Герои забытых побед - Владимир Шигин

Возможно, что в это время состоялось знакомство Казарского с Пушкиным. По крайней мере, в черновиках А.С. Пушкина в те дни появилась запись: «Сегодня двору был представлен блистательный Казарский». Несколько ниже ещё одна загадочная фраза: «Держава в державе». Что хотел сказать великий русский поэт, так и осталось тайной! Тайной осталось и то, удалось ли в те дни Казарскому и Пушкину познакомиться лично или же хотя бы быть представленными друг другу.

В 1830 году вместе с князем Трубецким Казарский ездил в Лондон для поздравления английского короля Вильгельма IV как представитель русского флота. Английские моряки встречали российского героя со всей торжественностью.

После поездки в Англию Николай I назначает капитана 1-го ранга Казарского своим флигель-адъютантом. Но столичная жизнь не по душе скромному и незнатному морскому офицеру, не имеющему ни связей, ни друзей в высшем свете, да и не стремящемуся к этому. При первой же возможности он надеется вырваться из-под мелочной опеки императора. В 1832 году он инспектирует Казанское адмиралтейство, выезжает с ревизиями в различные губернии. С каждым разом поручения императора становятся всё серьёзней.

Затем Николай I поручает своему новому флигель-адъютанту задачу государственной важности. Казарский выезжает на Север, где исследует возможность организации нового водного пути из Белого моря до Онеги.

Идея соединения Балтийского и Белого морей возникла ещё в начале XVIII века. В 1702 году Пётр Первый, желавший возвратить России выход к Балтийскому морю, проложил сухопутную «государеву дорогу» длиной в 160 вёрст от Нюхотской пристани на Белом море до Повенца. По ней он переправил в Онежское озеро фрегаты «Курьер» и «Святой дух». Выйдя затем по реке Свири в Ладожское озеро, эти фрегаты приняли участие в штурме шведской крепости Нотебург.

С основанием в 1703 году Петербурга и переносом внешнеторговых связей на Балтику интерес к водным путям из центра России к Белому морю угас. Однако к 30-м годам XIX века проблема развития водных коммуникаций на Севере, и в особенности сооружения канала между бассейнами Балтийского и Белого морей, приобрела большую остроту и стала вопросом государственной важности.

В 1824 году кемский купец Антонов представил новый проект, к которому приложил подробное описание местности, где должен был пройти канал. Купец отлично обследовал маршрут, доставив летом 1824 года по этому пути груз рыбы из Беломорья в Петербург.

В 1832 году с проектом Беломорского канала выступил геодезист Лашевич-Бородулин. Капитан 1-го ранга Казарский, командированный в 1833 году Николаем I для проверки идеи Лашевича-Бородулина, пришёл к выводу, что осуществление проекта вполне возможно. Варианты проектов Лашевича-Бородулина и Антонова были почта аналогичными, но проект 1832 года отличался более детальной проработкой.

Однако затем, как это часто бывает в России, проект канала положили под сукно. Снова к нему вернулись только… в 1922 году, когда был создан проект водного пути, в основе которого лежал стародавний (столетней давности!) проект Лашевича-Бородулина, исправленный и дополненный Казарским. В 1931 году началось строительство Беломоро-Балтийского канала общей протяжённостью 227 километров. А уже в 1933 году канал вошёл в строй. Водная трасса навсегда соединила берега Белого моря и Онежского озера.

Думаю, что, беря в руки знаменитые папиросы «Беломорканал», мы даже не могли представить себе, что перед нами схема ещё одного рукотворного памятника Александру Ивановичу Казарскому, который он оставил потомкам после себя. Проектирование будущего Беломоро-Балтийского канала — это практически неизвестная страница деятельности бывшего командира брига «Меркурий».

