Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

В то время Родос быстро расцветал, заняв положение первостепенной державы: его характер греческой республики выделял Родос как защитника греческой свободы, и теперь Родос формально признал Антигона защитником священного дела и заключил с ним договор, по которому дал ему десять кораблей «ради освобождения эллинов»[232]. Когда в 311г. до н.э. ввеликой войне была временная пауза, особая статья в мирном договоре предполагала автономию эллинов. Теперь все македонские династы заявляют о своей приверженности этому принципу; все еще было возможно интерпретировать его так, что это не помешало бы, а помогло их эгоистическим планам[233].

Недавно было обнаружено письмо (или значительная часть его)[234], где Антигон объявляет городу Скепсис, как одному из своих союзников, о заключении мира. Главная его забота – продемонстрировать, что в ходе всех этих переговоров свобода греков была для него на первом месте. Дабы обеспечить приверженность этому принципу Кассандра и Птолемея, он поступился своими собственными, существенными для него интересами. Он не хотел, чтобы что-либо стояло на пути соглашения, которое поставило бы свободу греков на прочное основание. Греков, как мы видим, он старательно трактует как союзников: ожидается, что каждое государство само по себе примет клятву, которую принесли македонские вожди в качестве глав каждой из федераций принципу эллинской автономии и другим условиям мира. Зачастую История впоследствии с иронией смотрит на государственные документы. Не прошло и десяти лет, как жители Скепсиса были изгнаны из собственных домов декретом того же Антигона с тем, чтобы они стали частью нового города, который он воздвиг во славу себе самому.

Сам Антигон не смог избежать размещения гарнизонов в некоторых городах[235]. Например, в Кавне после того, как ему удалось покорить враждебный гарнизон, он счел необходимым разместить в обеих цитаделях собственные гарнизоны[236]. Следствием этого, конечно, было то, что он дал своим врагам нечто вроде рычага – как раньше дали ему Арридей и Клит. Теперь Птолемей (309) явился на берегу Малой Азии под видом освободителя. Он отобрал у Антигона Фаселиду и Кавн[237]. Галикарнас был осажден, но к этому городу вовремя подоспел Деметрий, чтобы спасти его[238]. В следующем году (308) Минд и Кос оказываются во власти Птолемея, и, пройдя через острова, он изгоняет с Андроса гарнизон Антигона[239].

Растущее охлаждение между Антигоном и Родосом отмечено тем, что в 306г. до н.э. Родос отказался отречься от своего нейтралитета, поддержав Деметрия в его атаке на Птолемея[240]. В следующем (305) году произошло нападение на сам Родос, где Антигон откровенно выбросил на помойку все заявления, которые он делал годами. Великолепная оборона Родоса обеспечила мир, в условиях которого было открыто сказано, что город должен быть автономным, что в нем не должно быть гарнизона и он должен управлять своими собственными доходами[241].

Переписка Антигона с гражданами Теоса примерно в 304–303гг. до н.э.[242], сохраненная для нас в камне[243], любопытным образом освещает его действия по отношению к греческим городам. Речь шла о синойкизме Лебедоса и Теоса. Эти времена были неблагоприятны для большого количества маленьких городов, и меньшие старались слиться друг с другом или быть поглощенными большими общинами. Этот процесс, который мог быть спонтанным (как в случае с Родосом), Антигон начал намеренно подталкивать, как мы увидим в Троаде. Лебедос был случаем, когда миграция жителей казалась вполне уместной. Маленький город, расположенный между Эфесом и Теосом, видимо, не мог держаться самостоятельно[244]. Переселение жителей в Теос могло казаться выгодным как им самим, так и большому городу, число жителей которого приросло бы. Однако такой шаг подразумевал ряд практических трудностей. Должны ли новоприбывшие строить дома рядом с существующим городом Теос, или же теперь, когда население выросло, следует перестроить город и протянуть его далее к полуострову?[245] Как между тем следует разместить людей из Лебедоса? Что станет с общественными обязательствами, которые заключил Лебедос? Как следует рассудить существующие между двумя городами споры? До этого у каждого города были свои законы, и по какому закону должны теперь жить эти объединившиеся люди? Антигон вынес свое решение по этому и подобным вопросам. Однако в документе мало что показывает, действительно ли синойкизм происходит по его команде: дает ли он на это свой приказ как монарх, или же он просто действует как арбитр по вопросам, которые добровольно представили ему города. Для греческих городов того времени было вполне в порядке вещей выносить свои споры на суд нейтральной державы. Естественно, они вполне могли избрать для этого греческого царя, с которым теперь они граничили, не предполагая при этом, что он владеет какими-либо суверенными правами над ними самими. Его вмешательство во внутренние дела как добровольно избранного арбитра должно было носить совершенно иной характер, нежели вмешательство высокомерного властителя. Антигон в данном документе говорит мало такого, что предполагало бы в нем властителя. Только однажды проглядывает неприглядная реальность. Александр приказал хиосцам предоставить ему свою новую конституцию для одобрения. Антигон полагает, что необходимо осуществлять такой же контроль. «Далее, вы пошлете нам,– пишет он,– те законы, по поводу которых вы пришли к соглашению, и укажете те, что были введены номофетами, и те, что были составлены другими гражданами, дабы, если окажется, что какие-то люди вносят законы, которые не являются желательными, но совсем напротив, мы могли бы обратить на них наше осуждение и наказание»[246]. Это отнюдь не речь просто третейского судьи!