Одинокая охота - Магнус Йонссон

Клара не шевелилась. Линн опустилась на колени рядом и отложила в сторону скейтборд. Вся дрожа, она достала свой мобильник и набрала номер Рикарда. Занято. Набив сообщение с адресом Антона, она отправила его. Лихорадочно размышляла, ища ответы на возникшие вопросы. Был ли Антон кротом? Может, это он встречался с Кларой Рессель? Как и на фотографии Ильвы?

Она начала искать номер Эрика, но передумала. Посмотрела на нацистку, неподвижно лежавшую на полу. Пожалуй, речь шла не о встрече. Скорее о проникновении в квартиру.

Или о нападении.

Убрав мобильник, Линн села на корточки и, расстегнув рюкзак Клары, порылась в нем. Пачки бумаг и компьютер. Ничего больше. Она ощупала боковые карманы ее армейских брюк. Баллончик со слезоточивым газом. Телефон. Капли для носа. Ментоловые таблетки. И кабельные стяжки.

Она завернула Кларе руки за спину и уже начала стягивать их вместе с их помощью, когда мобильник завибрировал в кармане. Держа руки Клары и скотч одной рукой, она другой не без труда вытащила его и нажала на экран.

— Алло, — услышала она голос Рикарда и скосилась торопливо на лежавшую рядом женщину. Та зло таращилась на нее. И тут Клара резко дернула руки, быстро высвободившись из скотча. Линн даже не успела защититься. Клара сильно ударила ее кулаком в висок, телефон выскользнул на пол. Голова Линн резко повернулась, издав звук, похожий на треск. Она завалилась в сторону лестницы. Клара тем временем встала на ноги и потянулась за ножом. Схватив его, она склонилась над Линн. Та отпрянула назад. Пыталась спастись. Подняла руки перед собой, стараясь защититься. Клара встретилась с ней взглядом. Ее холодные глаза говорили сами за себя. На пощаду не стоило надеяться. Линн стало ужасно страшно.

Все было кончено.

Она попыталась пнуть Клару ногой, но не попала. Вертелась, как могла. Но Клара уперлась тяжелым ботинком ей в живот. Замахнулась ножом. У Линн перехватило дыхание. Она свернулась клубком и закрыла руками голову. Все ее тело напряглось в ожидании неизбежного.

Однако удар так и не последовал.

Клара убрала ногу с ее живота.

Линн открыла глаза. И в этот момент удар тяжелого башмака обрушился ей на голову. Она потеряла сознание. Обеспокоенный голос Рикарда, его крики продолжали доноситься из валявшегося на полу мобильника.

Раздался треск, когда Клара наступила на его экран каблуком. Затем наступила тишина.

Клара схватила рюкзак и посмотрела на лежавшее на лестничной площадке тело. При всем желании добить Линн она не могла этого сделать. И не из-за какой-то сестринской солидарности. Просто не решилась нарушить приказ. Росомаха не хотел, чтобы еще кто-то серьезно пострадал. Она подавила желание презрительно сплюнуть и удалилась ниже по лестнице.

Линн дернулась и пришла в себя. Она ошарашенно огляделась. Покрашенные охрой стены. Лестничная площадка. Ее голова лежала на коленях сидевшего Рикарда. Он явно испытал сильное облегчение, увидев, что она открыла глаза.

— «Скорая» в пути, — сообщил он. — Ты была без сознания какое-то время.

У нее раскалывалась голова. Однако она не чувствовала тошноты. Пожалуй, речь шла о легком сотрясении мозга.

— В ней нет необходимости. Со мной все нормально, — промямлила она и села на лестницу рядом с ним. Взяла его за руку.

— Нам надо в квартиру, — сказала она. — Возможно, Антон ранен. Это на третьем этаже.

— Мария уже там, — ответил Рикард и добавил после недолгого сомнения: — Но в ней кто-то уже побывал. И перерыл все. Бумаги разбросаны по полу. Ящики пустые. Компьютер отсутствует.

