Ричард Длинные Руки - воин Господа - Гай Юлий Орловский

– Браво. Ваше величество, признаюсь, вы меня ошарашили. Я не ожидал, что встречу такой ум и такое понимание обстановки, так что мне надо срочно перестраиваться. Я полагал, что мне придется вести долгую интригу, подходить издалека, в чем-то убеждать, объяснять, уговаривать...

Она покачала головой:

– Как видите, мы уже прояснили позиции друг друга.

У меня затекла спина, а чад от погасшего факела все еще продолжал щипать глаза. Я страшился, что в зале услышат запах гари, потом вспомнил, что по всему замку постоянно пахнет горелым: везде жгут камины, везде жарят, варят, сушат, просто прогревают остывшие за ночь покои...

Я услышал, как в комнате Гаальц сказал твердо, властно, но в голосе звучало страшное напряжение и даже неуверенность:

– Итак, ваше величество, мы выложили все карты. Что скажете вы?

Я проморгал слезу и снова приник к глазку. Видно было, как медленно и задумчиво Шартреза поднимает голову. Гаальц снова сходил в соседнюю комнату, вернулся с новым кувшинчиком. Вино явно слабое, терпкое, но приятное на вкус, я чуть ли не назвал, год Урожая, глядя на выразительное лицо королевы. В движениях барона чувствовалась нервозность, лицо побледнело, а на лбу проступили мелкие капельки пота. Он уже чувствует, что просчитался. Хотя бы в том, что за прекрасной внешностью королевы не разглядел немалый ум, проницательность и даже властную жестокость. А теперь достаточно ей все рассказать королю...

Он зябко передернул плечами. Похоже, сейчас думает, что, может быть, им удастся своей группой убить Шарлегайла и захватить замок. Но половина из них сложит головы. А вот из своих владений весь Зорр можно захватить руками вассалов.

Шартреза задумчиво водила кончиком розового пальца по ободку кубка. Бриллианты на ее кольцах сверкали мелкими искорками.

– Да, – ответила она медленно, – да.

– Что, ваше величество?

Она подняла на него взгляд. По бесподобным губам промелькнула легкая улыбка.

– Я с вами, – сказала она. – У меня есть и свои соображения.

Гаальц спросил нерешительно:

– Какие-то... еще?

– Да, – сказала она просто.

– Простите... осмелюсь я узнать? Это важно, как вы понимаете, ваше величество.

– Да, – ответила она. – Понимаю. Вам не надо опасаться, что я выйду замуж за одного из вас... за одного из могучих баронов. И он станет королем. Нет, у меня есть другое желание...

– Ваше величество?

– Я смогу взять в мужья, – ответила она с усилием, – кого-нибудь из... простых, но сильных и красивых мужчин. Нет, не для того, чтобы сделать его королем. Королевой останусь я!.. Но я хочу ребенка. Хочу, чтобы мне было кому менять пеленки, кормить, учить ходить, разговаривать... И вот он станет королем.

Гаальц низко поклонился, скрывая огромное облегчение.

– Ваше величество, я целиком и полностью... Уверен, что ни у кого не будет возражений. Нас вполне устраивает малолетний король, который достигнет зрелости лишь тогда, когда мы все уже состаримся.

Шартреза подняла на него большие прекрасные глаза.

– Кстати, – сказала она вдруг. – Почему я? Ведь есть еще принцесса Азаминда! Она – королевской крови. Она имеет на трон прав гораздо больше.

Гаальц покачал головой:

– Именно потому, что она – королевской крови. Ваше величество, она слишком своенравна. И к тому же пробыла слишком долго в Срединных королевствах... мы ее не знаем. По слухам, она слишком щепетильна, слишком верит в силу духа, а правитель должен быть более практичен. Вы нам куда понятнее... и приятнее.

Королева допила вино, поставила кубок и легко поднялась из-за стола.

– Чудесное вино. Мне кажется, такого нет даже в королевских подвалах. Хорошо, сэр Гаальц. Считайте, что я с вами. Однако я должна быть уверена, что вы не завлекаете меня в какую-то сложную интригу, в результате которой погубите меня в глазах Шарлегайла. Нет-нет, не спорьте! Вы же знаете, что можете это сделать. Чтобы вам поверить безоговорочно, я должна послушать и других. Убедиться, что они считают точно так же. И что все готовы... или хотя бы большинство, сместить короля и поддержать на троне меня.

Гаальц поклонился.

– Все будет сделано, ваше величество. Я соберу всех, а вам сообщу сразу же.

– И еще, – сказала она после небольшого колебания. – Я не хочу, чтобы Шарлегайла... убивали. Ведь можно и почетную ссылку? Он сделал много для укрепления королевства. Будет не только справедливо, но и послужит для укрепления моего авторитета, если он... будет доживать свой век где-нибудь в тиши и покое.

Гаальц поклонился снова, на лице на миг появилась гримаса, но он сказал твердо:

– Он наш враг... но вы снова правы. Для королевства будет лучше, если его просто сместят, а не убьют.

Шартреза улыбнулась, ее глаза сияли, улыбка была обворожительной, а когда королева легко двинулась к двери, Гаальц пожирал глазами ее сочную фигуру. Затащить бы ее в постель прямо сейчас, прочел я по его глазам нехитрые мысли. Говорят, она всегда носит в рукаве кинжал, но его можно отнять... Правда, поговаривают, что лезвие отравлено, однако... Нет, сейчас нельзя, но когда-то время придет и для тебя, королева.

Из второй комнаты, куда Гаальц ходил за вином и получал инструкции, вышли Истаниэль, сэр Джон Дэй, последний из сегодняшней четверки баронов, а также еще несколько хмурых могучего сложения мужчин. Истаниэль уже был навеселе, да и Джон Дэй набрался, судя по его виду, но красные от выпитого глаза смотрят с угрюмой настороженностью, а движения не утратили быстроты и точности.

Истаниэль проворчал:

– Она еще ставит условия! Должна бы визжать от счастья.

Гаальц сказал успокаивающе:

– Все хорошо! А то, что она ставит условия, что ж... это такая мелочь, что мы ее просто не заметим. Да и многое может случиться до того времени, как она отыщет себе в мужья красавца-конюха... Главное другое – что делать с Шарлегайлом? Она ставит условие, чтобы с ним ничего не случилось, но понятно, что его надо убить в числе первых. Я надеюсь только, что она думает то же самое, что и мы, только говорит церковно правильные слова, будто Господь прислушивается к каждому сказанному нами слову.

Сэр Джон Дэй бросил отрывисто:

– Шарлегайл погибнет в числе первых – это понятно. Погибнут многие... хотя и без необходимости, а только потому, что по долгу бросятся защищать короля. Хотя даже они будут понимать... уже понимают, что правы мы. Оставшиеся принесут присягу королеве...

Четвертый барон хихикнул:

– Думаю, сделают это с удовольствием. Женщина на троне – это более мягкое правление, снижение налогов, установление мира с соседями, уступки баронам, графам, лордам, устройство увеселений...

– Король умрет, – подытожил Гаальц. – А кто еще умрет – это неважно. Все остальные могли б служить нам... Но в таких беспорядках гибнет много людей, которым гибнуть не обязательно. Сейчас главное другое. Мы должны собрать гдето всех, кто поддерживает нас. Пусть в конце концов все станет ясно. И когда все увидят сколько нас, что нам достаточно просто явиться и сказать Шарлегайлу убираться... Словом, королева увидит нашу мощь, а мы принесем ей клятву верности... тем самым связав ее навечно и нерушимо с нами. С заговорщиками!