Королева Кастильская - Виктория Холт

Она резко оттолкнула руку священника, удерживающую ее.

– Идите своей дорогой, – гневно крикнула она, – и дайте мне идти моею!

– Ваше Высочество, умоляю, не общайтесь с французскими священниками, окружающими вас здесь. Их воззрения неприемлемы для нас.

– Я предпочитаю их, – резко ответила Хуана.

– Если вы не станете слушать меня, если не откажетесь от вашего образа жизни, у меня не будет иного выбора, кроме как написать вашей матери и сообщить, что у вас отсутствует истинное благочестие.

Хуана процедила сквозь зубы:

– Ну так пишите и сообщайте! Делайте, что вам угодно, вы, назойливый старый дурак! Я больше не принадлежу Испании. Я принадлежу Фландрии и Филиппу!

Она дико расхохоталась и выбежала прочь из комнаты.

Слуги, наблюдавшие за ней, лишь переглянулись и пожали плечами. При фламандском дворе существовало не слишком много церемоний, однако еще никто не вел себя так, как Хуана. Она больше чем дикая, говорили они, она странная.

Хуана нашла Филиппа в его покоях. Он развалился на ложе, его красивое лицо раскраснелось. На пуфике рядом с ним сидела какая-то женщина с золотистыми волосами и обнимала его ноги. Еще одна женщина с роскошными соломенными волосами обмахивала его веером. Кто-то наигрывал на лютне, а вокруг танцевали парочки.

Подобную картину Хуана неоднократно наблюдала и прежде. Будь ее воля, она схватила бы одну из этих девок за роскошные локоны и избила бы до потери сознания. Но она сосредоточится на другом. Ей надо успокоиться. Пусть они гордо потряхивают своими роскошными кудрями, ниспадающими на их пышные обнаженные груди, сейчас наступил именно тот момент, когда она может предложить Филиппу нечто большее. Поэтому она должна вести себя крайне предусмотрительно и спокойно, чтобы не наделать глупостей.

Она остановилась на пороге апартаментов. Никто не обратил на нее ни малейшего внимания. Пары продолжали танцевать, а женщины – ласкать Филиппа.

Тогда Хуана пронзительно крикнула во всю мощь своего голоса:

– Я требую тишины!

Она достигла желаемого эффекта, в покоях воцарилась полная тишина. И прежде чем Филипп смог приказать присутствующим продолжать их занятия, Хуана объявила:

– У меня очень важное известие из Испании!

Филипп неожиданно, без предупреждения поднялся. Женщина, сидевшая на пуфике, покачнулась и упала на пол. Хуане, наблюдавшей эту сцену, захотелось торжествующе рассмеяться, но она сумела взять себя в руки.

Она помахала письмом от матери, и при виде его в глазах Филиппа вспыхнул интерес.

– Оставьте меня наедине с женой, – приказал он. Хуана отошла в сторону, наблюдая за тем, как все выходят.

Она даже не взглянула на обеих женщин. Она решила не терять контроля над своими чувствами и заполучить Филиппа.

– Ну, какие новости? Что еще за известие? – требовательным тоном осведомился он.

Хуана улыбнулась ему со всей любовью, которую к нему испытывала, зная, что сообщит ему то известие, которое тот страстно желал услышать.

– Ребенок родился мертвым, – проговорила она.

В течение нескольких секунд Филипп молчал. Она наблюдала за тем, как улыбка медленно озаряет его лицо. Затем он ударил себя кулаками по бедрам. Потом поднес к ее щеке большой и указательный пальцы и ущипнул с такой силой, что ей захотелось закричать от радости. Ее уже не волновало, причиняет ли он ей боль или ласкается. Довольно и того, что сейчас его руки касаются ее тела.

– Покажи письмо, – грубо приказал Филипп и выхватил его.

Она смотрела, как он читает. Все было именно так, как ей хотелось.

Затем он опустил руки и захохотал.

– Ты доволен, Филипп? – спросила она, словно напоминая ему о каком-то его долге.

– О да, любовь моя! Я доволен. А ты?

– Я всегда радуюсь, когда радуешься ты.

– Знаю, это правда. Ну, Хуана, ты понимаешь, что это значит?

– Что моя сестра Изабелла теперь наследница Испании.

– Твоя сестра Изабелла! Они не позволят, чтобы ими управляла женщина, это я тебе говорю.

– Но у моих родителей больше нет сыновей. А Изабелла – старшая.

– Мне надо бы как следует поколотить тебя, что ты не родилась первой, Хуана, – произнес он, а она дико рассмеялась.

Эта мысль ей не понравилась. Ей требовалось лишь одно – его не разделенное более ни с кем внимание. Вместо того он продолжил:

– Я докажу тебе, какой я снисходительный муж. Мы с тобой будем принцем и принцессой Кастилии. И когда твоей матери не станет, Кастилия окажется нашей.

– Филипп, конечно, должно быть так, как ты говоришь. Однако они напомнят мне, что я – не старшая дочь.

– Думаешь, они захотят, чтобы Испанией управлял король Португалии? Они никогда не допустят этого.

– Не захотят! – вскричала она. И подумала – будут ли они также наследниками Максимилиана? Однако она не высказала свою мысль вслух. Ведь Филипп был так ею доволен!

Он обнял ее и закружил в танце. Она страстно прижималась к нему.

– Ты останешься хоть немножко со мной наедине? – умоляющим тоном спросила она.

Он наклонил голову набок, разглядывая ее.

– Ну, пожалуйста, Филипп! Пожалуйста, Филипп! Филипп! – умоляла она. – Мы вдвоем… наедине…

Он медленно опустил голову и повел ее к ложу. Вожделение Хуаны по-прежнему было так сильно, что могло зажечь его.

На сей раз он не собирался оставаться с ней долго, и вскоре позвал к себе своих друзей и подружек. Он приказал Хуане встать рядом с ним.

– Друзья мои, – произнес он, – среди вас находятся иностранцы, очень важные иностранцы. Каждый из вас должен выйти вперед и засвидетельствовать свое почтение принцу и принцессе Кастилии.

Они частенько играли в подобные игры. Каждый из присутствующих подходил к ним и с низким поклоном целовал руку сначала Филиппу, а потом Хуане.

Хуана была беспредельно счастлива. Вдруг она необычайно отчетливо вспомнила покой своей матери в Мадриде, и подумала, что сказали бы родители и сестры, увидев сейчас ее и Филиппа – умного красивого Филиппа и его жену, которые сами, без всякого на то согласия сделали себя наследниками Кастилии.

Ей стало так весело, что она разразилась смехом. Сдержанность последних часов очень сильно подействовала на нее, и теперь она никак не могла остановить свой смех.

Филипп холодно воззрился на жену. Он вспомнил о ее безумной, безудержной страсти и бесконечном вожделении к нему – и вздрогнул.

Впервые ему пришла в голову мысль: «Я знаю, почему она такая странная. Она сумасшедшая».