Забытый берег - Владимир Евдокимов

— А вот Конева я найти не смог. Исчез. Твёрдо считается, что исчез он по пьяному делу, очень, говорят, много и постоянно пил. Выяснив это, я и решил обратиться к вам. Да и к кому же ещё?

— Что вам нужно? Деньги?

— Деньги? Я про деньги, Аксёнов, вот что думаю. Деньги — это тоже система координат, и главное в ней — сколько их у тебя. Если много, то слетай на недельку на Ямайку, если мало — поезжай на денёк в Калугу, а если нет — смотри телевизор. Там увидишь и Ямайку, и Калугу, и чаю попьёшь заодно. И если ты свой в денежной системе координат, то должен своего знакомца, на неделю съездившего на Ямайку, расспрашивать с завистливым интересом: о ценах на авиаперелёт, на гостиницу и про удобства, что за эту цену предлагались, какая там была еда и сколько стоила. И искренне соглашаться с тем, что, в общем, недорого получилось. Совсем недорого. Хотя тебе и за год столько не заработать, и собеседник это знает! А говорит так, чтобы понять: свой ты или чужой.

У Зенкова был, в общем-то, приятный голос. И говорил он складно. Его очередная нотация меня уже не раздражала. А если и раздражала, то не настолько, чтобы я терял самообладание.

— Если ты свой, значит, ты в системе, где по всем осям деньги, вы оба сравнимые величины, и он большой, а ты маленький, ему приятно. А если ты станешь его расспрашивать о том, какие у острова берега, как меняется цвет неба, когда солнце на ночь погружается в Карибское море, чем живут туземцы, то он насторожится. А если пропустишь мимо ушей цены, то он сам тебе начнёт о них рассказывать. А когда обнаружит, что цены тебе безразличны, что никогда ты не поедешь на Ямайку, ты и на Кипр не поедешь, то поймёт, жёстко и навсегда, что ты не в его системе координат, а значит, и не человек вовсе.

— Вы это всерьёз?

— Ты дикое поле, а он ухоженная плантация, — задумчиво продолжал Зенков. — Его запросто можно купить, он продаётся, а ты нет, к тебе надо с поклоном и уважением. Тогда начнёт он тебя уничтожать и не успокоится до тех пор, пока не исчезнешь ты с его горизонта, живой или мёртвый…

Зенков глубоко вздохнул, сомкнул тонкие губы и с непонятным интересом посмотрел на небо. Там, чуть дрожа, замерла серая, мутная пелена. Я проследил за его взглядом и подумал, что уже не первый февраль такой мутный и непонятный, в стародавние времена в эту пору звенел мороз и народу в парке, несмотря на понедельник, бывало больше. А Зенков поправил кепку и продолжил:

— А сам ты этого ещё не понимаешь, потому что люди тебе братья и ты людей любишь. Жизнь учит этого не делать, ведь главная заповедь в том и состоит, чтобы любить ближнего. Не дальнего, а близкого к тебе. А как ты можешь любить того, кто в другой системе координат? По глупости, по недоумению, по лености душевной. По трусости…

— К чему этот монолог?

Он кем себя считает? Праведником? Меж тем Зенков медленно втянул воздух носом и выдохнул, вытянув губы трубочкой.

— Это, Аксёнов, такой мой ответ на ваш вопрос.

— Я вам верю, — после недолгой паузы произнёс Зенков. — Проверять буду постоянно, за ложь накажу. Чтобы вам было легче делать наше общее дело, я вам тоже кое-что рассказал. Теперь переходим к тому, что нам предстоит. Итак. Павел Сергеевич Виноградов, отец моей жены, убит летом 1992 года. Тело его закопано в известном нам с вами месте, но точно его определить сможете только вы. Я это предполагал, поэтому ждал февраля и подходящего прогноза погоды. Сейчас синоптики обещают пасмурную, нехолодную погоду и кое-где снегопады. Это хорошо. Поэтому я и связался с вами. Так?

— Э… да, — сообразил сказать я.

Зенков назидательно продолжил:

— В ближайшие дни нам предстоит поездка в Гремячево. Мы приедем, заночуем и рано утром по льду перейдём на правый берег. Поднимемся на горы, найдём это место и проведём раскопки. Мы достанем Виноградова и вернёмся с ним на левый берег. Такая программа.

Он ясно излагал наше будущее, этот инженер Зенков, только он, конечно, не Зенков и не инженер, а кто — мне не узнать, да и не надо этого делать. А он говорил ещё вот что:

— Я думаю, Аксёнов, что человек не должен исчезать бесследно, у него должно быть последнее пристанище. Я думаю, что вы с Латалиным обязаны были это сделать раньше, но если вы настолько одеревенели, что не сообразили этого, то сейчас сделать это вам придётся под угрозой наказания. Денег, что я у вас взял, вполне хватит на билет до Казани. Сегодня-завтра я вам позвоню и скажу, когда мы отправляемся. Оденьтесь, как сейчас, захватите только тёплое бельё. У вас две задачи: определить точное место и работать.

— А что я скажу дома? — Я обречённо думал уже о том, как я поеду, совсем не думая о том, чтобы не поехать.

— Думайте сами, зачем-то вы получали высшее образование. — Зенков насмешливо посмотрел на меня и добавил: — Диктуйте номер вашего мобильника.

Я внятно продиктовал номер, Зенков набрал его на своём телефоне и позвонил мне. Мобильник привычно прозудел в кармане, а Зенков будто бы спохватился:

— Чуть не забыл! Возьмите, вам будет интересно.

Улыбаясь, он раскрыл сумку и подал мне прозрачный файл с несколькими листами бумаги формата А4. Сквозь полиэтилен хорошо были видны карта, фотография, а вверху чёткий заголовок «Гремячево — маленький город на Волге». Ниже ничего не говорящая фамилия автора — В. И. Евстигнеев. От неожиданного страха я едва не взвыл.

— Да-да, Аксёнов.

— Когда же это…

— В 2004 году. Любопытные места, тянет туда людей. Мне, признаться, этой статьи летом не хватало.

— Вы там были?

И я вдруг почувствовал, хотя уже четвёртые сутки мысленно жил в Гремячево, что теперь мы накрепко вместе. А в глазах Зенкова светилось сожаление. Оно было вполне обоснованным: я плохо соображал, а потому должен был слушаться молодого человека, годящегося мне в сыновья.

— А чему вы удивляетесь? Как только ознакомился с отчётом, так с ним в руках и поехал. И на островах я был, и на конусе выноса оврага Долгая Грива, и в дубках походил, там, где лежал клад, и на газопроводах. Вы почитайте, фотографии посмотрите, схемы — пригодится. Еженедельник называется «География», описывать места там умеют.

Я был ошеломлён. Хмель из головы всё-таки не выветривался, курил я зря, чаю бы.

— Пойдёмте в метро, Владимир. По-моему мы всё обговорили.

Файл со статьёй никак не влезал в сумку, цеплялся краем.

— Идёмте! — Зенков как будто обрадовался. — В «Новогиреево»?

До метро мы шли молча. Только Зенков улыбался, подставлял лицо снежинкам, которые, как и утром, изредка являлись в воздухе, а потом пропадали.

Возле станции метро «Новогиреево» Зенков сказал «до свидания» и исчез в толпе народа, а как и куда — я даже не заметил. Да и не до него стало — я сосредоточился на преодолении скользких ступенек при спуске, так как боялся упасть.