Вокруг себя был никто - Яков Шехтер

Через два года учебы нас стали потихоньку готовить к супружеской жизни, и мне стало еще тоскливее и противней. Неужели все упражнения и высокие идеи сводятся к тому, с каким умонастроением готовить мужу чай по утрам? Истории про Мастеров и учеников касались только мужчин, а мы должны были смиренно молить Космос, дабы он послал таких же в нашу постель. Я же чувствовала в себе силы и готовность к гораздо большему, чем участь многодетной мамаши, почтительно заглядывающей в рот мужу, когда он возвращается с упражнений или уроков.

И тут приехал Паша. Моя мама передала с оказией маленькую посылку: бутылочку молока и горшочек с маслом, прямо волку и вручила. Паша арендовал машину и во время прогулки по Галилее закатил в Цфат. Мы встретились на променаде, вечером, когда с гор начинает дуть прохладный ветер, а блики желтых фонарей играют на отполированных плитах мостовой.

– Да вы поэт, Лора. Пишете?

– Пишу, – согласилась она без всякого кокетства. – Недавно вторую книжечку выпустила. Опять о несчастной любви.

– А разве бывает счастливая любовь?

Лора усмехнулась:

– Бывает, нас учили. Это когда детей под ногами больше, чем картофелин в супе, а муж все не возвращается, потому, что его выбрал Мастер, и он укатил на край света за просветлением. Зато потом он приходит, окруженный толпой учеников и, указывая на толстую седую тетю в морщинах от одиноких бессонных ночей, гордо провозглашает:

– Всем, чего я достиг, я обязан моей жене.

Ученики плачут, а вместе с ними плачут соседи, корреспонденты радио и телевидения, начинающие психометристы, девочки из цфатской, иерусалимской и реховотской школ. Плачут все, кроме тети, потому как слезы у нее давно кончились.

– У вас очень резкий ум, Лора. С таким умом и женским телом трудно пробиваться.

– Бьется рыба об лед, когда ее вытаскивает ловкий рыбак. Побьется, побьется и затихнет. Я тоже перестала.

Паша мне понравился. Он был такой милый, улыбчивый, добродушный и весь какой-то свой. Я думала просто взять посылку и уйти, но он попросил показать ему Цфат, и мы пустились гулять по улочкам. Около часа все шло обыкновенно, Паша шутил, выискивал общих знакомых, немножко дурачился. И вдруг я совершенно четко ощутила, что выйду за него замуж. Просто так, без всякого предварительного размышления. От этой мысли ноги мои остановились, Паша тоже замер, прямо напротив меня. Посреди улицы было сделано небольшое углубление, вроде канавки, вымощенной желтым камнем. В дождливые дни вода бежит по канавке и журчит, словно настоящий ручей. Я стояла по одну ее сторону, а Паша по другую.

– Знаешь, – вдруг сказал он, – если ты сейчас перейдешь на мою сторону, мы завтра поженимся.

Не знаю, какая сила подхватила меня, но через секунду я уже стояла возле него. Он взял меня за руку и сказал:

– А ведь мама тебя предупреждала, не заговаривать с волками.

Мы расхохотались и, не расцепляя рук, зачем-то побежали вниз по улице.

За несколько дней до встречи с Пашей у меня с девчонками произошла небольшая размолвка. Даже не размолвка, а просто спор, но очень горячий. К тому времени некоторых из нашей компании уже начали знакомить с мальчиками. Воспитательницы школы встречались с Ведущими мужской, говорили с родителями, а потом предлагали знакомиться.

Одна девочка сходила на такую встречу. Предложение ей сразу не понравилось, но по правилам нужно встретиться минимум три раза, прежде чем сказать «нет». На второй она откровенно сказала парню, что он ей не интересен, а на вопрос, как она себе представляет своего избранника, довольно точно описала свою мечту.

– О! – сказал парень. – Ты говоришь о моем двоюродном брате.

На третью встречу вместо рекомендованного претендента явился его родственник. Всего в нем хватало, кроме одного – к психометрии родственник не имел ни малейшего отношения. Но девочку это не остановило, она продолжала с ним встречаться, пока не объявила о дате свадьбы.

Воспитательницы были в шоке, школа так и гудела. В нашей компании большинство стояло за девочку, и только я, дуреха, объявила во всеуслышанье, будто Космос не пошлет счастья тем, кто идет против учителей. И ведь не знала, не думала, что о себе говорю.

– Лора, это известный парадокс – судьба даже начинающего психометриста полностью лежит в его руках: Космос не в силах осудить его. Но как же наказать тех, кто сбивается с пути? Ему посылают человека с похожей историей и предлагают вынести приговор. И он судит себя сам, и как он решит, так оно и случится.

– Увы, так и случилось. Но начало было таким прекрасным!

На следующее утро я отпросилась в школе, соврала, будто еду в Иерусалим за посылкой от родителей, и помчалась на автобусную станцию. В маленьком городе все на виду, и даже мелочь может показаться подозрительной. В одном из переулков меня поджидал Паша в своем БМВ, я прыгнула внутрь машины, и мы покатили в Акко. Там я провела самые счастливые часы моей жизни.

Целый день мы гуляли по городу: взбирались на прекрасно сохранившиеся крепостные башни, пили кофе в арабских кофейнях, приценивались в лавочках к аляповатым ожерельям из дутого золота. Паша затащил меня в замок крестоносцев, и мы долго ходили, согнувшись, по подземным переходам, освещенные дрожащим светом тусклых лампочек. Со стен сочилась вода, экскурсовод глухо бубнил никому не интересные имена и цифры. Когда проход сужался и мы выстраивались цепочкой, Паша становился передо мной и брал за руку, словно охраняя. Живое прикосновение его пальцев встряхивало мою ладонь, точно удар электрическим током.

Перед закатом мы оказались в кафе прямо у входа в гавань. К старинным стенам были приделаны деревянные помосты, и на них расставлены столики. Черные фелюги рыбаков медленно возвращались с лова, перекупщики ждали их на берегу, выкрикивая гортанные арабские слова. Напротив нашего столика из воды торчало основание разрушенной морем башни, больше напоминающее природную скалу, чем сооружение рук человеческих. Загорелые мальчишки, словно обезьянки, карабкались по коричневым уступам на самый верх и прыгали в зеркальную воду. Паша бросал им монетки, мальчишки ныряли за ними, находили среди камней и, выскакивая на поверхность, скалили зубы с зажатой в них денежкой.

Солнце в Средиземном море садится не как в Одессе, за спину, а прямо перед тобой, точно присутствуешь на спектакле. Светло-зеленая вода превращается в блестящее красное зеркало, которое начинает постепенно наливаться синевой.

Когда от диска осталась только верхушка, зеркало потускнело, превращаясь в черное покрывало, замерзшие мальчишки уплыли за выступ крепостной стены, и над притихшей гаванью разнесся протяжный крик муэдзина.

Тогда я еще соблюдала диетарные предписания психометрии и никогда бы не подумала обедать в арабском ресторане, но закат и Паша подействовали на меня, словно дурман. Через полчаса я поймала себя на том, что доедаю кебаб, а перед моей тарелкой красуется наполовину опустошенный бокал с вином.