Память - Владарг Дельсат

не сможет шутник ходить в компании офицера госбезопасности, — добавил Гришка, усмехнувшись и привычно отмахнул приветствие какому-то внезапно остановившемуся очень пожилому генералу.

— Лисицын? — пораженно спросил когда-то командир той самой дивизии, на всю жизнь запомнивший маленького героя. — Гриша, это ты?

— Товарищ генерал, — с трудом узнал его юный сержант. — А я вот вернулся…

— Дай-ка я тебя обниму, герой, — шагнул к нему генерал.

Люди останавливались и смотрели на то, как посреди мостовой обнимаются двое — старик и совсем юный мальчуган в военной форме. Что-то роднило их обоих — не погоны, не ордена, что-то внутреннее, понятное немногим…

Потом они сидели в ресторане, и Гришка рассказывал свою и Машкину историю, а за ним начал свой рассказ и генерал. О том, как закончилась война, как мечтали о счастливой жизни, как все вдруг чуть было не закончилось. Но вставший рядом с вождем кто-то жутко секретный вернул то, о чем мечтали до войны, и будто началась сказка. Трудно было, конечно, но они выстояли.

— Так что, будь счастлив, Гриша, ты это заслужил, — сказал ему на прощанье генерал.

— Есть, быть счастливым, — взял под козырек улыбавшийся сержант.

Маша уже и сама понимала, что без Гриши ничего не будет, поэтому не удивлялась тому, что они всегда вместе. Малышей определили в детский сад, а им предстояла школа. И было это страшно, но, почему-то, не сильно, пока рядом был Гришка.

Совершенно неожиданно подкрался день рождения, о существовании которого девочка не помнила. Еще более озадачила ее Эмма, спросившая, чего бы девочке хотелось. Но Маша просто не знала ответа на этот вопрос, по ее мнению, у нее было все: Гришка, хлеб, молоко, мир вокруг и никаких этих.

— У нас есть все, мама, — ответила девочка, уже начавшая забывать свой номер. — Мы сыты, никто не бьет, не убивает и не мучает. Есть много хлеба, масла, молока, чего еще можно хотеть?

На этот вопрос Эмма не нашла, что ответить, зато ей помогли в этом малыши, устроившие своей маме просто волшебный день рождения. Скорее, это был семейный праздник на полтора десятка семей одновременно, очень теплый и веселый, ведь малышам было намного проще отпустить лагерь…

* * *

Полностью отпустившие прошлое, по мнению специалистов, дети входили в новый для себя класс. Первое сентября запомнилось торжественной линейкой, на которую Гришка награды решил не надевать, а в планках на его груди разбирались взрослые, дети же посчитали просто украшением. Ордена, медали, даже ранения, отразилось в планках на груди мальчика. На линейке были, в том числе и понимавшие люди, но они промолчали, глядя на то, как трое детей обнимаются со взрослыми, среди которых была и офицер госбезопасности. Итак… Новый класс встретил внимательными взглядами, в которых, впрочем, не было враждебности, скорее, интерес.

Входить в новый класс Маше было совсем не страшно. Она держалась за своего Гришку, смотревшего открыто и прямо. Как-то все обернется? Тем не менее сержант Лисицын не чувствовал себя на войне, как не чувствовал и опасности. Смело пройдя к первому от двери столу, который почему-то не был занят, Гришка уселся так, чтобы прикрыть Машу, в случае чего.

Школьной формы тут не было, поэтому девочка надела платье цвета морской волны, а Гришка был в форме. Мальчик имел на нее право и носил с гордостью, вызывая добрые улыбки встреченных взрослых. Класс, куда мальчик со своей девочкой вступили, оказался большим, каким-то солнечным, полным ребятни, визуально делившейся на две неравные части.

— Здравствуйте, товарищи, — привычно поздоровался товарищ сержант, вспоминая о том, как их готовили к школе, инструктируя о том, что можно, а что нельзя.

— Здравствуйте, — ошарашенно ответила какая-то девочка, отметив маленькие, почти незаметные, значки «УБД»[34] на школьной форме всех троих.

Пять девочек и один мальчик сидели особняком, чему-то улыбаясь и очень тихо переговариваясь. Остальные же прыгали и играли. Именно перед этими шестерыми и уселись Гриша с Машей. Несмотря ни на что, память никуда не делась, поэтому мальчик просто почувствовал близкие души, а поднявшие на него глаза незнакомые еще девочки смотрели, не отрываясь, на Гришину пилотку с красной звездой. Такое поведение знала и Маша… Она уже хотела что-то сказать, когда прозвенел звонок и все быстро уселись за парты.

Вошедший учитель очень по-доброму улыбнулся всем в классе, а затем уселся на стол, удивив, кажется, всех. Он внимательно осмотрел детские лица, при этом девочки сзади тихо вздохнули, а Маша вцепилась в Гришину руку. Оглянувшись, мальчик увидел знакомые симптомы, понимая, что страха, может, уже и нет, как и голода, а вот привычные реакции остались. Поэтому он молча залез в карман гимнастерки, под понимающим взглядом учителя доставая хлеб. Выдав кусочек вцепившейся в него девочке, отправившийся по привычному маршруту, Гриша повернулся к сидящим сзади, положив перед ними разделенный на порции хлеб, немедленно пропавший со стола. Другие ученики удивленно смотрели на происходящее, а мужчина, сидевший на столе, вздохнул.

— Зовут меня Яков Петрович, — сообщил он. — Но, прежде чем знакомиться, я расскажу вам одну историю, — класс замер, а учитель продолжил: — Когда-то давно — больше полувека назад, на нашу землю пришли звери. Они пришли за нашей землей и кровью наших детей. Организовав лагеря, звери мучили и убивали, отнимали кровь, душили… Не только детей, но мы сейчас говорим о них.

Стало очень тихо, только были слышны задавленные всхлипывания девочек, всех шестерых, включая Машку. Гриша обнял вспомнившую девочку, прижимая ее к себе.

— Среди совсем малышей были ребята постарше, — продолжил Яков Петрович. — Они отдавали свой хлеб, заботились и защищали малышей от зверей, за что их били смертным боем и убивали. А еще — малышей на их глазах. За это дети называли их мамами и папами…

Четырнадцатилетние школьники явно поняли, о чем говорит учитель — заплакали и остальные девочки. Просто представив то, о чем он говорит. Хотя о малышах знали многие, но вот то, через что они прошли — нет. Трудно было представить современному школьнику то, через что прошли когда-то давно совсем маленькие дети.

— В далекой стране кто-то ради денег ее матери решил убить замысловатым способом ни в чем не повинное дитя, — опять заговорил учитель. — Отправив ее в страшное время и место из наших лет, но не учел некоторых нюансов — возможности возвращения. Кроме девочки, в момент аварии в далекий год попал и мальчик, воевавший и спасавший, он сумел спасти и ту, о комы мы говорим. И в тот миг, когда эти двое обнялись, произошел возврат. Только вот души тех, кого