Только для мертвых - Владимир Васильевич Гриньков

бокалы с коктейлем.

– Он прелесть, – шепнула Хельга.

Воронцов кивнул, соглашаясь.

– В Москву полетим вместе, Ленард?

– Да. К тому времени транспорт с оборудованием будет уже в пути.

Кто-то тронул Воронцова за плечо. Он обернулся и, увидев стоявшего рядом человека, разве что только руками не всплеснул, так удивился.

– Коля! – сказал с чувством. – Вот так встреча!

Встал и обнялся с незнакомцем. Тот басил:

– Земной шар, он ведь круглый, Шурик. Обязательно где-либо встретишься.

Колю усадили за столик. Бэлл вежливо улыбался. Хельга смотрела по-женски изучающе.

– Мой друг, – представил Воронцов. – Потанин Николай. Еще в школе вместе учились. Был большой задира и хулиган. А теперь вот серьезным делом занят – шпионит.

Хельга изумленно округлила глаза.

– Да он шутит! – засмеялся Потанин. – Я журналист.

– Все журналисты – шпионы, – проявил осведомленность Воронцов.

– Да ну тебя к черту! Такого наговоришь!

Потанин был добродушным и очень веселым. И уж, конечно, никак не мог быть шпионом.

– Твоя коллега, – представил Воронцов Хельгу.

– По шпионской работе, – серьезно и понимающе сказал Потанин, а в глазах прыгали озорные чертики.

– Она журналистка.

– О! – сказал Потанин и поцеловал Хельге руку. – Какое издание представляем, коллега?

– Я – вольный стрелок.

– Понятно, – кивнул уважительно Потанин. – Нелегкий у вас хлеб. Я бы так не смог.

– А это Ленард Бэлл, – продолжал знакомство Воронцов. – Мы с ним сейчас работаем над одним серьезным контрактом.

– Здравствуйте, – сказал по-русски Бэлл.

– У вас почти нет акцента, – сделал комплимент Потанин.

Хельга отметила про себя, что этот человек очень приятен в общении и умеет понравиться всем.

– Мой отец пять лет работал в английском посольстве в Москве, – пояснил Бэлл. – Все эти годы я жил с ним.

Он, казалось, сильно смущался от того, что ему уделяется столь много внимания.

– Ты-то сам как? – поинтересовался Воронцов. – Здесь, в Лондоне, осел?

– Ну что ты! – пробасил Потанин. – Это раньше престижно было, а теперь… – Он махнул рукой.

– Задворки Европы, – с напускной серьезностью поддел его Воронцов.

– Зря хохмишь, Шура. Я сейчас в Москве зарабатываю больше, чем мог бы получать здесь. Улавливаешь?

– А почему?

– Шальные деньги – вот почему. Был застой, и денежные потоки текли строго по проложенным раз и навсегда руслам. И вдруг все перемешалось, деньги в этой неразберихе хлынули туда, где их никогда прежде не видели, и тут уж не зевай, черпай обеими руками, потому что скоро закончатся.

– Ты пессимист, – заключил Воронцов.

– А вот это уж дудки. Пессимист – это тот, кто думает, что завтра будет хуже, чем сегодня. Я же думаю, что просто будет по-другому. Не хуже, а по-другому. Улавливаешь разницу?

– Угу, – важно кивнул Воронцов.

– Ты-то сам как? Хотя о чем это я тебя спрашиваю! Если по Лондонам да Парижам разъезжаешь, понятно, что не бедствуешь.

– Не бедствую, – скромно подтвердил Воронцов.

– А сейчас куда?

– В Африку.

– Я серьезно, – хохотнул, приняв за шутку, Потанин.

Воронцов щелкнул пальцами, пытаясь вызвать в памяти название.

– В Гвинею, – подсказал до сих пор молчавший Бэлл и опять смутился от того, что ему пришлось привлечь к себе внимание.

– По делам? – осведомился Потанин.

– На отдых.

– Вот черти! – с нескрываемой завистью сказал Потанин. – Им уже Европы мало, заелись, им Африку подавай. Чтоб баобабы, львы и пятнистые жирафы.

Хельга поднялась из-за столика и направилась к стойке бара. Потанин проводил ее долгим оценивающим взглядом и сказал, понизив голос, чтобы его не слышал Бэлл:

– Я у тебя никогда прежде не видел такой очаровашки, Шура. Нет, баб возле тебя всегда много крутилось, но чтобы вот такая – и красивая, и с мозгами – это я вижу в первый раз.

– Наверное, старею.

– У тебя с ней серьезно?

– А что?

– Просто если ты захочешь с ней расстаться…

– Никогда не будь на подхвате! – наставительно сказал Воронцов.

Потанин печально вздохнул. Воронцов засмеялся:

– Она вообще-то статью обо мне пишет. Ей «Космополитен» заказал.

– О! – уважительно произнес Потанин.

– Кстати, у нее потрясающая подруга! – неожиданно вспомнил Воронцов. – Какой-то отдел возглавляет в «Космополитене», если не ошибаюсь. Вот ею и займись. Если бы не Хельга, я и сам за ней приударил бы.

– Кто такая? – проявил интерес Потанин. – Я их там почти всех знаю.

– Звать ее, как мне помнится, Тома.

– Тома – стало быть, Тамара?

– Ну, наверное, – пожал плечами Воронцов.

С бутылкой апельсинового сока в руках вернулась к столику Хельга.

– Как фамилия твоей подруги, Томы? – спросил Воронцов.

– Брусилова.

– Это та, которая в «Космополитене»? – уточнил Потанин.

– Да.

Потанин хохотнул:

– Хорошо иметь в подругах сотрудницу журнала. Никогда твою статью назад не завернут, – сказал он.

– Вот и познакомься, – посоветовал Воронцов.

– Ну, если только Хельга не будет против.

– Не буду, – пообещала Хельга. – В ваши надежные руки я отдам ее без сомнений.

Потанин засмущался.

– Может быть, тебе понадобится рекомендательное письмо? – поддел его Воронцов.

– Уж я как-нибудь сам, – пробасил Потанин.

– Он и в самом деле привык полагаться только на себя.

– А что это за статья, которую вы пишете о Шурике? – спросил Потанин.

– Новые русские – это всегда интересно.

– Ну, эту тему уже изъездили вдоль и поперек. Живого места не осталось.

– Саша – как раз такое «живое место». Я, когда с ним познакомилась, была поражена.

– Чем же? – изобразил интерес Потанин.

– Тем, что он очень непосредственный. Ворочает такими деньжищами, а в душе остался самым обычным человеком. Обычные мысли, обычные чувства, и при этом – полное отсутствие злобных проявлений.

– Действительно, – подтвердил Потанин, – это просто находка. Так вы теперь все время с ним рядом?

– Собираю материал, – кивнула Хельга. – Одной пленки уже отщелкала целый километр.

Объявили посадку на рейс до Конакри.

– Это ваш, – сказал извиняющимся голосом Бэлл.

Поднялись из-за столика, Хельга направилась к выходу из бара первой, за ней – Бэлл, и как-то так получилось, что Потанин с Воронцовым поотстали.

– Как ты с ней познакомился? – спросил Потанин.

– С Хельгой? Случайно.

Воронцов даже улыбнулся, вспомнив, какой пустяк их свел.

– То-то и оно, что случайно, – вздохнул Потанин.

– Что такое? – согнал улыбку с лица Воронцов.

– Она не журналистка.

Воронцов даже остановился, так был поражен услышанным.

– Что за чушь! – пробормотал он.