Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

Таковы были отношения, насколько мы теперь можем судить, между Антигоном и старыми греческими городами Малой Азии. Однако наряду со старыми городами при Антигоне стали появляться новые греческие города, которые создавали эллинские цари. У нас нет никаких свидетельств основания каких-либо новых греческих городов в области к северу от Тавра до того времени, как эта область попала под власть Антигона. Два города, прославленные в позднейшие времена, считали Антигона своим основателем. Один из них возник на плодородной равнине на восточной границе Асканийского озера, на дороге между Фригией, где располагалось правительство, и Босфором. Он мог считать себя по самой своей форме городом нового времени: его план представлял собой правильный квадрат. Каждая сторона городской стены была четыре стадии в длину с вратами в середине, улицы пересекались под точными углами и были вычерчены так правильно, что с камня в центральном гимнасии можно было увидеть городские ворота – все четыре[247]. Другой город должен был стать морским портом Троады. Это был случай синойкизма. Население небольших городов в округе переселили насильственно в новый город – Ларисса, Колоны, Хриса, Гамаксит, Кебрена, Неандрия и Скепсис, таким образом, были поглощены[248]. Таковы были два города, обязанные своим существованием Антигону Одноглазому. Оба он со своим неизобретательным эгоизмом назвал Антигониями; однако каждому суждено было прославиться под другим именем.

Третий город, заложенный Антигоном, должен был быть скорее возрождением старого города, чем основанием нового. Название Смирна еще за четыреста лет до этого перестало обозначать живой город: лишь группа деревень отмечала то место, которое некогда было главным портом этого берега[249]. Важность Смирны рано поставила ее под удар со стороны лидийских царей[250]. Когда пришли персы, от Смирны осталось лишь несколько древних храмов, такие как храм Немесиды[251], и несколько беспорядочно разбросанных деревенек. Однако слава старой Смирны жила в песнях греков, и теперь, при Антигоне, новая Смирна начала подниматься в двух милях от старого места на южной стороне бухты[252], построенная по модной схеме, с правильными улицами, которые пересекались строго под прямыми углами. Так эта Смирна начала свою вторую жизнь, которой суждено было быть долгой. По иронии судьбы этот город, который, казалось бы, погиб раньше других, пережил всех своих соперников и все еще носит свое древнее имя, господствуя над берегом, когда Эфес и Милет уже забыты.

Через два года после снятия осады с Родоса господство Антигона в Малой Азии начало разрушаться (302 до н.э.). Над греческими городами легла тень новой личности. Лисимах, сатрап Фракии с 323г., теперь, как и другие династы, именовавший себя царем, переправился в Азию. Приняли его в разных городах по-разному. Из тех городов, что были под властью Антигона, невозможно в каждом случае сказать, определялись ли действия города его гарнизоном – или же страхом либо истинной преданностью. Сам Лисимах действительно не тратил много времени на греческие города: целью его было ударить по центру власти его соперника во Фригии; он стремился внутрь страны, оставив своего подчиненного, Препелая, чтобы тот разобрался с городами. Лично он посетил лишь те, что лежали у него на пути,– Лампсак и Парий, которые добровольно присоединились к нему, Сигей, который пришлось покорять силой, и Абидос, осаду которого он начал, но не продолжил. В Сигей он ввел гарнизон. Из греческих городов, к которым подходил Препелай, Адрамиттий он покорил по пути, Эфес запугал так, что город починился, Теос и Колофон также объявили о своей покорности – видимо чувствуя свою слабость; Эритры и Клазомены, в которые полководцы Антигона послали войска по морю, держались[253]. В Эфесе в любом случае Препелай разместил гарнизон. Этот гарнизон был через несколько месяцев изгнан Деметрием, который ввел туда свой. Когда Деметрий отправился на Геллеспонт, Лампсак и Парий опять переметнулись на другую сторону[254]. Между тем Лисимах ушел на север и привязал к себе личными узами Гераклею, женившись на Аместриде, которая правила этим городом, как вдова почившего тирана[255]. Все эти годы Гераклея представляла собой особый случай среди греческих городов Азии. Здесь старая династия тиранов – реликт дней Ахеменидов – все еще продолжала существовать. Причиной тому был тиран Дионисий, у которого оказалось достаточно здравого смысла, чтобы укрепиться в городе, опираясь на доброжелательное отношение подданных; спомощью достойной восхищения дипломатии ему удалось сохранять добрые отношения со следовавшими друг за другом македонскими правителями. Его союз с Антигоном был особенно близким и был скреплен браком между двумя семьями. После его кончины, которая произошла тогда, когда Антигон все еще правил Азией, последний продолжал защищать его вдову, которая теперь правила Гераклеей в качестве регента при своих маленьких сыновьях.

Аместрида была замечательной женщиной, личность которой все еще связывала настоящее с исчезнувшим прошлым. Она была племянницей последнего Великого Царя Персии и провела первые годы своей жизни в царском гареме. После того как Персидская империя была разрушена Александром, она стала супругой македонского вождя Кратера. После смерти Александра Кратер передал ее Дионисию. Теперь, управляя уже некоторое время греческим городом, она получила третьего мужа – Лисимаха[256].

Раздел после Ипса утвердил Лисимаха во владении западом Малой Азии. Некоторые греческие города действительно некоторое время оставались в руках Деметрия, прежде всего Эфес, самый важный из всех. Надпись[257] говорит о прибытии в этот город посланника, посланного Деметрием и Селевком совместно, чтобы объявить об их примирении (около 299 до н.э.). Эфес, естественно, в этом официальном документе фигурирует как независимое государство, принимающее послов иностранных держав. Ни одним словом не упомянуто, что гарнизон, состоявший в основном из пиратов, все это время определял политику города, как это, видимо, было на самом деле. Однако к 294г. все или большинство этих городов оказались в руках Лисимаха[258]: вЭфесе его полководец Лик перекупил пиратского предводителя Андрона[259]. В 287–286гг. Деметрий был принят в Милете Эвридикой, отвергнутой супругой Птолемея. Неясно, чьи силы – Деметрия или Птолемея – владели в этот момент Милетом. Возможно, другие города после Ипса перешли в руки Птолемея[260].