Правомерен вопрос: почему Казарского забрали с кораблей? Ответ на него, видимо, может быть только один: Николаю I нужен был подле себя человек, олицетворяющий в глазах всего народа лучшие качества русских моряков, императору нужен был рядом честный человек, которому он мог доверять во всём. Как бы то ни было, в тот период Казарский находился в зените славы, его ждала самая блестящая карьера. Усложняя задания своему флигель-адъютанту, Николай I явно предполагал сделать из него в перспективе деятеля государственного масштаба, способного решать самые важные общероссийские задачи. Это ещё одна неизвестная страница жизни Казарского. Отметим, что, судя по всему, Казарский такое доверие полностью оправдывал и с поручаемыми ему делами справлялся.

Дело в том, что процветавшая в то время на флоте система мздоимства и воровства была выстроена в правление императора Александра I, который, как известно, флот не любил и флотскими делами принципиально не занимался. В отличие от своего старшего брата Николай I, наоборот, к флоту и морякам испытывал огромную любовь. С раннего детства он интересовался кораблями, а потому во флотских делах разбирался неплохо и, что главное, любил ими заниматься. С воцарением Николая было очевидно, что в Морском министерстве начнётся наведение порядка. Это был лишь вопрос времени. И шаги, предпринятые Николаем I, не заставили себя ждать.

17 февраля 1832 года начальником штаба Черноморского флота назначается контр-адмирал Михаил Лазарев. Черноморский флот вступал в новый этап своего существования.

Осенью 1832 года турецкий султан обратился к России с просьбой о помощи в борьбе со своим восставшим вассалом — египетским пашой. Боясь, что в результате турецкой междоусобицы англичане попытаются захватить черноморские проливы, Николай I принимает решение подготовить к походу на Босфор эскадру под командованием адмирала М.П. Лазарева, бывшего в то время начальником штаба Черноморского флота.

Дело в том, что египетский паша Мухаммед-Али, разгромив главные силы турецкой армии, приближался к Стамбулу и мог быть остановлен только благодаря высадке с российской эскадры в Скутари десантного корпуса. Фактически Черноморский флот под командованием М.П. Лазарева с десантным корпусом Н.Н. Муравьёва явились в 1833 году спасителями грозившей рухнуть Оттоманской империи. Адмирал принял участие и в подготовке заключённого тогда же Ункяр-Искелесийского договора, согласно которому Турция предоставила России право свободного прохода проливов, запретив кораблям всех других стран входить в Чёрное море.

Журнал «Русский архив» № 2 за 1881 год писал: «В то время во главе Черноморского флота стоял адмирал Грейг, немало послуживший делу, но уже состарившийся и утративший необходимую энергию. Кораблестроение заставляло многого желать благодаря пронырству евреев, сумевших завладеть с подрядов этою важною отраслью. Личный состав флота переполнился греками, стремившимися удержать значение не столько доблестью и любовью к делу, сколько подмеченной в них ещё древним летописцем лестью. Заметно было отсутствие живой подбадривающей силы, способной пробудить дремавший дух и направить всех и каждого к благородной цели совершенствования».

С приездом Лазарева всё ожило, всё почувствовало железную руку, способную не гладить, а поддерживать и направлять. Для Лазарева действительно не существовало других интересов, кроме интересов моря: в них сосредоточивалось его честолюбие, его надежды, помыслы, весь смысл его жизни. Как учёный, забывающий весь мир ради служения науке, Лазарев забывал всё окружающее ради служения морскому делу. Опыт сорокачетырёхлетней труженической жизни, обширный запас разносторонних сведений слились в его уме в одно представление. Он не хотел, а может быть, по свойству природы и не мог, разбрасываться; он слишком страстно любил родное дело, чтобы лишить его хотя бы какой-либо из своих способностей, и если впоследствии, вечно недовольный результатами, он наивно не понимал, за что ценили так высоко его деятельность, то, конечно, он был так же искренен в своей наивности, как добрый семьянин, неспособный понять похвалу за любовь к собственному семейству.