Мышьяк за ваше здоровье - Елена Арсеньева

– А, ну понятно, перепутали номер квартиры, – облегченновздохнул Александр и шагнул вперед. – Ведите, где больная?

Он двигался так напористо, что женщина невольно попятилась ипродолжала пятиться все время, пока Александр шел вперед по узкому длинному коридору,потом в одну комнату, другую…

Обе комнаты были пусты. Никого, кроме зеленоглазой, вквартире, похоже, не было.

– Так где она? – начиная сердиться, спросил Александр. – Гдеваша подруга?

– Не знаю… – сдавленно ответила женщина, испуганно моргая. –Я не знаю… Я пришла к ней, как мы договаривались, звонила, потом вижу – дверьоткрыта. Вхожу – никого. Думала, Эля вышла в магазин, но ее все нет и нет. Япостучалась к соседям, но никого дома нету, ни в сто восьмой, ни в другихквартирах на площадке… Вы говорите, она вызывала «Скорую»? О господи… смотрите,и правда на диване все смято, как будто она лежала… а это что? Это что такое? –Она взяла с журнального столика два пузырька. – Валокордин… Красавка… А вот ещетаблетки какие-то – что это? Нитроглицерин? Так, понятно. Кинилинтин? Это тожесердечное? Кажется, ей в самом деле стало плохо, раз она все это принимала. Нонаверное, не помогло… Значит, она вызвала врача, но не дождалась… может, еекто-то из соседей в больницу увез? Что ж вы так долго не ехали?!

– Можете позвонить по номеру 03 или прямо к нам, на линейнуюподстанцию, 36-36-61, и уточнить, когда поступил вызов, – спокойно, с полнымсознанием собственной невиновности ответил Александр. – Прошло не большепятнадцати минут. Ну, может быть, двадцати – пока я поднимался пешком надевятый этаж и трезвонил в ту запертую дверь.

– Ну все равно, теперь ясно, что она вас просто недождалась, наверное, совсем худо стало, – растерянно бормотала зеленоглазая,нервно расхаживая по комнате и то оправляя помятый плед и разбросанные подушкина диване, то снова и снова хватаясь за пузырьки.

– Наверное, станет худо, если всего этого разом напиться, –кивнул Александр, исподтишка наблюдая за ее порывистыми и в то же времяизящными движениями.

Очень красивая женщина. Фигура, ноги, лицо… все супер! Одетапрелестно, какое-то платьишко там бледно-зелененькое, вроде бы вообще ничегоособенного, ни оборочек, ничего такого, даже без рукавов, а смотрится как богзнает что. То есть на платье совсем не обращаешь внимания, видишь только, какуюклассную фигуру оно облегает. Тем более что лифчика девушка не носит. А… вообщечто-нибудь под платьем надето? Как-то не… как-то ничего не вырисовывается.

Хватит, хватит лапать взглядами незнакомую женщину! Смотрилучше на ее лицо. Да, на эти глазищи и волосы… Зачем она волосы стянула, так ихочется распустить их и погладить! Что будет, если попросить ее расстегнутьзаколку?

– Вы не могли бы?.. То есть я хочу сказать… э-э… онапринимала взаимоисключающие друг друга лекарственные средства. Вот мы говорим,сердце болит… а оно болеть-то по разным причинам может.

Вот именно. Например, от внезапно проснувшегося вожделения кнедосягаемому объекту. Главное, подошла так близко, что видно, как колышетсяцепочка во впадинке между грудями.

– Кинилинтин – это против аритмии, красавка… Боже мой…

Последнее восклицание вырвалось совершенно непроизвольно,когда женщина вдруг ахнула, качнулась вперед, медленно закрывая глаза иприпадая всем телом к Александру. Он замер от неожиданности, даже не успелподхватить ее, а она мягко опустилась вниз, упала на колени и повалилась набок, бессильно запрокинув голову.

Какое-то мгновение он стоял совершенно ошеломленный, все ещепереживая потрясение, которое испытал, когда ее лицо скользило по его груди, поживоту и чреслам. Он даже зажмурился – это было как удар, плоть воссталамгновенно, с болью.

С ума сошел! Тут женщине плохо, тут женщина в обмороке, аты…

Александр рухнул на колени, осторожно распрямил свернувшеесяв небрежной, изломанной позе тело. При обмороке первое дело – положитьпострадавшего ровно, чтобы обеспечить приток крови к голове. Тогда сознаниевернется быстро.

Приложил пальцы к ее шее, но ощутил только необыкновеннуюнежность кожи: как шелк, нет, как лепесток розы, вот уж правда что. Самыебанальные сравнения всегда бывают самыми точными, тем и пугают банальности ипрописные истины, что они необычайно верны! И еще эта крошечная родинка,затаившаяся у самого плеча… ее не было видно раньше, она скрывалась подцепочкой, а теперь вдруг появилась – так и манила к себе.

Коснуться бы ее губами, потом провести выше, выше по шее и…и к губам…

Пульса Александр не нащупал – и не мог нащупать, потому чтоу него у самого зашкаливало сердце, кровь билась в ушах. Это глупо, нелепо,наверное, даже позорно: стоять на коленях над упавшей в обморок женщиной и сума сходить от желания – оглушительного, бесконтрольного, непристойного.Наверное, что-то подобное испытывает маньяк в момент совершения преступления –излиться в безропотное тело, а потом будь что будет, только бы получитьжеланное, мгновенное облегчение.

Господи, боже, да что это… нет, не к богу тут нужно взывать,а молить о пощаде беса похоти, внезапно обуявшего тело!

Александра сейчас могло извинить только одно. Женщина, надкоторой он склонился, не была в обмороке.

Он понял это почти сразу, как ни был потрясен, – как ни былзатуманен его взгляд, он против воли фиксировал состояние женщины. Цвет кожи –не побледневшей, оставшейся по-прежнему бело-розовой, и теплые руки должны былипохолодеть, и ресницы не лежали расслабленно на щеках, а подрагивали, потомучто женщина старательно жмурила глаза. И когда Александр перевернул ее наспину, она непроизвольно держала ноги сомкнутыми, пытаясь сохранить красивуюпозу.

Она притворялась! Но зачем?

Зачем так заманчиво приоткрыла губы, запрокинула голову, обрисовываялинию нежной шеи, приподняв грудь, открывая взору Александра все то, что и такбудоражило его, с ума сводило с первой минуты, как он эту зеленоглазую увидел.Она его сейчас нарочно силилась соблазнить, нарочно! И если он не прав, то…

Ну, получит пощечину, только и всего! Подумаешь, пощечина,да он бы сейчас… только бы…

Проверяя внезапную догадку, припал к этой манящей шее, началцеловать, обжигаясь душистой кожей, краем глаза наблюдая, как часто поднимаетсягрудь. Накрыл ее своей ладонью, стиснул, зажав между пальцами напрягшийсясосок.

Она… она не открывала глаза, не шевелилась, не протестовала,не вырывалась. Только губы дрогнули, словно зовя. И он отозвался на зовпоцелуем.