📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаВолынский. Кабинет-Министр Артемий Волынский - Зинаида Чиркова

Волынский. Кабинет-Министр Артемий Волынский - Зинаида Чиркова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 118
Перейти на страницу:

Войска Шереметева, подошедшие к Пруту, представляли примерно третью часть всей армии, находившейся в походе. Дивизии Вейде и Репнина были в отдалении от главных сил, а два гвардейских полка, сопровождавшие царя, ещё не прибыли, когда впереди них прискакал к лагерю Шереметева Пётр.

Артемий видел, как спешился Пётр, прискакавший на коне, как медленно вылезла из дорожной кареты Екатерина. Она сняла гвардейскую шляпу, обмахнувшись платком из-за жары, и Артемий с ужасом увидел, что голова её обрита. Полное красивое лицо её было, как всегда, спокойно, карие глаза постоянно перебегали с предмета на предмет, а полная шея и великолепные плечи были закрыты глухим платьем с высоким воротом.

Он понял, почему обрила голову Екатерина. Её пышные чёрные волосы доставляли много неприятностей и хлопот в походе — Екатерина не желала доставлять собою заботы Петру. У Артемия невольно мелькнула мысль: настоящая жёнка государева, раз и в пекло за ним, и все тяготы похода хочет разделить...

Пётр приказал собраться всей армии в один кулак. Сведения шпиков, посланных в Бендеры, а также слова пленного татарина открыли Петру всю безрадостность положения русской армии.

Восьмого июля началось сражение. Русский лагерь был расположен на одном из холмов, и Артемий видел, насколько хватал глаз, обширное пространство, заполненное турками.

Сердце его заныло. Он не был труслив, но турки, не стеснённые никакими строями, казавшиеся беспорядочной толпой, с дикими криками кидались на заставы и рогатки, установленные перед русским лагерем. Русская артиллерия заговорила, тела янычар устлали поле перед холмом, но задние напирали, бежали прямо по павшим и лезли, лезли на рогатки...

Спасла русских скоро наступившая ночь. Шереметев и Пётр видели, что русский лагерь стоит на неудобных позициях, что со всех сторон он может быть окружён толпами янычар, и под покровом темноты отдали приказ отойти от тесного места.

Артемий держался поблизости от царя и Шереметева, скакал от дивизии к дивизии, развозя распоряжения и указы, и видел, как медленно снимается с места лагерь, как под покровом ночи отходят войска к Пруту. От старого лагеря новый отделяла только одна миля. Но здесь было просторнее, и Пётр приказал остановиться.

Ранним утром янычары пошли в прямую атаку на русский лагерь. Не дожидаясь никаких приказов, не соблюдая никакого строя, на конях и пешие, издавая дикие вопли и призывая Аллаха, бросились они вперёд. Сабли блестели в их руках, лавина катилась на русские рогатки, и если бы не артиллерийские залпы, толпа смела бы русский лагерь, выглядевший хрупким перед этой мощью. Но загремели залпы, рогатки преградили путь янычарам, и атака захлебнулась. А разрывы ядер, картечь секли и бросали на землю тысячи турок. Оглядываясь по сторонам, видели янычары, как падают их товарищи, как немного их остаётся. И они побежали. Но сзади на них налетели свои: помощники великого визиря, начальники янычар, брызгая пеной от бешенства, рубили беглецов саблями и старались остановить обратное движение и привести войско в порядок.

Впереди — смерть, сзади — смерть, и янычары повернули в сторону русских укреплений. С саблями, крича «Алла, Алла» кинулись они на рогатки, и снова встретил их сильный артиллерийский огонь. И вторая атака янычар была отбита.

В течение дня Артемий много раз видел, как бросались на русские укрепления турки, как падали и падали они, как плыли и плыли по воде Прута их окровавленные тела.

Три часа сражения стоили туркам семи тысяч убитых. Но Артемий увидел, как за обозом, который не могли как следует укрепить, появились конные татары. Пушки повернулись в их сторону, и снова грохот разрывов, падающие с коней тела...

Но неукреплённый обоз стал самым слабым местом. Если бы к обозу подобрались сами турки, а не крымцы, убравшиеся, едва только артиллерия русских начала палить по ним, то плена было бы не миновать. Но янычары шли прямо, а не в обход. Пётр глянул на Шереметева:

— Вдогон пуститься?

Но Борис Петрович только покачал головой.

— А обоз?

— Можно викторию получить! — воскликнул Пётр.

— А тыл открыть и в плен попасть, — жёстко сдержал Петра Шереметев. — Обоз не успели окопать...

И Пётр не отдал команду преследовать отступающих турок. Ранняя темнота остановила бой.

Военный совет собрался в шатре у Шереметева. Положение было критическим. Впереди, насколько хватал глаз, дымились неприятельские костры, доносилось ржание тысяч коней. В сотне шагов слышалась незнакомая речь: передовые отряды янычар стояли на самых ближних подступах. Русский лагерь, как и в первый раз, просматривался со всех сторон — он расположился на невысоком холме. Всего в нескольких сотнях шагов текла река, но все подходы к ней простреливались, добыть воды было делом немыслимым: шведы и татары на другом берегу видели каждого, кто ступал на тропинку.

Борис Петрович не терял присутствия духа. Пётр большими шагами мерил палатку, голова его тряслась, углы губ подёргивались.

Издалека донеслись рыдания.

Шереметев сидел в своём большом покойном кресле и, сжав зубы, следил за мятущимся Петром.

— Воют, как на похоронах, — мрачно бросил Пётр.

Это плакали и выли офицерские жёны, попавшие в лагерь вместе с мужьями. Ещё в самый первый день приступа царь предложил Екатерине со всем двором, сопровождавшим её в походе, уехать через Польшу в Петербург. Но она категорически отказалась.

— А буде я в плен попаду аль пулей шальной угроблюсь? — сурово возразил Пётр.

— Что ж, при тебе буду и по смерти, — спокойно ответила Екатерина. — Не в радости только, но и в горести хочу быть женой твоей, теперь уже законной...

И Пётр повеселел. Ничто так не согревало его сердце, как присутствие друга сердечного.

Артемий видел, что они спорили, не мог угадать значение слов, но понял по жесту Петра, что Екатерина не согласилась оставить лагерь.

Борис Петрович пожевал губами.

— Трубача отправим, — сказал он, — на зорьке, пока не готовы к атаке.

Пётр молча кивнул головой.

Трубач отбыл в лагерь турок ранним утром. Он вёз письмо Шереметева визирю.

«Вашему сиятельству известно, — писал он с одобрения Петра, — что сия война не по желанию царского величества, как, чаем, и не по склонности султанова величества, но по посторонним ссорам. И посему предлагаю сию войну прекратить восстановлением прежнего покоя, который может быть к обеих сторон пользе и на добрых кондициях. Буде же к тому склонности не учините, то кровопролитие на том, кто тому причина, а мы готовы и к другому, Бог взыщет то кровопролитие, и надеемся, что Бог поможет в том нежелающему. На сие ожидать будем ответу и посланного сего скорого возвращения».

Шереметев намекал на Карла. Трубач не возвращался долго.

В шатре великого визиря шли бурные споры. Самую непримиримую позицию занял крымский хан: никаких переговоров, только в бой. Он видел насквозь весь русский лагерь, расположенный на холме, и ему казалось, что победа уже в его руках. Он подсчитывал трофеи и пленных. Его не заботило, сколько своих должен он будет положить за каждого павшего русского солдата.

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 118
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?