Трудно быть храбрым - Екатерина Вильмонт

Вот идиот! — вслух произнес он и полез в карман зазаписной книжкой, которую вытащил из куртки Шугайло. Затем снова уселся вкачалку и открыл книжку. На первый взгляд книжка как книжка, затрепанная, смножеством бумажек, вложенных в нее. Для начала Петька решил изучить именно этибумажки. Он достал из кармана свою записную книжку и принялся методичнопереносить на чистые листки то, что было на этих бумажках. Их оказалось семь.На одной был записан чей-то адрес, не в Москве, а в Сергиевом Посаде. Фамилиине было. На второй значилось: К. — 120 тыс., Л. — 300 тыс., А. —200 тыс. Это Петька не стал переписывать. На третьей бумажке был начерченкакой-то план. На всякий случай Петька его перерисовал. Открыв четвертую бумажку,он чуть не вскрикнул! Там было написано: «Марина» и номер телефона. Неужелиповезло? Но ведь Марина такое распространенное имя! Петька принялся листатькнижку, ага, буква М. Миронов, Матюшин, Мисина, Маша, Марина! И совсем другойномер телефона. Час от часу не легче. Петька переписал телефоны обеих Марин ирешил поискать еще какую-нибудь Марину на другие буквы. Так, А… Ничего. Б. Тоженичего. В. Так, Васюткина М. Это может быть и Мария, и Маргарита, и Мила, икакая-нибудь Мура… На всякий случай он выписал четыре такие М. КромеВасюткиной, там имелись еще Зайцева, Круглова и Вайнштейн. Но Вайнштейн вполнемог оказаться и Михаилом, и Моисеем, и Митрофаном. Петька просмотрел оставшиесябумажки, но там ничего интересного не было. Ну, кое-что все-таки прояснилось!Сегодня он освободит Яну, а завтра займется спасением Марины! Петька чувствовалсебя настоящим рыцарем. Петр Львиное Сердце. Здорово звучит! Жалко, никомунельзя сказать, засмеют.

— Петька едва не заснул в качалке. Куда ж онизапропастились? А вдруг Яны нет дома? Вот было бы здорово! Хотя нет, ведь тогдаон не спасет ее! Так неинтересно!

— И вот у дома затормозила машина. Петька осторожновыглянул в окно. Из рыжих «Жигулей» выскочил парень, конечно же, это Глеб, иоткрыл ворота. Машина въехала на участок, Глеб закрыл ворота и подбежал кмашине, открыл заднюю дверцу и помог выйти Яне, а за нею и Семенычу, немолодомугрузному мужику, с которым Яна была скована наручником. Петька мгновенно исчезв своем убежище. Оттуда ему было все отлично слышно.

— Проходите, проходите, дамочка. Не волнуйтесь, мы вамникакого вреда не причиним. Пока, — ласково говорил Семеныч.

— Не понимаю, зачем вы меня похитили? Какой вам смысл?За меня некому заплатить выкуп. А у меня самой денег кот наплакал. Знаете,какие гроши платят нынче за художественный перевод? Только не сдохнуть сголоду.

— «Ну и Яна!» — восхитился Петька. Какое присутствиедуха!

— А как же ваш друг сердечный, господин Русанов? Онразве не заплатит за вас?

— Русанов? С какой это стати он будет за меня платить?Кто я ему? Одна из многих переводчиц, которые работают на его издательство!Зачем я ему?

— У нас, дамочка, другие сведения.

— Не знаю я, какие у вас сведения, только БорисВалентинович за меня и рубля не даст!

— Он что же, такой сквалыга? Неужто он не выкупит такуюочаровашку?

— Знаете, на всех очаровашек ни у кого денег не хватит.Если вам нужны деньги, так взяли бы лучше его брата, Русанов в нем, говорят,души не чает!

— А вот это уж наше дело! И потом, с чего вы взяли, чтонам нужен выкуп?

— А что? Что вам нужно?

— Успокойтесь, — раздался голос Глеба, — намлично от вас ничего не нужно, но вот наш шеф… Он вечером приедет и тогда сам совсем разберется, и с вами в том числе.

— Я уже поняла — вы украли меня, чтобы так или иначевлиять на Русанова. А с чего вы взяли, что на него это подействует? Уверяю вас,меня с Русановым связывают чисто деловые отношения.

— Да ладно, всей Москве известно, что он постоянно увас бывает.

— Да, он часто заезжает ко мне, потому что у меня домаотличная библиотека американской фантастики. Ее собрал мой покойный муж. К томуже я подбираю для Русанова новые книги, рецензирую их, а он человеквоспитанный, любезный, и не вынуждает меня таскаться к нему в издательство, оноведь находится у черта на куличках.

— Вас неоднократно видели с ним в театрах и ресторанах.

— Ну и что? — стояла на своем Яна.

— Петька был потрясен ее храбростью. Он думал, онабудет в полуобмороке от страха, а она… Да… Не слабо!

— Вот что, дамочка. Вы можете навешать нам на уши хотькастрюлю лапши, но разбираться с вами будет шеф. И хватит мне мозгикомпостировать. Голова уже разболелась от вашего трепа. Ишь, развоевалась!Слышь, Шуга, давай-ка пластырь. Залепим дамочке ротик, а то разговорчиваябольно, и в подвал ее. До приезда шефа.

— Нет, Семеныч, не надо пластырь, — сжалился надЯной Глеб. — Вон у нее кожа какая нежная, давай по старинке ей кляпвоткнем, и все дела. А то вдруг и впрямь что не так, шеф с нас три шкурыспустит!

— Эх, Глебчик, один раз тебя твоя доброта уже подвела!Ну, да ладно!

— Эй, что вы собираетесь делать! — воскликнулаЯна. — Я не хо…

— Ну вот, теперь потише будет, — с удовлетворениемпроизнес Семеныч. — И ручонки тебе скрутим немножко, чтоб не вытащилакляп. Пошли, Глеб, отведем дамочку в подвал, самое лучшее место для нее.

«Все пропало!» — ужаснулся Петька. Со связанными руками Янане найдет записку, которую он оставил ей на топчане под одеялом, записку, вкоторой он подбадривал ее, обещая непременно вытащить из подвала. И не узнает,что у нее есть друг, что он поблизости. Интересно, они сковали ей рукинаручниками или же просто связали веревкой?

— Ну вот и все, теперь она никуда от нас неденется, — с облегчением сказал Семеныч.

— Петька совсем было расстроился, но потом вспомнил отой своей находке… Дело в том, что, обшаривая дом, он нашел в аптечке пузырек снембуталом, довольно сильным снотворным, которое он не раз видел у бабы Мани.Несколько таблеток в бутылку фанты, еще несколько в открытый пакет томатногосока… Скорее бы они сели обедать!

— Глеб, а я опять жрать хочу! Тушенку будешь?

— Да ну ее, с души воротит.

— Слышь, Глеб, тут что-то странное в холодильнике!

— Мышь, что ли?

— Какая, к черту, мышь! Я могу башку дать на отсечение:когда давеча яичницу жарил, в холодильнике десяток яиц был!

— А теперь стало два десятка? — насмешливоотозвался Глеб.

— Жди, так не бывает! А только хошь верь, хошь неверь,их теперь семь!

— Слушай, Семеныч, чего ты мне голову морочишь? Кудатри яйца делись?

— Вот то-то и оно! Боюсь, тут кто-то был. Или еще тогохуже…

— Что?

— Домовой!

— Домовой? Ну ты даешь, старый! — расхохоталсяГлеб. — Домовой! Родной, у тебя пуля в голове!