Поезд пишет пароходу - Анна Лихтикман

Что отцу могло там понадобиться? А вдруг у него свидание? Неужели он еще не успокоился? Кит прошел мимо складов и остановился на небольшой площадке, переходящей в пологий склон. Тут была свалка бетонных блоков — Мага запомнила ее еще в самый первый раз, когда заметила на ней резвящихся даманов. Отец закурил — до Маги тут же долетел запах самокрутки с травой. Стоя в кустах, она наблюдала, как отец разглядывает холмы, выпуская дым. Она уже решила было, что Кит ходит сюда подымить в одиночестве, как вдруг, откуда ни возьмись, рядом с ним возникла мужская фигура. Парень словно вырос из-под земли. Судя по виду, он мог быть одним из студентов, которые ошивались в «Чемпионе», но те сновали по территории с сумками, камерами и микрофонами, а этот был налегке. Впрочем, не совсем налегке: засунув руку в карман, он вытащил оттуда небольшой сверток и протянул Киту. Дилер? Вопрос только, что в пакете. Впрочем, какая разница. Ей захотелось тут же повернуться и уйти, не крадучись, а наступая на сухие ветки так, чтобы они трещали на весь парк. Какое ей в сущности дело? Пусть дымит, нажирается, развратничает. Но она простояла там все время, пока курильщики не начали прощаться. Странно, но она так и не увидела, чтобы отец передавал парню деньги. Дождавшись, когда они разойдутся, она вышла из кустов и медленно побрела обратно, мимо складов и павильонов, как вдруг перед ней выросла нелепая фигура. Аврумкин! Что он здесь делает?

— Добрый вечер, Цви. Гуляете? — спросила Мага, пытаясь изобразить улыбку.

— Я исследую, исследую. Все очень ненадежно.

— Что ненадежно?

— Это может произойти очень легко: хлоп, и все.

— Что может произойти, Цви?

Он посмотрел на нее неожиданно умным и цепким взглядом, потом махнул рукой и побрел дальше.

Мага почувствовала, что устала. У нее нет ни обаяния, ни хитрости, чтобы разговорить старика. Да ладно, пошло все к черту. Довольно тайн. Сколько лет уже она идет по следу отца, и каждый раз заново открывает, что он просто чучело, набитое коноплей. Хватит с нее открытий. Она ускорила шаг, как вдруг увидела, что на камне под соснами что-то белеет. Две булки и яблоко, скрепленные шашлычными палочками; на яблоко с воткнутыми в него спичками насажен банан. Видимо, Аврумкин только что сидел здесь и мастерил очередной маразматический натюрморт, впрочем, нет, не натюрморт. Больше всего это похоже на…

…

— Макет?! — Голос Зива впервые за последний месяц звучал заинтересованно. Мага позвонила ему уже из дому, хотела еще раз все обдумать.

— Да, я когда-то видела выставку работ студентов-архитекторов. Там эти шашлычные палочки использовались почти в каждой работе. Да и откуда у моряка такие способности к моделированию?

— К тому же мы совсем не уверены, что Цви — моряк, — подхватил Зив.

— До сих пор не поняла, по какому принципу здесь подбирают прозвища. Может, он попросту носил фуражку, или рассказывал, что любит море.

— Ладно, попрошу ребят из отделения поискать Аврумкина в базах данных. Дурак я был, раз давно этого не сделал, ведь ты говорила, что это он, скорее всего, писал те записки. Так что, ты сказала, он тебе сегодня втолковывал?

«Все очень ненадежно. Это может произойти очень легко: хлоп, и все». Я не понимала, о чем он, а теперь, кажется, понимаю. Если он и правда архитектор, то «ненадежно» — это, наверное, про конструкцию здания, а «хлоп» — это…

— Обрушение?

…

Одни из них верили в то, что люди очень скоро изменятся и захотят жить в тех невероятных пространствах, которые они создавали. Другие — легко смирялись с тем, что их макеты никогда не воплотят. Они даже гордились этим: свободой, которая есть лишь в бесполезном. И те и другие создавали волшебство. Здание, походящее на несколько сцепленных снежинок, на клубок змей-лестниц, на продавца воздушных шаров.

Цви Авраами был из тех, кто считал, что стремление влиться в действительность вредит художнику. Даже бумажные макеты казались ему слишком бытовыми. Он подчеркивал невозможность осуществления своих проектов, выбирая в качестве материалов самые хрупкие и недолговечные: кальку, бумажные салфетки, иногда рыбью чешую или листья.

Все это Мага прочла в статье про концептуальную архитектуру, которую теперь читал Зив.

— Я знаю, что тогда все, кто приехал в Израиль, меняли галутные фамилии[10] на ивритские, но почему Цви Авраами к старости вновь стал Аврумкиным? — спросила она Зива, когда тот наконец повернулся к ней.

— Может, потому, что с годами человеку все важнее быть самим собой? Половина из стариковских чудачеств объясняется просто: тебе, в сущности, наплевать, как ты выглядишь. — Зив отвечал рассеянно, что-то обдумывая. — Ты знаешь, мне кажется, я помню этого Авраами. Он был учителем Герца. У него была забавная манера преподавания. Сминал лист бумаги в комок и требовал, чтобы это рисовали. Герц потом и сам этим забавлялся. А потом — плохо помню, что там между ними было, но он возражал против строительства комплекса по этому проекту Герца.

— Но гостиницу построили, и он под старость поселился здесь. Почему?

— В первые годы сюда съезжались архитекторы, посмотреть на эти комки, — сказал Зив, — но сейчас-то зачем? Возможно, он все еще хочет доказать, что в расчетах была ошибка, и есть шанс, что он прав, хоть и свихнулся. Герц ведь тоже бредил перед смертью о каком-то забытом пространстве, об ошибке. Правильней всего было бы сейчас обратиться в мэрию, в Министерство строительства, но это волокита. Пока они раскрутятся да пришлют в «Чемпион» комиссию, сто лет пройдет. Я должен подсуетиться, чтобы придумать что-то раньше, чем здание обвалится.

…

Мага не могла заснуть. Она ведь не сказала Зиву ни слова про того парня и не собирается о нем рассказывать. Но разве так не лучше для Зива? Зачем ему, бывшему следователю, знать, что старый друг смолит на пару с собственным дилером? Впрочем, был ли там акт торговли? Она не видела, чтобы деньги переходили из рук в руки. Может, этот парень давно знаком с отцом, или его бывший студент? В семидесятых, рассказывают, студенты с профессорами прямо в аудиториях дымили и разговаривали подушам. Наконец Мага поняла, что мешает ей заснуть. Это вовсе не угрызения совести, а зависть. Перед глазами вновь возникли те две фигуры. Она видела их лишь со спины, но как спокойно они там стояли, обмениваясь короткими репликами. Вот какие собеседники нравятся отцу. Он никуда не спешил, не тяготился беседой — с ней он давно так не разговаривал. И все только потому, что она не дымит как паровоз? Или все дело в том, что новый приятель снабжает отца травой? Теперь Маге захотелось, чтобы парень оказался самым заурядным наркоманом, хотя с виду он им не был.