Последний взгляд Марены - Елизавета Дворецкая

– И я тоже… – очарованно пробормотала Младина, ничего не понимая и в то же время зная, что говорит правду.

Парень торжественно возложил венок на ее непокрытую голову. Обнял за плечи, наклонился, нежно поцеловал в губы и прижал ее голову к своей груди, сминая венок. Младину пробирала дрожь, в душе недоумение мешалось с восторгом. Парень вел себя так, будто хорошо знал ее и их встреча здесь была назначена. Она никогда в жизни его не видела, но это несомненно ее жених! Она поняла это с первого взгляда, так ясно, как если бы они уже целую жизнь прожили вместе. Пустое место в душе вдруг оказалось заполнено, и весь мир изменился, словно обрел прочную опору. Она, Младина, отныне обеими ногами стояла на дороге своей судьбы, и впереди лежало счастье.

Вот он выпустил ее из объятий и немного отстранился, держа за плечи, чтобы лучше разглядеть, и даже сам сдвинул ее венок на затылок. Младина была ему за это благодарна: ей тоже хотелось его рассмотреть. И чем больше она смотрела, тем больше крепло в душе изумление и восхищение. Парень был высок, даже выше Данемила, и весьма хорош собой: правильные, основательные черты округлого лица, прямые темные брови, словно черные куницы, широкий выпуклый лоб, густые светло-русые волосы, волнами падающие на плечи. Кожа его, обожженная первыми жаркими лучами, имела золотисто-розовый оттенок, как у встающего солнца. На всем его облике лежал отпечаток прочности, уверенности, зрелости тела и духа. На вид ему было лет двадцать или чуть больше. Понятно, что заждался, уж лет пять в женихах ходит. Но почему – ее ждал, пока вырастет? И так бывает, если роды заранее уговорятся о свадьбе детей…

От восхищения она даже опешила: и мечтать не могла, что ей так повезет с женихом! Девки в ее положении настраиваются радоваться, если не кривой, не рябой и не совсем страховидный. А ей досталося просто загляденье – такой один на тысячу!

– Какая ты красавица выросла! – произнес парень, держа ее за плечи и жадно разглядывая. – Ты меня совсем не помнишь?

– Н-нет… – вымолвила Младина, дивясь, почему он думает, что она должна его помнить.

– Ну да, давненько виделись! – Парень засмеялся. – Мне тогда как раз меч вручили, стало быть, тринадцать годов сравнялось, а тебе лет десять было, да? Или меньше? За семь лет мы оба не те стали, но это точно я, Хорт, жених твой нареченный, чурами клянусь, Перун мне свидетель. А ты даже еще лучше, чем я думал. Ты и тогда была хороша, а теперь такая красавица, березка белая!

Парень снова обнял ее. Младина глупо хлопала глазами, благо он не видел. Семь лет назад они встречались? Не может быть. Ей было девять – не год и не два, девочка уже не младенец и все понимает, по хозяйству матери помогает, с младшими возится, рукодельям обучается. Младина хорошо помнила себя в девять лет. Если бы ей тогда же указали будущего жениха, не могла бы она забыть! Да и родичи бы ее не сватали сейчас за других, кабы обещали кому-то. Ни в девять, ни в десять лет она не видела этого парня… Хорта. И имени такого не слышала. Но он уверен, что они встречались, он ее узнал! Что за чудо?

Только одно ей показалось странным. Кроме обычного тканого пояса с красными кистями, белая рубаха ее жениха была подпоясана ремнем шириной в три пальца, вырезанным из волчьей шкуры с мехом. От этого веяло колдовством, если не оборотничеством. Но спросить она не решилась, тем более что ничего угрюмого или угрожающего в парне не было.

– Вот ведь дед подгадал: на самую Купалу! – радовался Хорт, уверенный, что привезенная к сроку невеста знает об этом деле больше него самого. – Стало быть, это свадьба у нас будет! Ну, пойдем! Запевайте!

Он махнул рукой прочей молодежи, которая стояла вокруг них, с жадным любопытством разглядывая Младину. Слышались удивленные и радостные возгласы, но удивление относилось скорее к ее нежданному появлению. Никто не задавал вопроса «кто это такая?».

Снова завели круг, запели про «девицу, коя лучше всех»; на Младину поглядывали с явным любопытством, но скорее приветливо, чем удивленно. Не зря ей мерещилось, что ее тут ждут.

Утомление долгого праздника как рукой сняло: Младина снова ходила в кругу, пела, плясала с девушками. Но гулянье шло на убыль: уже рассвело, по лугу и над рекой стлался туман, холодало, старшие уже разбрелись спать.

– Пойдем, я тебя на челноке покатаю! – предложил Хорт, взяв ее за руку и уводя прочь от стайки молодежи, еще игравшей в какую-то игру. – Поедем солнце встречать.

Младина засмеялась. Ей уже не хотелось петь и бегать, хотелось присесть на бережку в укромном месте, поговорить со своим ровно с дерева слетевшим женихом. Ему, видно, тоже этого хотелось; когда он смотрел на нее, в глазах его вспыхивала радость. Он тоже давно ждал этой встречи, и наконец явившаяся невеста не обманула его ожиданий.

– На тот берег поедем, там у нас такие рощи, такие поляны! – говорил он, ведя ее сквозь туман к реке. – Земляника россыпью!

Он держал ее за руку, и ей хотелось никогда не выпускать этой руки. Хорт говорил так, будто их давным-давно обручили с благословения всей старшей родни и ее, будущую невестку, уже ждут у него дома! Она даже спохватилась, как же приданое, ни пояска ведь нет, только то, что на себе! Но отбросила это беспокойство: доставят и приданое, куда оно денется?

Они спустились к реке, где стоял под ивой челнок, привязанный к опущенным ветвям. Хорт помог Младине пройти в него по толстой ветке, придержал борта, пока она уселась, потом ступил в воду, наклонился, с силой толкнул челнок, собираясь прыгнуть… Но челнок свободно закачался, стрелой улетая от берега; Младина вскрикнула, видя, что белесая мгла сомкнулась над водой, отрезав от нее Хорта, и вокруг только вода и туман!

Она вцепилась в борта, лихорадочно огляделась, нашла весло, схватила, опустила в воду, пытаясь остановить челнок.

– Хорт! – закричала она. – Хо-о-орт!

Но только озвень ответил ей, отраженный туманом.

* * *

Перехватив весло поудобнее, Младина усердно принялась грести туда, где остался берег. И действительно, даже раньше, чем она ждала, из тумана вынырнула полоса песка и челнок остановился, наехав на сушу. Младина торопливо выскочила, не боясь замочить и без того влажный подол, кинула быстрый взгляд вокруг, хотела снова позвать… и осеклась. Это было не то место, где она села в челнок. А та самая отмель под мысом с березовой рощицей, откуда Травень увез Веснояру.

Бросив весло обратно в челн, Младина медленно вышла на берег, ступая так осторожно, словно здесь-то и лежала неведомая-незнаемая земля. Ну, да. Все так и есть: березовый мыс на Сеже, невдалеке от Овсеневой горы и Залом-городка. Здесь было пусто, над рекой уже не звучали голоса. Погасли костры, кончилась веселая Купала.

Только перед воротами святилища толпился народ, и там Младина сразу узнала всех своих родичей и кое-кого из леденических стариков. Все перетоптывались, оглядывались, чего-то ждали.

Вернее, кого-то.

– Да вон же она! – со смесью негодования и облегчения закричала Муравица, первой ее заметившая. – Иди сюда, девка, бегом! Куда запропала?