Кто – он? – не понял я.

– Писатель, которого ты процитировал.

– Да, разбился на самолете.

– Разбился, – медленно произнесла Марго. – Упал и разбился. Почему так?