Девять девяностых - Анна Матвеева

— Ты не думай, что будешь по заграницам рассекать, — Олег Игоревич читал лицо Макса, как букварь. — Для этого я сам у себя уже есть. И секретарь у меня есть, Ольга. Печатает десятью пальцами. У меня даже директор фирмы есть и водитель с личным транспортом. А нужен мне рабочий конь, — про коня Олег Игоревич сказал с таким мечтательным выражением на лице, словно этот конь только что проскакал мимо, и грива его красиво развевалась на ветру.

Олег Игоревич не хотел бросать психиатрию. Бизнес должен был стать его внебрачным ребенком, на которого, тем не менее, отец возлагал серьезные надежды.

Договорились, что конь выйдет на работу через три дня.

— Мне нравится твое простое среднерусское лицо, — сказал Олег Игоревич на прощание. — Привет маме!

За границу Макс Перов и вправду попал не скоро. И про коня психиатр не шутил — в этом Макс убедился сразу же, как прибыл к месту службы.

Фирму назвали, на взгляд Перова, странно — «Эркер». Расшифровку он узнал потом — а это была именно что расшифровка. «Эра Кердакова». Михаил Кердаков, он же Кердак и Мишган, — страшный человек родом то ли из Егоршино, то ли из Шали. Ходил повсюду с тэтэшкой и с чемоданчиком, полным денег. Называл этот чемоданчик ласково — «кошелек». Одна из любимых скороговорок Макса Перова звучала так: «На Урале три дыры — Шаля, Гари, Таборы». Но упаси Господь сказануть такое при Кердаке! Впрочем, «Эркер» не часто удостаивали высочайшими визитами. Мишгану было достаточно полного обслуживания, славы и, само собой, оплаты за крышевание. В распоряжении «Эркера» имелись две комнаты с фанерными столами и бумажными, судя по слышимости, стенами, зато крыша у него была — на зависть всем!

Максим приходил в контору первым, поднимался по лестнице, глядя под ноги — белые мраморные осколки в железобетоне были похожи на кусочки жира в колбасе. В те годы он всегда хотел есть и бормотал, чтобы отвлечься от голодухи, бесконечные скороговорки — все они были теперь на одну тему:

— Цокнул сзади конь копытцем, под копытцем пыль клубится!

— Лошадь с седоком, да без седла и узды, без подпруги и удил!

Лифт не работал — и пока Макс добирался до девятого этажа, где свил гнездо «Эркер», он уже почти вслух кричал:

— Во поле-поле затопали кони, от топота копыт пыль по полю летит! Пыль по полю летит!

— Чего так разоряться? — удивлялась Наташа, секретарь из соседнего офиса, где торговали паленой водкой. Наташа тоже приходила на работу затемно. Через минуту после того, как конь заступал в борозду, она стучала в стенку — и Максим послушно шел в соседнюю комнату, где жарко пахло плойкой и дезодорантом «Юлия». Эта «Юлия» выпала однажды у бедной Наташки из сумки и прокатилась через комнату, полную народу — как граната в американском фильме.

Часам к десяти Максим возвращался к себе. Секретарь Ольга, которая умела печатать десятью пальцами, обычно являлась к одиннадцати, а в два уже уходила «на обед», поэтому конь выполнял и ее обязанности тоже. Пусть и двумя пальцами. Печатал он — будто пара ленивых куриц клевала корм. Или еще была такая старинная русская игрушка — Мужик и Медведь.

Директор — родной дядя Олега Игоревича — в миру был ведущим закройщиком в ателье на Лунке и заглядывал в офис раза три в месяц. Ему было нестерпимо скучно выслушивать отчеты Макса, оживлялся он, лишь когда в конторе появлялась Ольга.

— Оленька, я бы пошил вам жакет, — мурявкал директор. — Секрет посадки дамского жакета — умение найти центры!

Ольга улыбалась так, будто сдвигала с места каменную глыбу, но закройщик этого не замечал. Он уже явно нашел центры на Ольгиной груди, и плевать ему было, скольких людей успела отправить в Санкт-Петербург в этом месяце турфирма «Эркер».

Ну, а самым главным человеком в «Эркере», безусловно, был водитель Константин Петрович, брат тестя Олега Игоревича. Всю свою жизнь, до прихода дурных времен, Петрович возил генерала и научился у него тому, что мы в ближайшем будущем стали называть «самопрезентациями», «умением себя подать» и «мощной харизмой». Максима он откровенно презирал, как, собственно, и всякого человека, не заработавшего геморроя на шоферской службе. Хотя нет, Макса Петрович не любил как-то по-особенному. Поэтому Макс ездил по городу в троллейбусе.

Начиная бизнес, Олег Игоревич имел в виду заграничные путешествия — но, увы, потуги «Эркера» и других турфирм сдерживал государственный закон об ограничении на покупку валюты. Двести долларов на человека в год, и ни центом больше. Тогда психиатр придумал работать с приезжими гостями — и начал возить поляков в Корею и корейцев в Польшу транзитом через Москву и Санкт-Петербург. Организовывал путешествия рабочий конь Максим Перов. У него обнаружилась эйдетическая память, благодаря которой он держал в голове расписания всех авиарейсов. А еще Макс умел заводить знакомства в железнодорожных кассах, обаятельно говорил по телефону и с первой попытки отправлял факсы.

Мама свое обещание выполнила — армия помаячила, да и прошла стороной, как страшный сон. Приезжая на Агафуры, к Олегу Игоревичу, Перов часто встречал здесь своих ровесников — они гуляли в вольерах за сеткой-рабицей, «косили» от армии. Один из них, известный в нашем общем будущем артист Василий Ж., утверждал, что два месяца психушки уверенно засчитываются как два года армии.

— Как понять, сумасшедший человек или симулирует? — осмелев, спросил однажды у хозяина Максим Перов. Они прогуливались по тропинкам, усыпанным хвойными шпильками, и Олег Игоревич благосклонно кивал пижамным людям, то и дело попадавшимся навстречу. Полукруглый шрам на его щеке выглядел сегодня благородно, как след от сабли. Очень маленькой и очень кривой сабли.

— Сумасшедшие не догадываются о том, что они сумасшедшие.

— То есть, — решил уточнить Макс, — если я считаю себя безумным, я нормальный?

— Безумный Макс! — обрадовался Олег Игоревич. — Как я люблю этот фильм!

Обратить разговор к истокам Перову в тот день не удалось. Олег Игоревич был титаном словесного реслинга.

— Свинья белорыла, тупорыла, весь дом перерыла, — Максим давно заметил, что бессознательно повторяет скороговорки, подходящие к нужному случаю. А его застенная любовница Наташка начинала тихонько напевать романс «Я ехала домой» ровно за полчаса до 18:00. И пение ее становилось всё громче с каждой минутой.

Клиентка, с которой так долго возился сегодня Макс, и впрямь напоминала свинью. Полная, курносая, в розовой мохеровой кофте. Вначале собиралась в Душанбе за одеждой, потом передумала — пусть лучше Кишинев. Конь терпеливо рыл землю, валялся на непочатом краю работы и вообще делал всё, что мог, умел и был должен. В Москве ждали его звонка по поводу группы корейских товарищей, которые должны были прилететь в гостиницу «Космос». Важным пунктом отдыха у корейцев считались творческие встречи с русскими женщинами, всё это нужно было организовать, подтвердить и так далее. Но белорылая свинья не давала коню перевести дух.

— Ну я прямо не знаю, Максимушка, ну что вы мне посоветуете? Где лучше, в Кишиневе или в Душанбе?