Притворись моим мужем - Кэрол Маринелли

– Софи, я казню себя за то, что сказал тогда о тебе своему отцу. Я не могу взять назад свои слова, но я сказал их в пылу ссоры и даже подумать не мог, что это будет обсуждаться в суде. А что касается ловушки… Я провел шесть месяцев в тюрьме, и я много думал о нас. Считаешь, я вспоминал, что, когда ты пришла ко мне, на тебе были серьги твоей матери? – Он нежно поцеловал Софи в мочку уха. – Думаешь, прикасаясь к тебе в тот вечер, я думал о твоем макияже? – Его губы скользнули по ее векам, и Софи заплакала, внезапно осознав, что Люка прощается с ней. – Клянусь тебе, – сказал он и нежно поцеловал ее шею, – что ни разу не вспомнил, какой на тебе был наряд. Вот о чем я думал… – Он распустил завязки, удерживающие лиф платья Софи, обнажил ее грудь и прижался к ней губами. – Я вспоминал тебя обнаженную и то, как взял тебя, и твои сладкие стоны… – Люка спустил платье и трусики Софи вниз, и она застонала, чувствуя, как его пальцы скользнули у нее между ног. Люка уложил ее на спину и расстегнул брюки. – Каждый раз, когда я кончаю, я вспоминаю это… – Он вошел в нее, и Софи не смогла сдержать слез, понимая, что в этот момент они пытаются заново пережить то памятное свидание. – Я помню, как ты кончала, а я изо всех сил старался сдержаться. – Люка поднялся на локтях и посмотрел Софи в лицо. – И сейчас тоже не хочу кончать, потому что, когда это случится…

– Ты оставишь меня, так? – закончила она за него фразу, и Люка кивнул.

И все вдруг стало для Софи не важным: сложное прошлое и неясное будущее. Она просто жадно целовала любимого мужчину: его губы, его твердую щеку, шрам над глазом от раны, которую когда-то лечила.

– Не кончай! – умоляла она Люку, чувствуя, что его оргазм уже приближается, но он со стоном кончил и, глядя на Софи синими глазами, предложил ей последний шанс:

– Ты готова бороться за нас? – Он застегнул брюки, одел Софи и спросил еще раз: – Будешь ли ты, как обещала, сражаться за нашу любовь после того, что я тебе сейчас расскажу? Будут ли твои речи по-прежнему добрыми и мудрыми, если придется столкнуться с испытанием? – Люка вложил ей в ладонь золотой крестик. – Я нашел его в вещах отца после его похорон.

– Так это сделал твой отец! Ты… – Софи пыталась напомнить себе, что обещала бороться за их любовь, но в этом бою она должна была быть на стороне своей матери.

– Видишь? С этим аргументом ты можешь выиграть любой наш спор, снова и снова обвиняя меня за то, что сделал мой отец. Но я больше так не могу. Знаешь, почему я никогда на тебе не женюсь? Я солгал под присягой на Библии, чтобы защитить твою семью. Я лгал и после. Но больше не буду. Я не собираюсь врать перед алтарем, женясь на тебе лишь на время, потому что на самом деле я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей навсегда. И мне плевать, что ты не богата, что обманывала меня… Плевать на все. Но и у меня есть границы, которые я не могу нарушить, компромиссы, на которые не могу пойти. Я не в силах больше извиняться за то, чего не делал, нести на себе вину своего отца.

– Как давно тебе известно о… о моей матери?

– Узнал только после его смерти.

– Я должна была догадаться. А когда ты начал подозревать?

– Тебе нужны факты? Точно я узнал об этом всего год назад, – вскричал Люка. – Но я всю жизнь знал, что мой отец – человек с насквозь прогнившей душой. Хочешь кого-нибудь препарировать? Тогда найди дохлую лягушку – у нее кровь уже свернувшаяся и холодная. А моя – горячая. Мое сердце еще бьется, и я не позволю тебе ковыряться в нем!

И тогда Софи поняла, что настал момент сражаться за их любовь.

– Тебе не нравится, что я снова и снова сравниваю тебя с твоим отцом, но ты, мой отец и весь город постоянно сравнивают меня с моей матерью. Однако мы – это не наши родители. Ты умный, сильный, заносчивый, но добрый. Я вспыльчивая, у меня взрывной характер, но в отличие от своей матери, которая отправилась ругаться с Мальволио, я не пошла к нему заступаться за Беллу, уважая ее выбор остаться в Бордо-дель-Чело. И точно так же я уважаю твой выбор не жениться на мне.

– Я никогда не смогу стать тебе фальшивым мужем. Сможем ли мы победить наше прошлое?

– Не знаю, – ответила Софи, и Люка улыбнулся ее прямоте.

– Тебе решать. Я приду в церковь сегодня. Сама брось меня перед алтарем, если думаешь, что я этого заслуживаю. Но я знаю, что если ты не явишься на нашу свадьбу, то будешь жалеть об этом до конца своих дней. Никто не будет любить тебя так сильно, как я.

– Ты любишь меня так сильно, что предлагаешь тебя бросить?

– Я люблю тебя так сильно, что не хочу для нас плохого будущего. Лучше до конца жизни перебиваться случайными связями, чем лежать рядом с тобой, холодной, засыпающей меня обвинениями. Я хочу всю тебя. Если хочешь, спорь со мной, будь сицилианкой до кончиков ногтей. Если ты однажды обвинишь меня в том, что сделал мой отец, я, возможно, и проглочу это. Но сделаешь то же самое еще раз… Я не предупреждаю дважды. За смерть твоей матери в ответе мой отец. Я не позволю его грехам или твоему гневу поставить меня на колени. Если ты явишься сегодня в церковь, это будет означать, что ты любишь меня больше, чем тени прошлого. А иначе лучше для нас обоих будет расстаться.

– Что ты сделаешь, если я не приду? – спросила Софи.

– Ничего. Пожелаю тебе удачи в жизни. Приму как данность то, что наша любовь умерла. Буду гордиться тем, что ты имела смелость это признать, и буду жить своей жизнью. – Люка повернулся и ушел, оставив Софи в смятении.

– Выглядишь великолепно! – воскликнула Белла.

Софи понимала, что на ней надето, возможно, самое красивое в мире платье, но боялась, что Люка его так и не увидит. До начала церемонии бракосочетания осталось двенадцать минут.

– Боишься, что он не придет? – спросила подруга. Она не знала о том разговоре, что произошел сегодня утром на пляже.

Софи боялась, что она сама не найдет в себе сил встать перед алтарем, так как не была уверена, что сможет укротить свой несдержанный язык.

Она потрогала цепочку с крестиком на шее и мысленно обратилась к матери: «Я люблю тебя. Я пришла в этот мир через тебя, но я – не ты».

– Этот крестик похож на тот, что на всех старых фото можно видеть на шее твоей матери.

– Это он и есть, – ответила Софи и, почувствовав, как замерла обнимающая ее Белла, поняла: та все знала.

Значит, даже между самыми близкими подругами тоже бывают секреты. Наверное, мать Беллы рассказала дочери эту историю, которую знал весь город, кроме Софи: Роза отправилась ругаться с Мальволио, а через несколько дней погибла.

– Почему отец не уговорил маму бежать из города? – спросила Софи, но ответ она уже знала: Роза с ее упрямством и гордостью настояла на том, чтобы остаться.

– Ты когда-нибудь простишь его?

– Мальволио? Нет.

– Я имею в виду, простишь ли ты Люку за то, что сделал его отец? – уточнила Белла, но тут же замолчала, потому что в комнату вошел Пауло.