Память - Владарг Дельсат

лейтенант. — Вовсе незачем жить в больнице, правильно? Так что сейчас пойдем, познакомлю вас…

— Знакомиться — это хорошо, — заулыбался Гришка, ощущая себя так, как будто находился в родном санбате. — Пойдем, Маша? — предложил он, перевесив ППС за спину.

— Пойдем, милый, — согласилась девочка, беря мальчика за свободную руку, так как в другой был вещмешок, неизвестно как оказавшийся в машине. Выскочившее слово, она, казалось, и не заметила, а ходила уже вполне уверенно.

— Ну дай бог, чтобы все хорошо было, — старшина-водитель внимательно смотрел на Сашу.

— Мы постараемся, — лейтенант Роднина отправилась предупреждать персонал о прибытии.

Это было необходимо для того, чтобы в клуб подошли и специалисты. Впереди ждала неделя, а может, и больше, отдыха, долженствующая вернуть подростков в мирную жизнь. Потому что в таком состоянии ни о какой школе речи идти не могло: Гриша мог сорваться, а Маша перепугаться. А вот только приняв мир, Гришка мог бы учиться, хотя сейчас наибольшим приоритетом было здоровье сержанта, в том числе и психическое.

Долго раздумывать подросткам не позволили, отведя затем в клуб. Неизвестноб что привиделось мгновенно испугавшейся номеру… Машеньке, но она судорожно схватилась за Гришку, а тот моментально перешел в боевое состояние, перебросив оружие. Что произошло товарищ лейтенант не понимала, пытаясь собраться с мыслями. Гришка же медленно, мягко, так, как учили разведчики, входил в зал, где собрались очень пожилые люди. Казалось, еще мгновение, и… Саша побледнела, вспомнив о том, что патроны у сержанта боевые.

А вот ветераны видели другое… Безотчетно страхующий свою девочку юный солдат держал пистолет-пулемет так, как будто был готов открыть огонь в любой момент. Мальчик казался сильно напряжен, поэтому седой полковник сделал шаг вперед, надевая спешно переданную ему кем-то фуражку. Гришка, практически не отдавая себе в том отчета, поприветствовал старшего по званию.

— Сержант Лисицын, воспитанник Н-ского санитарного батальона, здравия желаю, товарищ полковник, — взгляд мальчишки был напряжен, он внимательно отслеживал движения офицера. — Разрешите ваши документы.

— Полковник Засядько, — представился мужчина, протягивая свое удостоверение. — Ну что, все в порядке?

— В порядке, — улыбнулся маленький солдат, возвращая документы полковнику.

— А вот и нет, — хмыкнул Засядько. — Смотри, мы здесь все без оружия, только ты вооружен, разве это вежливо?

— Зато безопасно, — отрезал товарищ сержант, закрывая собой девочку, в глазах которой отражался страх.

— Эх, сынок, — протянул какой-то майор. — Присядь с нами, раздели хлеб. И девочку свою усади.

Чего не знал Гришка, так это того, что в кружке, ему предложенной, была разведенная водка. Совсем немного, но пробежав огненным шаром по пищеводу, спиртное расслабило маленького воина. На его возраст и вес этого было больше, чем достаточно. А потом был стол, хлеб, американские и немецкие консервы, будто пришедшие из тех времен. В какой момент Гришка почувствовал себя в безопасности, не мог сказать и он сам. Справа прижалась к нему Маша, чувствуя все то, что и он, по крайней мере, ей так казалось, отчего девочка слегка будто захмелела. И вдруг начала рассказывать. Номеру… Машеньке надо было просто выговориться и это понимали все собравшиеся. А потом заговорил и Гришка… Рассказывали и другие старые солдаты.

А потом были песни… И фронтовые… Тихо запел Гришка, вспоминая землянку и родных ему людей: «только пули свистят по степи, только ветер…» и ему тихонько подпевали все. И те, которые были написаны уже после. Песни, от которых плакали даже сами ветераны. И то, о чем мечталось в холодных бараках, в землянках, в продуваемых всеми ветрами шатрах санбата, в страхе, под огнем и в затишье… Хлеб. И этот маленький совсем сержант, и это многое испытавшая девочка с едва отросшими волосами совсем не смотрелись чужеродно среди закаленных, проживших долгую жизнь мужчин и женщин.

Они еще долго сидели в клубе специального реабилитационного центра, вспоминая, разговаривая и рассказывая. Казалось, время остановилось, только всхлипывала от избытка чувств Машенька, ощущая себя среди наших, как мечталось в том, далеком уже году. Гришка же вдруг понял, что они вернулись домой. Не будет больше бомб, снарядов, десятков ранбольных и падающих от усталости хирургов. Оно все осталось в прошлом. А Машенька, наконец, поверила, что здесь нет этих и больше никогда не будет. Теперь можно действительно просто жить.

Глава 18

Казалось, достаточно отпустить прошлое и все сразу станет хорошо, но это мнение было неверным. Едва только Гришка сдал оружие, готовясь к мирной жизни, как возникла другая проблема — школа. Гришка свою школу почти что и не помнил, он три года занимался совсем другим, как и Маша многое позабыло, ну и кроме того, образование в Британии и в Советском Союзе различалось, поэтому надо было сначала подростков дотянуть до положенного уровня знаний.

— Ну, хоть писать умеют, — хмыкнул старый учитель, многие годы проработавший с детьми. — Уже хорошо. Чего боится девочка?

— Белого халата, черной униформы, — доложила лейтенант Роднина, вовсе не собиравшаяся бросать «юных героев», как она их называла.

— Концлагерь? — понял пожилой мужчина.

— Концлагерь, — подтвердила женщина, вздохнув. — Поэтому нельзя повышать голос, обижать девочку, потому что за нее мальчик может и убить.

— А с ним-то что? Подождите, форма не игра? — припомнив знакомство со своими новыми учениками, ошарашенно спросил учитель.

— Сержант Лисицын, воспитанник санбата… — проговорила Саша, а потом подняла повлажневшие глаза на собеседника. — Он вытаскивал раненных, воевал, да он… Если бы не он, и меня бы на свете не было! В сорок третьем Гриша вытащил моего отца! Сам был ранен, но тащил почти до санбата… Он герой, даже не сомневайтесь, Виктор Палыч, настоящий!

— Эк тебя… — вздохнул учитель, понимая, с кем ему предстоит работать. — Не бойся, поможем мы твоим героям, поможем.

Началось индивидуальное обучение, потому что Гришино образование было фрагментарным, а Маша пугалась своего незнания так, что врачи опасались за ее сердце, хорошо хоть эпилепсия не развилась. Нужно было бережно и осторожно поднять уровень знаний так, чтобы подростки смогли пойти в школу.

Они, конечно же, много гуляли. В небольшом городке, в котором стоял госпиталь и теперь жило большинство «вернувшихся» люди обо всем, конечно, знали. Именно поэтому часто можно было встретить добрые улыбки, да еще милиционеры приветствовали сержанта, на груди которого, неожиданно даже для него самого, прибавилось наград.

— А почему Гришу принимают так, как будто… ну… — Маша, уже совсем не называвшая себя номером, правда и Виолеттой она называть себя отказывалась, затруднилась сформулировать свой вопрос, но Саша поняла.

— Понимаешь, Машенька, по нему видно… И что форму он носит по праву, и что награды его собственные, — ответила ей товарищ лейтенант.

— И