Пушкин, помоги! - Валерий Валерьевич Печейкин

– книги. Мартин пишет бесконечную драму. На место одних полюбившихся персонажей приходят другие, а потом они тоже уйдут, их заменят новые и новые. К первому акту драмы, прибавится второй, третий…

То же самое происходит в жизни, которая никогда не останавливается. И в которой переплетаются поэзия, проза и драматургия. Что из этого выбрать – вопрос возраста. Внутреннего, разумеется. А бумага всё стерпит, у неё возраста нет.

Какого цвета жёлтый?

Недавно я решил перекрасить стены в комнате. До этого они были зелёными. Но мой друг называл их мятными, а подруга – фисташковыми, а сосед – бирюзовыми. Я считал, что они цвета Елоховской церкви в Москве, а знакомая говорила, что это Белорусский вокзал. Но все сходились на том, что цвет ужасный. В конце концов я решил, что перекрашу стены.

Новый цвет будет жёлтым – решил я. Но тут же оказался перед новой проблемой. «Жёлтый какой?» – спросили меня друзья. «Ну жёлтый… такой… как желток». «Старой или молодой курицы? Или лимонный? Или как такси? А может быть, банановый?» «Точно! Банановый!» «Банан свежий или зрелый?» «Уффф…»

Шли дни, потом недели, но выбрать цвет всё не удавалось. В это же время в Интернете появилась фотография кроссовка, о чьём цвете спорили пользователи: розовый он или бирюзовый. До кроссовка было платье неопределённого цвета. И после них будет что-нибудь, что разделит мир на два лагеря. И дело не в освещении – экран смартфона светится сам. Дело в чём-то другом… Мне было важно это понять, чтобы наконец выбрать цвет стен.

И тогда я отправился на антресоли, где лежала старая тетрадь с лекциями по философии. Полистав её полчаса, я нашёл то, что искал. Вернее, того. Его звали Горгий, он жил в Древней Греции.

Это имя привлекло мне ещё в юности. Горгий был таким парадоксальным парнем, каким хотелось быть самому. Этот древний грек невероятно стимулировал меня в учёбе. Он утверждал, что знания как такового не существует. А если ты и знаешь что-нибудь, то передать это не сможешь никогда. Никому.

Я понял, почему никогда не смогу объяснить, какого цвета мой жёлтый. Философы после Горгия пошли дальше. Они ввели специальное понятие «квалиа», чтобы дать определение «жёлтости» как таковой. Жёлтый цвет для меня и для вас – это одно и то же? А что, если все мы по-разному видим одно и то же? Все восемь миллиардов человек, где каждый видит свой жёлтый, красный, синий. Слышит свою ноту до, чувствует свою сладость и горечь. Представили? А теперь подумайте, какая глубина кроется в пословице «на вкус и цвет товарища нет»…

Чтобы понять, что чувствует другой человек, нужно буквально влезть в его голову. И только тогда узнаешь, какой жёлтый цвет он видит. Но философ Горгий считал, что в этом нет необходимости. Потому что ни стен в моей комнате, ни её самой нет. Он отрицал существование реальности как таковой. Это, впрочем, не мешало ему вести активную жизнь, путешествовать, иметь учеников и произносить блестящие речи.

Если бы мы сейчас стали спорить с Горгием или высмеивать его, он вмиг бы нас победил. Он советовал в полемике доводы соперника опровергать шуткой, а шутки – серьёзностью. Ну и как спорить с таким человеком?

Так я понял, что слишком серьёзно отношусь к выбору жёлтого цвета. Поэтому я пошёл в магазин и купил краску… цвета фламинго. Правда, мой друг называет его креветочным, а подруга – персиковым. Но мы с Горгием знаем, что это неважно.

Почему шагомер не пишет стихи

Однажды меня пригласили на встречу, где деятелей искусства спрашивали, боятся ли они искусственного интеллекта. Не боимся ли мы потерять работу? И все волновались, все говорили: ох, роботы скоро захватят весь мир. Все, кроме меня. Сейчас я постараюсь объяснить, почему.

Например, летом театр обычно закрыт, но билеты на осенние показы продолжают продаваться. Раньше это и правда было бы невозможно. Но прошло время, появился Интернет и безопасные безналичные платежи. И вот уже вам не нужен кассир. Но почему же кассу не закрывают?

Кассир вам всё-таки нужен, если вы хотите поговорить с ним как с человеком. Я знаю зрителей, которые едут через полгорода именно для этого – поговорить с «тётенькой в окошке», а потом уже покупать билет. И в этом смысле кассира ещё долго никто не заменит. Как говорилось в «Солярисе»: «Человеку нужен человек!»

Сегодняшние медиа сформировали представление, что главной научной задачей является создание человекообразных роботов. И чем больше они похожи на людей, тем лучше. Будущее представляется нам как сериал «Мир Дикого Запада». В таком случае будущее уже наступило. Так в ходе экономической конференции Future Investment Initiative (Эр-Рияд) человекоподобный робот София получила гражданство Саудовской Аравии. И это случилось в 2017 году. Оказывается, мы уже несколько лет живём в новом историческом измерении! Но почему-то оно ничего не изменило. В чём же дело?

Робот София пока не проявила желания делать чью-то работу. Например, работать кассиром. А всё потому, что она, как и другие роботы, не проявляет никаких желаний, кроме желаний своих создателей.

«Искусственный интеллект может фантастически играть в шахматы, но он не имеет ни малейшего представления о том, что он играет в эту игру», – сказал технический директор компании Rethink Robotics Родни Брукс. Но нужно ли нам, чтобы робот имел такое представление?

Здесь я снова процитирую «Солярис»: «Мы в глупом положении человека, рвущегося к цели, которой он боится, которая ему не нужна». Так вот, у науки просто нет задачи создать искусствен ного человека. Потому что людей создают люди. И судя по нескольким миллиардам жителей планеты, у нас это хорошо получается. Зачем создавать искусственных художников там, где полно естественных? Вы скажете, что роботам не нужно платить. Так и людям-художникам не нужно! Большинство биографий гениальных творцов об этом.

Учёным не нужно создать искусственный интеллект, чтобы он справлялся с задачами, как человек. Их задача создать такой интеллект, который будет справляться с задачами лучше, чем человек. Лучше, чем мы можем или хотим.

Я приведу в пример свой шагомер. У него нет сознания или интеллекта, но он делает для меня одну важную штуку. Я бы не смог считать каждый свой шаг или анализировать скорость движения. А шагомер может. Но я не хочу воспитать его как «тамагочи», чтобы он стал музыкантом или драматургом. Пусть человек сочиняет стихи, а робот считает его шаги. Так будет лучше для всех.

Великая