Первый встречный феникс - Милена Валерьевна Завойчинская

и внезапно резкие, точные, отточенные действия уверенного в себе человека. Смех и легкая болтовня ни о чем, как она это называла, и внезапно острые, едкие или глубокомысленные комментарии хорошо образованного умного человека.

Елена вся состояла из противоречий, но она его завораживала. И неудивительно, что Филипп влюбился как мальчишка. Совершенно потерял голову и вместо того, чтобы признаться и в любви, и в том, что они случайно поженились, а не обручились, он тянул и молчал. Ждал, чтобы сначала Елена тоже начала испытывать к нему симпатию.

А потом так вообще забыл про все на свете, когда они стали близки.

Ее внезапное исчезновение стало для него глубокой потерей. Он словно крыльев лишился. Но в то же время отказывался верить, что это навсегда.

Сначала искал виноватых. И нашел. Все же дядюшка Герберт… Подлый, хитрый, не смирившийся с тем, что статус главы рода и состояние уплыли из его рук. Не захотел и принять тот факт, что не получится даже породниться через дочь. Филипп ясно обозначил, что жена у него одна и одной и останется.

Герберт Фламме подстроил ситуацию так, что Елена сама вошла в храм, сама поскользнулась и упала. Вроде как и виновных нет. Только вот горничная испугалась и кричала не просто так. На нее прыгнула мелкая неопасная, но неприятная нечисть, которую подкинули на ее пути, а вовсе не мышь, как девушка сначала подумала. Ведь порядок в замке заведен давно, процесс уборки сложился до минуты за долгие-долгие десятилетия. И тот, кто провернул это, точно знал, в какой именно момент горничная будет убирать тот участок коридора.

Естественно, девчонка испугалась, заверещала. Лакей тоже оказался ни в чем не виноват, он искренне хотел помочь и вызвать кого-то на подмогу, если надо. А леди Елену нельзя было вести к потенциальной опасности. Тем более что к ней приставлен телохранитель.

И последний уж никак не мог предположить, что та пара секунд, которая ему понадобится, чтобы зайти следом за подопечной в храм, окажется такой непредсказуемой.

Этот храм был проверен и перепроверен, там не было и не могло быть опасности. Никакой, кроме «случайно» разлитого на полу масла из упавших лампад.

А то, что кто-то накануне так смазал дверные петли, что створки распахивались даже от легкого прикосновения, так разве же это покушение на леди Фламме? Обычная процедура. Наоборот, хорошо же, не нужно прикладывать усилий для визита в место для вознесения молитв богам.

Не пожелай Елена сама заглянуть в храм, ничего бы и не случилось. Никто ведь ее туда насильно не отправлял и не заманивал.

А вот то, что там по совершеннейшей случайности в это же время был выстроен рисунок пентаграммы…

— Да, рисовал, и что? — невозмутимо произнес Герберт Фламме, когда его все же поймали с поличным и прижали. — Разве это запрещено? Обычная пентаграмма, с обычными направляющими и векторами, выстроенная по принципу не причинять вреда и ведущая в родной дом. Я собирался после обеда с твоей женой отправиться к престарелой маминой сестре. Навести визит вежливости и осмотреть родительский дом, где она до сих пор живет. Я рисунок и не активировал даже. Пришел бы и капнул крови, выстроился бы перенос.

— А масло разлито для какой цели? — скрипнув зубами, спросил Филипп.

— Ни для какой. Споткнулся, неловко махнул рукой и задел лампаду. А она оказалась сцеплена с другими, вот и упало несколько. Филипп, ты совершенно напрасно подозреваешь меня в злом умысле, — снисходительно улыбнулся старый лис. — Я пальцем твою жену не трогал. Если вдруг ты забыл, это табу — причинять вред женщинам фениксов.

— Но причинил же. Своими действиями.

— Вот уж нет. Даже если твоя жена по собственной, — выделил он интонацией слово, — неосторожности или глупости отправилась в свой мир, на родину, это не принесло ей вреда. Моя совесть абсолютно чиста. Подумаешь, поскользнулась и упала. Не поранилась же. А то, что она вернулась к себе домой и к родителям… Ну хочешь, отправляйся за ней снова. Это ваши семейные дела, меня не впутывай.

Филипп хотел. Очень хотел. И пытался. Но не выходило. Сюда он шагнул с Земли легко, магии феникса хватило на возвращение и на то, чтобы провести Елену.

А вот выйти — не выходило. Грани миров сомкнулись, поиски ничего не давали, не удавалось нащупать ни малейшей бреши, чтобы пройти к жене. Ни для того, чтобы забрать ее сюда. Ни для того, чтобы остаться с ней там, если иначе никак. Филипп был готов к этому — отказаться от крыльев и магии, но быть счастливым с любимой женщиной там, в ее безмагическом мире. Но не мог.

И они с Эрионом, взявшимся ему помогать, искали информацию и способы. У эльфа были обширные связи и знакомства среди своих, тех, кто тоже мог бы помочь.

Шли месяцы. Филипп тосковал, искал возможности.

За окном удивительным образом царила метель. Такое редко случалось в их крае, где мягкий климат, а зимы почти без снега. Но в этом году и осень показалась фениксу особенно тоскливой и дождливой, и зима холодной, мрачной и снежной.

Он глотнул вина из бокала, глядя в окно на пролетающие мимо снежинки, закрученные сильным ветром. Вьюжило.

— Ну что ты такой унылый? — спросил сидящий в соседнем кресле Эрион. — Найдем мы способ вернуть твою жену. Да, это не так-то просто оказалось, но ничего. Придумаем что-нибудь. В конце концов, все в воле богов. Сходишь очередной раз в храм, вознесешь молитвы богу огня.

— Не помогает, — коротко обронил феникс.

— Ну, вообще, да. Сейчас зима, не его время. Жена у тебя очаровательная, было бы прекрасно, если бы она вернулась.

В этот момент Филипп снова посмотрел в окно и отпил вина. На мгновение ему почудилось, что с улицы через стекло на него смотрит красивое женское лицо. Белые волосы незнакомки развевались, и в них путались снежинки.

От неожиданности Филипп подавился, прыснул вином и закашлялся. А когда смог вдохнуть и снова глянул в окно, не увидел ничего, кроме снегопада. Запустил сканирующее заклинание и озадаченно поднял брови, не уловив ничего странного.

— Примерещится же… — просипел он и пояснил на вопросительный взгляд эльфа: — Показалось, что с улицы на меня смотрит женщина.

— Пора тебе бросать пить, дружище. Тебе уже твоя Елена мерещится даже заглядывающей в окна третьего этажа.

— Это была не Елена, — покачал головой Филипп. — Женщина с белыми волосами и бровями. Невероятной красоты дама, но не моя жена.

Эльф бросил на друга сочувствующий взгляд. Он очень хотел бы помочь, но