Золотые дни - Джуд Деверо

— Я согласен, — заулыбался Ангус.

Очевидно, капитан изначально намеревался сыграть для гостей после ужина, потому что мандолина оказалась у него под рукой. Он открыл футляр и бережно, почти любовно, достал оттуда красивый инструмент.

— Итак, что мы споем?

До того как Эдилин успела ответить, Ангус спросил:

— Вы знаете мелодию «Гринсливз»?[2]

— Да, конечно, — обрадовался капитан.

Он довольно умело начал играть, и мелодия старинной песни полилась, наполнила собой маленькую комнату. Эдилин знала старинную балладу, которую, по слухам, написал сам король Генрих VIII, но Ангус удивил ее тем, что начал петь первым. Голос у него был густой, глубокий и очень красивый. Эдилин села и заслушалась.

Он пел старинную песню о молодом лорде, которого отец отправил в школу, приставив к нему слугу. Как только они отъехали подальше от дома, слуга показал своё истинное лицо и прогнал юного лорда без пенни в кармане, в грязной рваной одежде, а сам занял его место и повстречался с красивой принцессой.

Ангус дошел до этого места и посмотрел на Эдилин, и она поняла, что он пел для нее. Отец принцессы хотел, чтобы она вышла замуж за лорда-самозванца, но она умоляла его подождать. А тем временем влюбилась в конюха, который на самом деле и был лордом.

Дойдя до этого куплета, Ангус взял Эдилин за руки. Он пел о том, как мальчик поклялся никому не рассказывать правду, потому что иначе слуга убьет его семью, и тогда умная девушка уговорила его открыться коню.

Эдилин рассмеялась. Принц в одежде конюха и прекрасная лошадь сыграли свою роль и в их жизни.

После того как принцесса услышала историю молодого конюха, она написала его отцу, и он пришел с войском и рассказал правду о том, кто был настоящим лордом. В конце баллады слугу казнили, а юный лорд женился на красивой принцессе.

Ангус замолчал, капитан сыграл заключительный пассаж, и все рассмеялись и зааплодировали.

— Должен сказать, это было прекрасно! — воскликнул мистер Джонс. — Пожалуй, нам стоить послушать еще одну шотландскую балладу.

Ангус хотел ответить, но Эдилин зевнула, прикрыв рот рукой.

— Боюсь, что на этом мне придется завершить выступление, — шутливо сказал он, предлагая Эдилин руку. — Похоже, моей жене пора спать. Слишком много впечатлений за один день. Позвольте откланяться.

Они уже вышли за дверь, но Эдилин продолжала держать Ангуса за руку.

— Ты был великолепен. С таким голосом ты мог бы стать знаменитым актером.

— Возможно, это было бы лучше, чем рыскать по горам и искать украденный скот, — сказал Ангус.

— И лучше, чем работать на земле? — спросила она.

Вернувшись в свою каюту, они нашли там висящий гамак и разобранные сундуки. Ангус первым делом решил проверить, на месте ли шкатулка с драгоценностями, она по-прежнему лежала там, куда он ее положил.

Через несколько минут Эдилин попросила его расшнуровать ее корсет, и Ангус недовольно заворчал.

— Ты решил, что я не могу к тебе прикасаться, и я соблюдаю твои условия, но в отношении себя я таких правил не устанавливала, — сказала она.

— Прекрати, а не то тебе придется спать в этой штуковине.

Она шаловливо улыбнулась:

— Тогда мне придется обратиться за помощью к очаровательному мистеру Джонсу.

— Ты и в самом деле испорченная женщина, — сказал Ангус, быстро расшнуровав ее корсет.

Затем он отошел в другой конец комнаты.

Эдилин раздевалась медленно, вспоминая события сегодняшнего вечера и думая о том, как приятно чувствовать, что ты — чья-то жена. С тех пор как умер ее отец, она постоянно чувствовала себя чьей-нибудь гостьей. Ей все время приходилось «петь, зарабатывая себе на ужин», как она про себя это называла. Ей приходилось ходить туда, куда ей не хотелось ходить, говорить, когда ей хотелось помолчать. Она всегда была гостьей и никогда не была хозяйкой в доме, а самое худшее ждало ее в доме дяди. Там она была не гостьей, а пленницей.

И теперь ей так приятно было представлять, что у нее есть муж и они направляются в совершенно новый мир, где построят свой собственный дом. Даже если это было не совсем правдой, или, вернее сказать, совсем не правдой, мечта о безоблачном семейном счастье не становилась от этого менее сладостной. Через несколько минут Эдилин уже лежала в постели, наблюдая, как ворочается в гамаке Ангус. Судя по тому, как он раскачивал гамак, угроза падения на пол была для него вполне реальной.

— Я хочу услышать, как ты назовешь меня по имени, — сказала она.

— Что?

— Ты слышал меня, — ответила она. — Ты никогда не называл меня по имени, и я иногда спрашиваю себя, знаешь ли ты, как меня зовут.

Он ответил не сразу.

— Эдилин, — тихо сказал он. — Эдилин… Харкорт.

— Именно так. Если капитан видел листовки с твоим портретом, то, должно быть, слышал и о пропавшей мисс Толбот. А ты — Ангус Харкорт.

— Да. По крайней мере на настоящий момент. Может, когда я доберусь до Виргинии, я назову свое поместье Мактерн-Мэнор.

— Так ты хочешь поехать в Виргинию? — спросила она. Эдилин слышала, как за окном их каюты шумел океан. — Я не уверена, но мне кажется, что Виргиния далеко от того места, куда мы плывем. Далеко от Бостона.

— Мне нравится, как звучит это слово — Виргиния.

— И мне тоже, — сонно пробормотала Эдилин.

Она не спала прошлой ночью, когда стригла Ангуса и брила его, а сегодня она встретила новых людей и испытала много новых впечатлений. Она уснула, и сон ее был так глубок, что она не услышала, как Ангус выпал из гамака и рухнул на пол. Не проснулась она и тогда, когда он укрыл ее одеялом и долго стоял над ней.

Из одеял, что были в гамаке, он соорудил себе подстилку в дальнем углу каюты и, устроившись на полу, уснул. Засыпая, он вспомнил свои слова о том, что хочет подарить ей целый город.

— Эдилин, Виргиния, — прошептал он перед тем, как заснуть, и эти два мелодичных слова показались ему созвучными.

— Нет, нет и нет! — сказал Ангус, вскочив со стула и попятившись от нее. — Меня от этого тошнит. Я схожу с ума. Ты слышишь меня? Схожу с ума!

Эдилин смотрела на него в ужасе. Вот уже несколько дней, не переставая, лил дождь, и поэтому они весь день находились в каюте. Чтобы не умереть от скуки, Эдилин принялась учить Ангуса грамоте. Процесс шел бы легче, если бы ученик потрудился приложить хотя бы какие-то усилия со своей стороны, но он то и дело бросал рассеянные взгляды вдаль, на море. Когда она однажды спросила его, о чем он думает, он сказал, что вспоминает свою семью и Шотландию.