Ярче солнца - Бет Рэвис

Мы все ближе и ближе к извечному «жжж, бам, жжж» двигателя. В машинном отделении относительно темно, но двигатель все же отбрасывает тень. Он все так же пахнет горячей смазкой, но кажется меньше на вид — теперь, когда я знаю, что он не двигает корабль. Марай, не глядя на него, пересекает помещение и идет к толстой, тяжелой герметичной двери.

Мост.

Наш капитанский мостик.

Вспоминаю, как Старейшина объяснял мне перед началом занятий: эти помещения в ведении корабельщиков. Моя забота — не корабль, а люди.

Марай открывает дверь и ждет, чтобы я вошел первым. Крыша здесь тоже выгнута, а сама комната по форме похожа на остроконечный овал. В передней части стоят два ряда столов с мониторами. В стену встроена гигантская V-образная панель управления.

Сажусь за нее и пытаюсь себе представить, каково было бы привести эту громадину на поверхность новой Земли.

Но у меня не выходит… Все это кажется настолько нереальным, что невозможно даже в воображении увидеть себя командиром, который сумел посадить корабль.

Спешно поднимаюсь на ноги. Старейшина был прав. Мне здесь не место.

Марай встает у одной из панелей. Перед ней два экрана — оба пусты. На одном пометка «Связь», на другом — «Навигация».

— Сегодня я работала над этим, как было приказано, но потом ты вызвал нас разобраться… с проблемой, — говорит она, проводя пальцами по железной табличке «Навигация».

— У тебя получилось понять, где мы? — спрашиваю я с любопытством.

Марай хмурится.

— Там ужасный бардак. — Она поднимает навесную панель под экранами, открывая моему взгляду нагромождение проводов и схем. — Если бы меня спросили, я бы сказала, что кто-то сделал это специально, возможно, еще во времена Чумы… в конце концов, мы именно тогда потеряли связь с Сол-Землей.

— Значит, кто-то — возможно, Старейшина времен Чумы — нарушил связь с Сол-Землей и мимоходом испортил навигационную систему? — предполагаю я, раз уж обе системы находятся на одном пульте.

Пожимая плечами, Марай снова закрывает путаницу проводов железной панелью.

— Я пытаюсь разобраться.

Хоть голос ее и звучит ровно, я все равно слышу скрытое недовольство.

— Прости за сегодняшнее. Я понимаю, что из-за всего шума на уровне фермеров тебе пришлось прервать работу.

Марай внимательно смотрит на меня.

— Ты хорошо справился, — говорит она наконец.

— Разве? — хмыкаю я. — До бунта оставался один шаг. В следующий раз они этот шаг сделают. Но… спасибо. Ваша поддержка здорово помогла.

— Корабельщики всегда поддерживают Старейшину, — просто отзывается Марай точно тем же тоном, каким сказала бы, что наш корабль называется «Годспид» или что стены вокруг сделаны из стального сплава. — Но… надеюсь, ты понимаешь, Старший, что мы не понадобились бы тебе там, не отмени ты фидус. Если бы у нас не было таких проблем, мы с корабельщиками смогли бы сосредоточиться на двигателе и системе навигации.

— Никакого фидуса, — тут же говорю я, но обычно в этих словах звучит куда больше уверенности. Даже пусть Стиви отравили фидусом, Марай все равно права. Сколько времени сегодня потрачено впустую — не только на этом уровне, а по всему кораблю. Мы должны работать, иначе нам всем конец. Мы не можем позволить себе таких вот метаний.

— Старейшина… — начинает Марай.

— Старший, — поправляю я.

— Без фидуса ситуация будет только ухудшаться. Им все равно, какой ты командир — им просто нужен другой. Кто угодно. Или вовсе никого. По сути своей люди постоянно стремятся к энтропии. Так же, как сам корабль. Все мы постепенно выходим из-под контроля. Вот почему нам нужен фидус. Фидус — это контроль.

— Признаю, — вздыхаю я, — под моим надзором… или без него… дела эти три месяца идут неважно. Мне казалось, что людям можно доверять, что они будут делать свое дело.

— Вот видишь? — мягко говорит Марай, словно объясняет ребенку. — Именно поэтому нам нужен фидус. Это самое главное, если хочешь контролировать корабль, как Старейшина.

— Я не хочу.

— Что?

— Не хочу контролировать корабль, как Старейшина, — поясняю я. — Эми… — При этом имени Марай щурится, но я все равно продолжаю, хоть и с досадой в голосе: — Эми помогла мне понять, что у Старейшины вообще никогда не было власти над кораблем — только над наркотиком. Мне кажется, я могу больше. Надеюсь на это.

— Ты должен понимать, — говорит Марай, — что отсутствие фидуса может означать скорый мятеж.

Киваю.

Мне это известно.

Я знал это с самого начала.

Смотрю на список и вслух костерю Ориона.

Снова загадка.

Оглядываюсь через плечо, но Виктрия еще в лаборатории. Прошлая подсказка была элементарной: «1, 2, 3, 4. Сложи, чтобы отпереть дверь». Считаю, проводя пальцем по списку. В списке двадцать семь человек. Замки на этом уровне кодовые — может, к одному из них подойдет «27»?

Рука уже тянется к кнопке вай-кома на запястье. Старший бы хотел открыть дверь вместе со мной. Но я не нажимаю. Из головы не идет то, с какой яростью в голосе он объявил комендантский час. И — поеживаюсь — я ведь обещала ему сразу пойти к себе и запереться. Он, наверное, страшно рассердится, когда узнает, что вместо этого я пришла сюда.

По-прежнему сжимая листок в руке, торопливо миную криокамеры и направляюсь к коридору в дальнем конце зала. Там четыре двери — каждая сделана из плотной, тяжелой стали и заперта на отдельный кодовый замок. Шлюз, который ведет в открытый космос, находится за второй дверью — клавиатура, испачканная в красной краске, напоминает о последней ночи, что тут провел Харли. Справа и слева от нее еще по одной двери. Последняя, самая большая, в конце коридора.

Решаю начать с двери слева от шлюза. На клавиатуре есть и цифры, и буквы. Сначала пробую вбить «27», но на экране появляется уведомление: «ОШИБКА: длина пароля должна оставлять не менее четырех символов». Пробую «0027», а когда и этот вариант отметается, набираю «д-в-а-д-ц-а-т-ь-с-е-м-ь».

Ничего.

Минуя шлюз, перехожу вправо и проверяю обе оставшиеся двери.

Никакого результата.

С досадой пересчитываю людей в списке, но снова получаю двадцать семь. Сбегав обратно к лифту, хватаю со стола пленку и сверяю список Ориона с официальной документацией на замороженных. Двадцать семь.

Мне понятно, почему он выписал именно этих людей — пытался напомнить мне, что такое количество военных сулит неприятности тем, кто родился на корабле. Он считал, что это достаточная причина попытаться убить их всех разом, в том числе и моего отца. Но хоть двадцать семь из ста замороженных — это и вправду многовато военных, но Орион все равно псих — я уверена, мой отец ни за что не стал бы никого делать рабами.