Сокровище рыцарей Храма - Виталий Гладкий

— Везде бюрократы! — возмущался Глеб. — Даже в церкви. Ну жизнь пошла…

Неожиданно в просторном квадратном помещении за спиной инока, похожем на вестибюль, появились два оживленно беседующих священника, и в одном из них Глеб узнал Щеглова.

— Щегол! — вскричал Тихомиров-младший и попытался отодвинуть в сторону инока.

С таким же успехом он мог сразиться с груженым самосвалом. Инок стоял как скала. Но возглас Глеба все-таки привлек внимание отца Алексия. Он посмотрел в сторону двери, и на его лице появилось выражение глубокого изумления.

— Пропусти, — повелительно сказал он иноку, и тот послушно освободил проход.

Глеб вошел в вестибюль и сказал:

— Некому порадеть о заблудшей душе. Приди я в какую-нибудь секту, передо мной все двери открылись бы. Нехорошо, святые отцы.

— Глеб… — отец Алексий весело улыбался. — Ты все такой же. Шутник-озорник…

— Зато вы, отче, стали очень серьезными и так близко стоите к Богу, что нам, простым смертным, до вас даже не допрыгнуть.

Повинуясь доброму душевному порыву, они обнялись и расцеловались, чем немного смутили священника, который до этого беседовал с отцом Алексием.

— Давно мы с тобой не виделись… — Щегол-Алексий внимательно разглядывал Глеба — будто какую-то диковинку.

— Давно, — подтвердил Глеб и бросил быстрый взгляд на другого священника.

Отец Алексий уловил его мысль и сказал, обращаясь к собрату по профессии:

— С Богом, отец Михаил. Мы уже обо всем договорились, так что дело за тобой. Передавай привет матушке.

Священник ушел.

— Пойдем в мой кабинет, — сказал отец Алексий. — Посидим, поговорим…

— С пребольшим удовольствием.

Кабинет отца Алексия был светлым и просторным. Одну его стену заполняли полки с книгами церковного содержания, вторую занял иконостас, красивая лампада (она была зажжена), подсвечники и аналой, возле третьей стояли старинный секретер и напольные часы с боем, а в четвертой стене были прорезаны высокие сводчатые окна.

Однако главной достопримечательностью кабинета, несомненно, являлся очень большой письменный стол с массивной столешницей на толстых резных ножках. Это был просто антикварный раритет, как сразу определил Глеб. Стол сработали в стиле «русский жакоб», который строился на сочетании красиво подобранной древесины и золоченых накладок.

По некоторым признакам Глеб определил, что он был изготовлен где-то в пятидесятых годах XIX века. Возможно даже, в мастерских знаменитого мастера Гамбса; в отличие от стульев и кресел, поставленных на поток, бюро, секретеры и уникальные письменные столы он делал только на заказ. Но как бы там ни было, а стол тянул на многие тысячи американских долларов.

Однако Глеба больше интересовал другой вопрос: где все эти годы хранился этот мебельный раритет? И кто его откопал. Возможно, в том месте находятся целые залежи других, не менее интересных антикварных вещей, пусть и не таких дорогих и броских, как этот стол, но все же пользующихся большим спросом среди коллекционеров старины. Особенно если их грамотно реставрировать.

— Откуда в церкви такая роскошь? — не удержавшись, спросил Глеб, любовно поглаживая хорошо отполированную столешницу, покрытую инкрустацией.

— Подарок одного из наших прихожан, — коротко ответил отец Алексий.

По его виду Глеб понял, что лучше на такие темы не распространяться. Впрочем, разгадка щедрости неизвестного мецената лежала на поверхности.

Нынче многие новоявленные богатеи, дабы замолить грехи приватизации, стали делать государству и церкви поистине царские подарки — картины старинных мастеров, иконы, ценную церковную утварь, вывезенную в свое время за границу, и такие вот столы. Наверное, для того, чтобы расширить игольное ушко, через которое богатей или мздоимец, как пишется в Библии, может попасть в рай; если он, конечно, очень постарается замолить все свои грехи.

— Не возражаешь? — спросил отец Алексий, доставая из небольшого буфетика в углу графин с какой-то настойкой и серебряные рюмашки. — Встречу надо бы отметить…

— Я за рулем… А, ладно! — махнул Глеб рукой. — Как-нибудь прорвемся. Мы же не будем упиваться до положения риз.

— А хотелось бы… — отец Алексий подмигнул. — Помнишь выпускной?

— Еще бы… — Глеб ухмыльнулся.

В школе они дружили. Конечно, Глеб и Щегол не были закадычными дружками, но их объединяла страсть к наукам. Особенно они сблизились на почве древнегреческого и латинского языков.

Но если Алексей изучал их по велению души, то Глеб из-под палки, по настоянию отца, потому что настоящий археолог и кладоискатель, даже если он и не принадлежит к официальным ведомствам, обязан знать хотя бы два-три «мертвых» языка, в частности латынь и греческий. Археолог без знания древних языков всего лишь землекоп.

После выпускного вечера Глеб и Щегол вместе с небольшой компанией дружков не пошли бродить по ночному городу, чтобы целомудренно встретить рассвет взрослой жизни, а поехали в дачный поселок, где находилась дача родителей Алексея. Там они добавили, и не шампанского, как на выпускном бале, а кое-чего покрепче, и к утру уже на хорошем подпитии (много ли нужно пацанам) начали «развлекаться».

Щегол где-то нашел охотничье ружье и патроны, и совсем захмелевшие юнцы сначала стреляли по бутылкам, а потом начали «тушить» уличные фонари. Короче говоря, вся эта эпопея закончилась в отделении милиции. Потом приехали напуганные родители и разобрали своих выпавших из гнезда чад по домам.

Глеб не знал, в какую сумму обошлись похождения Щегла его старикам, а что касается Николая Даниловича, то ему пришлось отдать начальнику милиции старинное золотое колье. И все заведенные на хулиганов дела отправились в корзину.

Настойка была восхитительной. Глеб даже причмокнул от удовольствия.

— Дай рецепт, — попросил он отца Алексия.

И тут же почувствовал легкий укол под сердцем, вспомнив, как совсем недавно просил рецепт коньячного напитка у деда Ципурки. Покойного деда Ципурки…

— Увы… — развел тот руками. — Это подарок афонских монахов. Рецепт является большим секретом. Могу лишь сказать, что эту мальвазию пивали еще римские кесари.

— Когда на аренах цирков травили дикими зверями первых христиан, — подхватил Глеб. — Да-а, умели раньше люди отдыхать…

— Не богохульствуй, — с деланой серьезностью сказал отец Алексий.

— Все, заметано. Не буду. А скажи мне, отче, — если, конечно, это не очередной секрет — кто ты есть в церковной иерархии?

— Благочинный, — ответил отец Алексий.

— Понял, — ответил Глеб, хотя на самом деле ответ одноклассника являлся для Тихомирова-младшего загадкой. — Ты уже женат?

— Нет.

— Прости за любопытство… но я все-таки спрошу: почему?