Пушкин, помоги! - Валерий Валерьевич Печейкин

любой станет «художником», даже если его работа к этому не располагает.

Художником может быть кто угодно и где угодно. И я докажу это прекрасным воспоминанием Петра Семёнова-Тян-Шанского, великого географа. Ему принадлежит исторический анекдот, который приводит меня в настоящий восторг.

Итак, в царствование Александра III в Варшаве в Императорском театре работал оригинальный кассир. При выдаче билетов он спрашивал у мужчин, покупающих билет в партер, берет ли он билет для себя или для кого-то другого. Получив ответ, что билет берётся для себя, кассир вежливо просил снять шляпу, и уже после этого выдавал билет. Внимание, вопрос: зачем кассир это делал?

А теперь зажмурьтесь, чтобы не подглядеть ответ в следующем абзаце… Просто знайте, что кассир этот был не только оригиналом, но также и патриотом. Свои манипуляции с публикой он производил в так называемые «царские дни» – когда театр посещал сам император.

Ну а теперь отгадка. Он делал это, чтобы… из плешивых голов составить в партере букву «А», видимую сверху, из ложи, где сидел Александр III.

Я очень люблю эту историю и этого кассира. Для меня он образец настоящего художника. Не того, который смешивает краски, а того, кто находит эти краски в реальности. Того, кто пишет ими буквы, слова и фразы. Главная из которых: я – художник!

И да, вы тоже так можете.

Весы для смысла

Вы стоите перед книжной полкой в магазине. Все книги более-менее одинакового размера, имена авторов – иностранные, незнакомые. Какую книгу купить? Вы начинаете читать аннотации… В каждой написано, что эта книга великолепна, получила немало наград и будет интересна самому широкому кругу читателей. И что же делать? Ах, если бы у нас был магический инструмент, который позволил бы измерять подлинную ценность текста! Тогда вы могли бы просто положить книгу на эти «весы» и узнать, сколько в ней калорий смысла.

Такой аппарат описан в рассказе Акутагавы «Mensura Zoili». «По внешнему виду он ничем не отличается от обыкновенных медицинских весов. На платформу, куда обычно становится человек, кладут книги или полотна», – так говорит о нём автор.

Многие из нас хотели бы иметь такой аппарат. Не нужно и объяснять, что его не существует. Однако давайте попробуем представить, что нам нужно его создать, что есть такое техническое задание – придумать такую вот штуку для определения ценности художественного произведения. Давайте думать, как это сделать.

С одной стороны, такой аппарат уже существует в виде «невидимой руки рынка». Можно взглянуть, например, на тиражи и переиздания. Но тут мы рискуем обнаружить битву «Гарри Поттера» и «Советов сибирской травницы». Полагаться на тираж и количество потенциальных читателей нельзя. На что же можно? Только на сам текст.

И в скором будущем существование Mensura Zoili может оказаться не фантастикой, а реальностью. Гиганты вроде Google ежедневно занимаются тем, что помогают своим поисковым системам анализировать текст. Я верю, что когда-нибудь можно будет сказать: «О’кей, Google, скажи-ка мне, стоит ли читать эту книжку».

Программа возьмёт книгу, прочтёт её за пару секунд и проанализирует. Она будет искать в тексте то, что отделяет художественный текст от нехудожественного. Поэзию от инструкции. Это метафора. Когда автор сравнивает солнце с яичным желтком, любовь с ветром, а жизнь с рекой, он напоминает читателю, что предметы и явления означают не только самих себя, но и что-то другое. Как говорил Великан из «Твин Пикса»: «Совы – это не то, чем они кажутся».

Всё на свете уподобляется друг другу, как дети родителям, а те – своим родителям. «Звено в звено и форма в форму», – как сказал поэт. Метафора позволяет сложным понятиям выразить себя чем-то очень простым.

О том, почему во имя искусства нельзя мыть руки

Возьмите любого героя – любого героя любого произведения – и внимательно за ним наблюдайте. Как он просыпается, как начинает свой первый диалог с другим героем. Как переживает взлёты и падения. Встаёт перед выбором, произносит монолог и принимает решение. Если вы выбрали хороший текст, вам всегда будет интересно. Герой не болтает лишнего, не занят посторонними делами. Он может быть каким угодно – приятным и отвратительным, может делать добро и откровенное зло. Он может даже заниматься чепухой, но в ней всё равно будет смысл. Или хотя бы юмор. Главное, что герой почти никогда не моет руки. Если он, конечно, не хирург.

Почему так происходит? Ведь даже Анна Каренина и мадам Бовари, кажется, забывали об этой важной гигиенической процедуре. Всё потому, что она важна для «обычной» жизни, а вот для жизни в искусстве мытьё рук совсем неважно. Исследователь драмы Эрик Бентли так говорит об этом: «Избавленный от обязанности мыть руки, персонаж получает возможность сосредоточить все усилия на достижении своей главной жизненной цели».

Нам бы такую жизнь! Избавил бы кто-нибудь нас от необходимости мыть руки, выключать чайник со свистком, снимать показания счётчиков горячей и холодной воды. И прочее, прочее. Всё то, что наполняет нашу жизнь рутиной, делает её «обычной». В дневнике у писателя Кафки – который хорошо знал, что такое рутина – есть запись: «Сегодня вечером от скуки три раза подряд мыл руки в ванной». Пожалуй, нельзя лучше передать ощущение бесцельно проведённого времени. Это мытьё рук возвращает нас в привычный и довольно печальный мир. Но есть кое-что, что может нас из этого мира забрать. Это искусство.

Обычно искусство занимается необычным. Герои всегда живут какой-то невероятной жизнью. Не обязательно внешней, но обязательно – внутренней. То есть они могут быть «такими же, как и мы», жить в тех же квартирах, получать ту же зарплату и, выходя из дома, каждый день видеть тот же пейзаж. Но каким-то чудом их жизнь выглядит ярче, богаче и необычнее.

Просто автор удалил из неё все лишнее. «Сотри случайные черты – и ты увидишь: мир прекрасен». И вот герой из «спального района» начинает жить так, как мы всегда мечтали. Или, наоборот, не хотели бы. Но теперь мы готовы наблюдать за ним. «Случайные черты» удалены, и события представлены без помех – все они важные, следуют одно за другим. А в конце эта история придёт к оригинальному выводу. Жизнь в «спальном районе» проснётся, и мы вместе с ней.

Здесь нам открывается один из наиболее важных смыслов искусства – каждый из нас может жить необыкновенной жизнью. В ней уже есть все элементы жизни другой – необычной. Как у героев литературных произведений. Для этого нужно только сосредоточиться на «главной жизненной цели». И не