Линн помассировала голову кончиками пальцев. Он обнял ее рукой. Погладил по волосам. Он сильно испугался, когда она позвонила. Словно напали на его собственного ребенка. Он прижал ее к себе.

— Я отправил сюда наряд через десять минут после твоего звонка, — сообщил он. — Но напавшие на тебя успели сбежать.

Линн положила голову ему на плечо.

— Здесь был только один человек. Клара Рессель, — сказала она. — Ей, вероятно, требовалось попасть в квартиру и забрать какой-нибудь компромат. Что-то, что нашел Антон, что-то указывающее на лазутчика нацистов. Если он сам не был им.

Она потерла виски пальцами, пытаясь хоть немного унять боль, и добавила:

— Мы столкнулись, когда она уходила. Но она не охотилась за мной. У нее явно был другой приказ.

«Поэтому я и жива», — подумала она, опустив глаза.

Мужчина тяжело дышал, поднявшись по лестнице. Какое-то время он в нерешительности стоял перед дверью. Голова вспотела под шляпой, которая к тому же местами и натерла кожу. Рубашка промокла от пота под пиджаком — старым блейзером из полосатой ткани. Немодным. С большими лацканами и подплечниками. Но он не хотел, чтобы его узнали, если ему придется столкнуться с кем-то из жильцов.

Лестничная площадка оказалась пустой. За дверьми соседей Эзги царила тишина. Он надвинул шляпу на лоб, поставил рядом портфель. Ему пришлось напрячь зрение, чтобы четко видеть сквозь солнечные очки. Потом он вдавил лезвие ножа в щель у дверной коробки.

Квартира оказалась пустой. Он ждал снаружи на улице и прокрался в подъезд, когда Эзги куда-то ушла. Она не обратила на него ни малейшего внимания, поскольку старалась удержать равновесие на костылях и одновременно возилась со своим мобильником. Ее волосы торчали в разные стороны, словно она только проснулась, пусть время уже давно перевалило за полдень. Он ударил по концу рукоятки ножа, резко повернул дверную ручку и дернул ее на себя. Дверь открылась. Он покачал головой. Замок 30-х годов. В бахилах на ботинках он осторожно прошел в комнату. Перешагнул через валявшееся на полу покрывало и остановился перед книжной полкой. От нее исходил затхлый запах. Книги утопали в пыли. Он почитал названия. Adbusters. A People’s History of USA. Что-то с Какан Херманссон. Масса левой макулатуры. Но она должна была хорошо сочетаться с материалами, которые он принес с собой, якобы показывавшими истинное лицо АФА.

Он надеялся, что ему не придется активно вмешиваться в это задание. Но больше оставаться в стороне не годилось. Особенно если ситуация, похоже, начала ухудшаться. Все зашло слишком далеко.

С избиением Эзги он смог смириться, несмотря на то что ее чуть не убили. Они не могли двигаться дальше, боясь испачкать руки в крови. Шрам у нее на лбу еще был заметен, когда она проковыляла мимо него. Но с самоубийством Ильвы все обстояло иначе. Как он не отгонял эту мысль, она постоянно преследовала его. Все-таки речь шла об убийстве.

И здесь проходила граница.

Не об этом они договаривались.

Ни о каких ликвидациях речи не заходило. Но, судя по всему, именно это сейчас происходило. И он не мог больше контролировать события.

Он потер руки, когда они начали чесаться под резиновыми перчатками, поставил портфель перед собой. Достал его содержимое и рассеянно полистал записную книжку. Свое собственное творение. С приклеенными рецептами по изготовлению взрывчатки. Инструкциями о том, как нападать на наряды полиции. Различными списками и схемами, идеями относительно мест проведения акций. Руководством по изготовлению трубчатых бомб и стреляющих авторучек. Инструкциям, касающимся того, каким наказаниям следовало подвергать перебежчиков и вражеских шпионов. Все это предназначалось, чтобы представить АФА современными наследниками лиги Баадера-Майнхофа. Жестокими преступниками. Потенциальными убийцами.