Научите своих детей - Иван Фабер

сестру звали София, фамилия отца, так же, как и у обвиняемого. Длинные, светло-рыжие волосы, острый нос, худое, слегка вытянутое лицо, равно как и тело – имела длинные ноги, тонкие бёдра и талию, невыдающуюся грудь – точно балерина. Выделялись в ней только плечи – они были широковаты. В глазах её Том сразу высмотрел поразительную голубизну.

Она зашла, обратила свой нежный, полный испуга взгляд на мать, затем на сидящего за столом детектива, после чего глаза её приобрели остроту и подозрение. Она ни с того, ни с сего приземлилась рядом с миссис Смолиной, обняла её, и громким тоном обратилась ко второму присутствующему:

– Что здесь происходит?

Том получал некое удовольствие от просмотра данной картины, отдавая все похвалы этому смелому существу.

– Это я должен у вас спросить.

– Это моя дочь, София, – внезапно встряла в разговор миссис Смолина. – Я предупредила её о том, что еду в участок, не успев ничего толком рассказать. Простите её пожалуйста..

– Мама! Почему ты.. – возмутилась девушка, но мать положила свои ладони на руки дочери и шёпотом вняла ей успокоенье.

– Софушка, это детектив Томас Поулсон, следователь по делу..

– Какому делу, мама, что случилось?!

– Хватит орать! – Тому изрядно надоело терпеть подобное у себя в кабинете. Пауза: – Вы обе, я так понял, являетесь родственниками подозреваемого, а именно Карла Радищева. Вы, – он обратился к молодой девушке, – полностью представьтесь.

Агрессия с лица Софии спала, она рассутулилась, выпрямила плечи и назвала своё полное имя.

– Кем вы являетесь Радищеву Карлу Альбертовичу?

– Родной сестрой, старшей.

Говорила она с каждым разом всё мягче и мягче, видимо, больше не желая испытывать на себе недовольный тон Тома.

– По непонятным причинам, но раз уж вы оказались здесь, и вместе, а так как я не успел всё объяснить вашей матери, я повторюсь ещё раз, – Том поднял глаза на сидящих напротив, – я являюсь следователем по двойному убийству, произошедшему в округе Кинмаунта, вчера днём. Ближе к вечеру, в двадцать минут пятого, диспетчерам службы спасения поступил вызов, гласящий о двух совершённых убийствах по адресу Воссково шоссе, 14. Отследив звонок, выяснилось, что звонили именно с этого дома, который принадлежит миссис Алисии Анне Дойл. Звонок длился всего несколько секунд, его запись свидетельствует о максимальном сходстве с голосом вашего сына. И действительно, по приезду на вызов, группа полицейских обнаружила в доме Радищева Карла Альбертовича, имеющего при себе пистолет Макарова с четырьмя недостающими для полного магазина патронами. На одежде вашего сына была найдена кровь, принадлежавшая одному из убитых, а убитых в этом доме действительно было двое – хозяйка дома, и, неизвестное лицо, по-видимому, человек, обратившийся на консультацию, ведь миссис Дойл была практикующим психотерапевтом, причём известным. Факт того, что это был клиент косвенно доказывает и место убийства – кабинет для консультаций. Примечательно, что ваш сын, перед самым приездом наряда устроил небольшой пожар в этом помещении, видимо, пытаясь скрыть улики произошедшего, а ещё незадолго до этого попытался покончить жизнь самоубийством, потратив ещё три пули – первые две были потрачены по одной на каждую жертву. Отпечатки пальцев и следы от ботинок, оставленные благодаря дождю, от входа в дом до кабинета подтверждают то, что именно ваш сын последним вошёл в этот дом.

Том замолчал. Миссис Смолина тихо плакала в плечи своей дочери, а та с каменным лицом смотрела на первичный рапорт, что Том положил пред ними на стол.

– И ещё – завтра придёт заключение судмеда – миссис Дойл была изнасилована перед смертью, и вероятнее всего – вашим сыном.

– Этого не может быть, – тихо, про себя, сказала София, взяв в руки документы.

Мать заливалась слезами, косясь на бумаги.

– Этого просто не может быть, Карл не такой.. – повторяла София. – Мой брат просто не способен на такое.

– Уважаемая, ежели вы не верите документам, не хотите ли вы прокатиться до Мединститута, где оперирует наш эксперт и посмотреть на всё своими глазами?

Том чувствовал ложь, всякий раз приплетаемую родственными душами в оправдание своих близких, но в этот раз чутьё ему подсказывало, что София права. Точнее, права лишь в том случае, что сама она не способна была поверить и подумать о том, на что способен её брат, что никак не отменяет очевидного объективного участия Карла в этих двух убийствах

Девушка посмотрела на Томаса. Её губы вновь задрожали. Она минут двадцать перечитывала протокол, время от времени что-то нашёптывая матери. Миссис Смолина же совершенно не интересовалась документами, полностью доверив их осмотр дочери.

– Тогда зачем он сам вызвал полицию? – После этого инсайда глаза девушки округлились до небывалых размеров.

– Я бы тоже хотел знать ответ на этот вопрос. Я предположил аффект, но неизвестно, чем оно вызвано – судмед отверг наличие алкогольного, наркотического и токсикологического опьянения после изъятия анализов. Чтобы попытаться узнать правду, я и пригласил вашу мать, и, так и быть, вас саму, ко мне. – Томас оторвал взгляд от рук: – Кстати, где ваш адвокат?

– Эм, – миссис Смолина посмотрела на Тома, – видите-ли, мы не знаем, как сказать об этом Альберту.

И тут она снова залилась слезами.

– Это мой отец, – жёстко прокомментировала слова матери София.

– Хорошо, я опущу этот вопрос до закрытия следствия, но вам посоветую думать уже сейчас..

– У нас очень сложные отношения с ним, – начала говорить девушка. – Мы, можно сказать, сбежали от него сюда. Он очень жесток. У нас едва получается покрывать все расходы благодаря маминой студии в Москве, она часто летает в Россию. Отца не хотят сюда пускать из-за его высокого места в органах, вы наверняка знаете, кто он..

Том кивнул.

– Отец ненавидит Карла. Мною он особо не занимался, лишь потому, что я девочка, а кем, по вашему, должен являться сын такого строгого и жестокого деспота? Мать всеми силами вырывала Карла из-под его влияния. Он учил его быть безупречным, в «армейском» смысле, сам же Карл больше натуры творческой. Он, так же, как и я, и мать, стихи пишет, рисует, правда ещё не выставлялся ни разу, аргументируя, что это не его. Да и не налегал он особо на творчество, опять же из-за страха перед отцом.

На щеке Софии появилась первая слезинка. Том охотно слушал этот рассказ, пытаясь абстрагироваться от чувств и эмоций и выделять причинно-следственную связь в конфликте внутри семьи.

– Вы не представляете, какого это жить – постоянно боясь собственного выбора, своего желания, пускай даже в обычной деятельности. Отец его и в кадетскую школу, и на единоборства с кабанами своими таскал, и на военные сборы благодаря