Кьяра и Франческа, или Бал для Золушек - Салма Кальк

— В самом деле? Тогда будем знакомы, — буркнула Клеманс. — Я уже и забыла, как это противно, когда тебя выспрашивают — а чего это у вас так, а чего у вас не так.

— Я пойду, спасибо за кофе, — пробормотала Франческа и растворилась в пространстве.

— Тебя ещё спросят не раз и не два, и не только София. Ей по долгу службы положено, а остальные-то буду просто любопытствовать, привыкай. Кроме того, если ты не возражаешь, я могу договориться, чтобы тебя поселили здесь уже прямо сегодня. Нужно? — Элоиза посмотрела на Клеманс в упор.

Та смутилась.

— Нужно, — кивнула, опустила глаза.

— Хорошо, — Элоиза снова взялась за телефон и позвала Анну. — Наливай кофе. Сейчас договоримся.

Анна пришла и моментально придумала, куда устроить Клеманс. Попутно рассказала о том, как один из породистых котов Лодовико сбежал из его комнат и поймал в подвале какого-то грызуна, но не задавил, а притащил хозяину, да не домой, а в кабинет, и кто его видел по дороге и что сказал по этому поводу.

Они уже забыли о текущем и хохотали, когда в очередной раз отворилась дверь, и на пороге появилась Кьяра с ведром. Да какая! Бледная и заплаканная. Прямо сказать, Элоиза её такой не видела ни разу. Даже прошлой осенью, когда её выудили из фонтана в атриуме, в чем мать родила.

— Господи боже, что сегодня происходит-то такое? — всплеснула руками Анна. — Девочка, ты чего? Что стряслось?

— Мой отец приезжает. Послезавтра, после обеда. И сказал, что увезёт меня с собой, — Кьяра всхлипнула и расплакалась снова.

— Бросай тряпки, садись и рассказывай, — скомандовала Анна.

Элоиза подумала, посмотрела на стоящую столбом Кьяру, забрала у неё из рук ведро и швабру, поставила к стене. Потом взяла её за плечи и препроводила в туалет к умывальнику, и прикрыла дверь.

Анна тоже сориентировалась и уже звонила кому-то из своих — Розе или Марте. Буквально через пару минут появилась как раз Марта.

— Солнце, проводи даму в свободную комнату на третьем этаже западного крыла. Там же всё в порядке, я надеюсь?

Марта — объёмная и солидная дама под пятьдесят — подтвердила, что всё в порядке, и конечно же, она проводит госпожу, куда следует. Несколько озадаченная таким поворотом дела госпожа под взглядом Элоизы подхватила сумку и пошла за Мартой. Теперь уже можно было извлекать Кьяру из туалета.

Кьяра умылась и честно пыталась держать себя в руках. Позволила усадить себя в кресло и глотнула воды.

— Донна Анна, мне придётся уволиться, — прошептала она.

— Это почему ещё? Тебе с нами надоело? Нашла другую работу? — Анна изо всех сил делала вид, что ничего не понимает.

— Нет, мне всё нравится, но мой отец сказал, что это немыслимо и я должна вернуться домой.

— А какие-нибудь разумные доводы он привёл? — подняла бровь Элоиза.

— То есть? — не поняла Кьяра.

— Почему ты должна вернуться домой? Как он это сформулировал?

— Ну… сказал, что должна.

— Он против того, чтобы ты работала? — нахмурилась Анна.

— Нет, он сказал — пойду в школу, матери помогать.

— А твои курсы? — продолжила Элоиза.

— Он сказал, что это всё ерунда и пустая трата времени, что за профессия такая — дизайнер!

— А среди его знакомых есть хоть один? — поинтересовалась Элоиза.

— Не знаю. Наверное, нет. Он даже переспросил меня — как это называется.

— Так может быть, ты ему просто расскажешь? Что делаешь, чего уже добилась?

— Нет, это не поможет, он никогда меня не слушает. Он сказал, что я показала себя с самой худшей стороны, и теперь должна с позором вернуться домой, а уж дома он разберётся со мной… — девочка снова заплакала.

— Так, стоп, — Элоиза поняла, что пора останавливать этот кошмар. — Ты уже десять раз сказала о том, что думает он, но ты ни слова не сказала о том, что думаешь ты.

Кьяра выдохнула.

— Я больше всего на свете хочу остаться здесь. Я с самого детства не была так счастлива, как в последние полгода. Но я не смогу ему об этом сказать, он не станет меня слушать.

— Почему же? — продолжила Элоиза.

— Он никогда никого не слушает. Ни меня, ни маму. Только иногда брата. Меня после школы-то чудом из дома отпустили!

— А если ты скажешь, что никуда с ним не поедешь?

— Он возьмёт меня за руку и потащит, — сказала Кьяра с мрачной обречённостью.

— Откуда ты знаешь?

— Да было уже. Только я не из дома уехала, а в компанию друзей пошла и долго там задержалась.

— И прямо тащил? — не поверила Анна.

— Да. Вот смеху-то было! Потом вся школа на меня пальцами показывала, даже самые маленькие.

— И ты полагаешь, здесь ему дадут так сделать? — продолжала возмущаться Анна.

— А разве нет? — удивилась Кьяра. — Он же мой отец.

Тут уже Элоиза вдохнула и выдохнула.

— Послушай, тебе не приходило в голову, что ты совершеннолетняя, и он не может взять тебя за руку и утащить куда бы то ни было?

— Почему не может? Я маленькая. Может. Это Марту не сможет, или там донну Оливию. А меня-то легко.

— И ты думаешь — никто ему не скажет, что он неправ?

— А кто?

— Например, я, — глаза Анны метали громы и молнии. — И если ты не передумаешь до пятницы, то я с твоим отцом поговорю. Ты у меня работаешь, в конце концов! И я не хочу терять сотрудника!

— И я, — кивнула Элоиза.

Ей доводилось видеть таких людей, к счастью — не в собственной семье. И ничего хорошего она о таких людях не думала.

— Спасибо вам, донна Анна, донна Эла… но он не станет вас слушать.

— Почему же? Сделаем так, что послушает. А если он настолько плох, как ты говоришь — есть ведь во дворце и другие люди, которые, я думаю, не откажутся замолвить за тебя словечко.

— Это кто? — оторопела Кьяра.

— Ну… например, отец Варфоломей, — выстрелила Элоиза наугад.

— Правда? — усомнилась Кьяра. — Я ведь к нему на исповедь хожу, он про меня всё-всё знает.

— Тем более, — припечатала Анна. — Я думаю, он не останется равнодушным к твоим печалям.

— Но скажи такую вещь — а почему он вдруг решил приехать? — Элоиза чуть расслабилась и взяла последний кусочек сыра с тарелки.

— Не знаю. Он сказал, что ему кто-то рассказал, чем я на самом деле здесь занимаюсь.

— Что он имел в виду? Что ты занимаешься уборкой во дворце?

— В том-то и дело, что он мне ни слова не сказал об этом, только грозил страшными карами и ругался. Я боюсь — а вдруг ему кто-то рассказал про мою предыдущую работу?