Вокруг себя был никто - Яков Шехтер

Один из гинекологов посоветовал обратиться в Психоневрологический институт. Паша договорился, и меня принял зав. кафедрой психиатрии, ученик самого Шевелева. Обследование продолжалось несколько недель, подключили самую совершенную аппаратуру, проверяли на томографе, даже в барокамеру сажали. Потом потащили на обследование Пашу. Он страшно ругался, подсчитывал, сколько стоит каждый час его рабочего времени, но ходил. После всех мучений зав. кафедрой пригласил нас на собеседование.

– Видите ли, молодые люди, – сказал он, рассматривая меня и Пашу с нескрываемым любопытством. – Случай у вас редкий, но интересный. Интересный для науки, я имею в виду. Дело в том, что у вашей жены всего-навсего аллергия, неприятная, но аллергия. Хуже другое – на кого эта аллергия. Вы догадываетесь?

Нет, мы не догадывались.

– Есть виды аллергенов, которые ничем себя не проявляют, пока не оказываются в особо чувствительных местах. Человек может всю жизнь не сознавать, что является источником раздражения. Не для всех, для кого-то одного. И беда, если пострадавший – близкий родственник или, того хуже, супруг.

– Так вы хотите сказать, – чуть не подавился Паша, – будто у нее это из-за меня?

– Абсолютно справедливо. Пока вы не попадаете внутрь своей жены, все замечательно и прекрасно, но стоит вам оказаться там, даже на несколько минут, как механизм аллергии включается.

– Это можно как-то вылечить, устранить? – спросила я.

– Если бы я такое умел, то давно бы получил Нобелевскую премию.

– А вы уверены в правильности диагноза? – набычился Паша. – Может, какая-нибудь реакция не туда приткнулась и все скособочила?

– Уверен я только в одном, – усмехнулся зав. кафедрой, – что все там будем.

Он посмотрел на потолок и развел руками.

– Правильность диагноза можно проверить только экспериментальным путем. Но рекомендовать его я не могу.

– То есть? – уточнил Паша.

Зав. кафедрой отвел глаза в сторону.

– Для чистоты эксперимента необходимо выяснить реакцию пациента на воздействие другого вида аллергенов. Простите за нескромный вопрос, – он перевел глаза на меня, – у вас были до замужества интимные отношения с другими мужчинами?

– Нет, – тяжело сказал Паша.

– Простите, я спрашиваю не вас.

– Да, – подтвердила я, – не было.

– Таким образом, в общем, вы сами понимаете… Возможно, это проблема не только вашего мужа, а общая реакция на мужчину, такое тоже бывает.

– А нельзя ли проверить другим способом, – спросил Паша. – Ввести вытяжку, соскобы, я знаю… Короче, без живого носителя другого вида аллергенов.

– Понимаете ли, человеческий организм выделяет десятки видов всякого рода раздражителей. Запах пота складывается из тринадцати ингредиентов, плюс кожа, волосы, микрофлора корней волос… На сегодняшний день наука еще не умеет настолько точно копировать человеческий организм. Увы, увы.

– Так что же делать? – спросила я.

– Ничего. Ждать. Организм постоянно меняется, возможно, с течением времени, в нем произойдут сдвиги в положительную сторону. Иногда сильный стресс или значительные физические усилия также оказывают благоприятное воздействие.

– И сколько ждать? – угрюмо произнес Паша. – Неделю, месяц, год?

– Никто не знает. Но не месяц. И вряд ли год. А большего вам никто не скажет. Ни один специалист.

Пока мы шли к машине, Паша ругался не переставая:

– Экспериментаторы хреновы! Нет, что он мне предлагает, а? Может, он сам решил опыт поставить, как настоящий врач, прямо на себе, а? Мученик науки, плешь психиатрическая! Ты знаешь, сколько они с меня сорвали, за это обследование? Ни в сказке сказать, ни пером описать! И вот вам результат, своими руками мужика в постель к жене привести! Охренели, ошалели, долбанулись!

– Знаешь, Паша, – сказала я, когда машина тронулась с места. – Давай разведемся. Толку от меня, как видно, не будет.

– Сумасшедшая! Я скоро закончу одну раскрутку, и махнем в Штаты, к докторам получше. О деньгах не беспокойся, сколько будет нужно, столько и заплатим.

На том и порешили. Но жизнь все повернула другим боком. Недели через две мне позвонила старая подруга, когда-то, в восьмом, девятом классе, я была с ней очень близка, даже вела общий дневник. Мы проговорили минут сорок, договорились встретиться, посидеть где-нибудь в кафе, а напоследок она вскользь заметила, что боится сидеть на холодном, поэтому лучше пойти туда, где есть мягкие диваны. Я поинтересовалась, в чем причина, и разговор завертелся еще на час.

Причиной оказалось все тот же творог, только справиться с ним подруге удалось несколько необычным способом. Услышав про мою беду, она вывалила на меня целый ворох слов и понятий: геомантия, радиоэстезия, пояса «Ван-Аллена» в ионосфере, посыпались из нее, как странички из лазерного принтера.

– Знаешь, – сказала она под конец. – Запиши телефон Евы, позвони, договорись о встрече. Я ее предупрежу. Хуже не будет, а лучше может стать.

Голос у Евы оказался очень мягкий и доброжелательный. Выслушав мои объяснения, она сразу пригласила в гости.

– От разговоров по телефону только голова болит, и энергетика идет прахом. Приезжайте, попьем чаю, в глаза друг другу поглядим, слова попроизносим. Я живу на Черемушках, улица Космонавтов, самый конец, возле троллейбусного кольца. Если вы на машине, то приезжайте днем, а то ночью у нас шпана бузит, могут двери поцарапать или стекла выбить.

Жила Ева в самом «черном» районе, куда действительно по ночам лучше не заезжать. Мы договорились о встрече, и прямо на следующий день я поехала на Черемушки.

Ева оказалось красивой женщиной, лет тридцати-пяти, сорока. Приземистая, но стройная, с большой грудью, очень черными, крашеными волосами. Тонкие изящные губы, влажные глаза с искрой, маленькие уши – в общем, демонического вида женщина. В первое мгновение она показалась похожей на пантеру, та же вкрадчивость движений и ощущение опасности, но стоило ей улыбнуться, как подозрения рассеялись. Улыбка была очень располагающая, и голос добрый.

Чаем называлась настойка из пахучих травок; она подала ее в тонкой фарфоровой чашке.

– Стекло и фаянс убивают любое питье, – сказала Ева. – Если хотите получить удовольствие, не только вкусовое, а полное, по всем каналам, пейте из настоящего фарфора.

Настойка оказалась странного вкуса, но вполне приемлимой. Ева принялась расспрашивать меня об Израиле, в котором она не бывала, но очень бы хотела побывать, о школе, о семье, о муже, и как-то незаметно привела разговор к болезни. Привела очень искусно, вроде бы само собой, но потом, вспоминая ход беседы, я поняла, что она направляла ее крепкою рукой.

– Давайте я вас осмотрю, – предложила Ева,– тогда и разговор станет более предметным.

Я со вздохом начала раздеваться. Неужели опять придется терпеть холодную резину и жесткие пальцы?