Дворянин из Рыбных лавок - Олег Кудрин

Но вот наконец Горлис выбрался наверх. И разбойники уже его не преследовали. Но он немного успокоился, лишь когда вышел на угол Гаваньской и Казарменного переулка.

Перед тем как идти домой, Натан посмотрел в окна Росины. Темно — печально. Что ж, тогда нужно идти к себе…

Уже ложась спать, решил, что, пожалуй, впредь не нужно задерживаться на море дотемна. В этой схватке он победил. Но всё могло бы закончиться иначе, если бы у одного из противников была дубинка. Или если бы разбойных людей оказалось трое… Это только в авантюрных романах врагов можно побеждать без счета. Если же противников больше да они потрезвее… С этой недодуманной мыслью он и заснул.

Натан проснулся попозже. Но и Марфа по какой-то причине пришла не так рано, как обычно. Увидев одежду да обувь, начала ворчать, как всегда бывало после Натановых походов на море. Или даже больше обычного. Это понятно почему — видимо, прислонясь к склону балки, чтобы к нему не зашли за спину, он той самой спиною обтерся об сии склоны, загрязнив одежу более, чем всегда.

Натан знал, что в таких случаях нужно быть с солдаткою приветливым и улыбчивым. Она, кажется, и ворчала, поварчивала для того, чтобы подчеркнуть повседневную важность своей работы. Что ж, цель достигнута, он отметил ее заслуги, чего ж дальше дуться. Проходя мимо солдатки, отметил какой-то новый странный запах, необычный, поскольку, как уже говорилось, Марфа был чистоплотною до чрезвычайности (насколько это возможно в условиях маловодного города). Но, видимо, она тут некое чистящее средство для обуви применила. В его доме у нее был свой шкапчик с разными хозяйскими приспособлениями, коробками, горшочками, в каковой Горлис даже и не заглядывал.

Марфа ушла, а Натан, позавтракав, взялся за бумаги. Рисовал схемы, выстраивал картины происходящего в деле убитого Гологура. За сим занятием его и застал стук в дверь. Это вновь был посланник от Вязьмитенова, но уже не лакей, а чиновник. Звал он не в гости домой к Евгению Аристарховичу, а на собеседование в канцелярию. И прислана была не карета, а казенная коляска.

Общение с Вязьмитеновым вновь проходило преимущественно в форме монолога высшего по положению. На сей раз он прежде всего поблагодарил за УЖЕ проделанную работу и признал ее изрядной. Чиновник по особым поручениям также заявил, что дело признано им даже более важным, нежели казалось ранее. И тому есть много причин. Тут Евгений Аристархович сделал паузу, отчасти театральную. Так что Горлис, имеющий некоторые познания в этом деле, поспешил подать реплику:

— Каких же, Евгений Аристархович?

И тот начал перечислять сии причины. Прежде всего, это слово из преступных записей, похожее на Vice Roi, то бишь, «вице-король». Как известно во внутренней и международной дипломатической и чиновничьей переписке на французском языке таким же образом обозначается наместник, к примеру в Царстве Польском. А наш возлюбленный Император Александр I буквально на днях произнес в польском Сейме впечатляющую речь, в которой был к польским магнатам добр, «слишком добр». (Вязьмитинов произнес это так, чтобы, упаси бог, нельзя было услышать упрека возлюбленному Императору, и лишь осуждение неразумным польским магнатам, неспособным оценить сию доброту разумным способом, но склонным злоупотреблять ею.)

Обычное стремление Вязьмитенова придать всякому злоумышлению польский оттенок было понятно и уже привычно. Но на сей раз в его речах Горлису показалось ценным и точным столь однозначное соотнесение понятия Vice Roi именно с текущей реальностью Российской империи, институтом «наместничества». Ранее это выражение «вице-король» ему казалось скорее метафорой, употребленной в чей-то адрес с понятным смыслом: человек важный, возможно, заносчивый, однако не король, причем настолько, что и сам это понимает. Но, скорее всего, вот именно такая чиновная трактовка, сделанная «особым чиновником» может оказаться верною.

Вязьмитенов же продолжал, особо отметив, что Государь Император назначил наместником, то бишь Vice Roi’ем Царства Польского, генерала Зайончека, к тому же пообещав ему княжеский титул. На что именитые представители Чарторыжских и Понятинских, имевшие виды на вице-королевскую должность, не могут не обидеться. В спасенных же от огня обрывках записей имеется намек на «польский след». Это, конечно же, обрывок «ятинскі», почти наверняка означающий русское написание одной из двух названных фамилий.

И снова важное рассуждение. Горлис стремясь к осторожности, долженствующей обезопасить от скорых выводов, могущих нанести кому-либо вред, не хотел пока делать четких предположений о том, что может скрываться за записью «ятинскі». К тому же никто не сказал наверняка, что это именно обрывок фамилии, а не какого-либо другого слова. Но по трезвому размышлению после версии с «вице-королем» как наместником подразделения Российской империи (Царства Польского) всё же следует принять, что и тут Вязьмитенов имеет ratio[25]. Влияние, богатство и численность рода Понятинских столь велика, что, конечно же, просится именно такая расшифровка сего «ятинскі».

— Евгений Аристархович, позволите ли воспользоваться бумагой и пером с вашего стола? Для пометок.

Вязьмитенов благосклонно кивнул. Натан же, сложив вдвое лист именной рабочей бумаги «чиновника по особым», сделал на нем несколько пометок. Хозяин кабинета даже установил некоторую паузу, чтобы не мешать важному процессу. После чего продолжил.

Следующий акцент его речи состоял в том, что абракадабра с латинскими изречениями per spiro ad показывает, что злоумышленник или же злоумышленники, человек или же люди, имеющий или же имеющие отношение к сей криминальной истории, не вполне психически здоровый или же — не вполне здоровые.

Этот тезис показался Горлису менее ценным, но, чтобы не обижать хозяина, он также сделал пометку, представляющую собой набор кругов, овалов, дуг, при быстром взгляде напоминающих буквы. И про себя подумал: «Ежели кто попробует сие разгадать, то в жизни не догадается, что ж оно означает».

Далее Вязьмитенов перешел к «греческому следу», о каковом также забывать не следует.

— Почему же, Евгений Аристархович? — спросил Натан, партнерски уже чувствуя ритм и не дожидаясь особой паузы.

Да потому, как в скором времени вместе с Его Величеством в Одессу прибудут генерал Аракчеев, а также министр иностранных дел России граф Каподистрия, бывший правитель Ионических островов. («Не правитель, а глава местной милиции», — отметил про себя Натан, точно помнивший это по газетным материалам, но исправлять собеседника, разумеется, не стал.) Не исключено, что некоторые недостаточно благоразумные представители многоуважаемой греческой общины Одессы пойдут на некие ухищрения, чтобы в присутствии Каподистрии получить некие льготы (понятно — намек на Ставраки и обустройство черты порто-франко). При том эти же неблагоразумные деятели могли (и могут!) совершать неблагоразумные действия в иных историях, как, например, в деле Гологура.