Коглин - Деннис Лихэйн

не снимали, а все равно умирали.

Однажды он вместе со Стивом Койлом и полудюжиной других копов отправился по вызову в район Портленд-стрит: многоквартирный дом, подозрение в убийстве. Они прошли по коридору, Стив постучал в дверь. Тип, открывший им, был в маске, но глаза у него были лихорадочные, а дыхание — прерывистое. Стив и Дэнни секунд двадцать пялились на рукоятку ножа, торчащую у него из груди, прежде чем осознали, что они перед собой видят.

— Что надо? — пробурчал мужчина.

Стив держал пальцы на кобуре с револьвером, но не вынимал его. Он вытянул руку вперед, чтобы жилец отступил.

— Кто вас ранил, сэр?

Эти слова послужили сигналом копам, толпившимся в коридоре, подтянуться ближе к Дэнни и Стиву.

— Я, — ответил мужчина.

— Вы сами себя ранили?

Тот кивнул, и Дэнни заметил, что за спиной у этого типа сидит на диване женщина. Она тоже была в маске, кожа у нее посинела, как бывает у заразившихся. И горло у нее было перерезано.

Мужчина прислонился к двери, и от этого движения на рубашке у него появилось новое темное пятно.

— Покажите руки, — велел Стив.

Тот поднял руки; в легких у него заклокотало от усилия.

— Может, кто-нибудь вынет из меня эту штуку?

— Отойдите от двери, сэр, — произнес Стив.

Раненый попятился и тяжело рухнул на задницу. Он сидел так, глядя на свои ляжки. Полицейские вошли в комнату. Никто не хотел прикасаться к больному, и Стив наставил на него револьвер.

Мужчина взялся за черенок ножа обеими руками и потянул, но тот не сдвинулся с места, и Стив проговорил:

— Опустите руки, сэр.

Мужчина отрешенно улыбнулся, опустил руки и вздохнул.

Дэнни посмотрел на мертвую женщину:

— Вы убили свою жену, сэр?

— Вылечил. Раз уж ничего другого для нее сделать не мог. Ясно вам?

Из глубины квартиры их окликнул коп Лео Вест:

— У нас тут дети.

— Живы? — крикнул Стив.

Мужчина на полу помотал головой:

— Их тоже вылечил.

— Трое, — крикнул Лео Вест. — Господи. — Он вышел из другой комнаты, бледный, с расстегнутым воротом. — Господи, — повторил он. — Проклятье.

— Нужно вызвать «скорую», — произнес Дэнни.

Расти Эборн горько усмехнулся:

— Ну конечно, Дэн. Когда они сейчас приезжают — через пять часов? Или через шесть?

Стив прокашлялся:

— Между прочим, этому типу «скорые» уже не нужны.

Он поставил ногу на плечо мертвеца и плавным движением уложил его на спину.

Через два дня Дэнни выносил из квартиры Тессы ее младенца. Федерико найти не удавалось, а миссис ди Масси сидела у постели Тессы, которая лежала, глядя в потолок, с мокрым полотенцем на лбу. Кожа у нее пожелтела, но она была в сознании. Сначала она глянула на Дэнни, потом на сверток у него на руках — кожа у новорожденного была сизой и шероховатой, как камень, — а потом снова уставилась в потолок. Дэнни снес мертвого ребенка вниз по лестнице, открыл дверь и вышел с ним наружу. Точно так же они со Стивом Койлом накануне вытащили отсюда тело Клаудио.

Дэнни старался почти каждый вечер звонить родителям и за время эпидемии сумел один раз навестить их. Он сидел с ними и Норой в гостиной дома на Кей-стрит, и они пили чай, просовывая края чашек под маски: Эллен Коглин требовала, чтобы семья носила их постоянно и повсюду, снимая лишь в собственных спальнях. Нора наливала всем чай. Обычно эту обязанность исполнял Эйвери Уоллис, но он уже три дня не выходил на работу. «Меня пробрало до самых костей», — сообщил он отцу Дэнни по телефону. Дэнни с детства знал Эйвери, еще с тех пор, когда они с Коннором были мальчишками, но ему только сейчас пришло в голову, что он никогда не приходил к Эйвери в гости, не знакомился с его семьей. Потому что Эйвери — цветной?

Именно так.

Потому что цветной.

Он оторвал взгляд от чашки, посмотрел на всю свою родню, непривычно молчаливую, неловко приподнимающую маски, чтобы отхлебнуть чаю, — и это зрелище одновременно поразило своей нелепостью и его, и Коннора. Они словно бы вновь стали мальчишками-алтарниками во время службы в церкви Врат Небесных: в ту пору, бывало, стоило одному из братьев покоситься на другого, как это вызывало у обоих смех. И не важно, сколько раз отец потом вытягивал их по задницам: они просто не могли сдержаться. Дело зашло так далеко, что взрослые приняли решение их разделить, и после шестого класса они уже никогда не прислуживали в церкви вместе.

Точно такое же чувство охватило их теперь. Дэнни прыснул, и следом за ним прыснул Коннор. А потом у них начался настоящий приступ хохота, они поставили чашки прямо на пол и покатывались со смеху.

— Что такое? — поинтересовался отец. — Что смешного?

— Ничего, — выдавил из себя Коннор; из-под маски голос его звучал глухо, и от этого Дэнни захохотал еще оглушительнее.

Мать смущенно и обиженно спрашивала:

— В чем дело? В чем дело?

— Господи боже, Дэн, — простонал Коннор. — Ну просто король на троне.

Дэнни знал, что брат говорит о Джо. Он попытался не смотреть, правда-правда, но все-таки скосил глаза и увидел мальчишку, восседавшего на таком огромном кресле, что даже башмаки не свешивались с сиденья. Сверкая своими глазищами, с этой потешной маской на лице, с чашкой чая на клетчатом колене бриджей, Джо смотрел на братьев так, словно они должны сейчас же перед ним объясниться. Но объяснения не существовало. Все это было так глупо, так смешно, а тут Дэнни еще заметил на мальчишке носки с узором ромбиками и зашелся еще сильнее.

Джо решил присоединиться к ним, а вскоре его примеру последовала Нора — поначалу робко, но потом все громче, потому что смех у Дэнни всегда был страшно заразительный, и никто не мог припомнить, когда в последний раз Коннор хохотал так свободно, так неудержимо. Но тут Коннор чихнул, и все сразу же перестали смеяться.

Мелкие красные брызги усеяли его маску изнутри и просочились наружу.

— Пресвятая Дева, — вымолвила мать и перекрестилась.

— Что с вами? — спросил Коннор. — Я просто чихнул.

— Коннор, — охнула Нора. — О господи, Коннор, милый.

— Что?

— Кон, — Дэнни выбрался из кресла, — сними-ка маску.

— О нет, нет, нет, — зашептала мать.

Коннор стащил маску. Он вгляделся в нее, коротко кивнул и вздохнул.

— Пошли в ванную, посмотрим, — сказал ему Дэнни.

Сначала никто не пошевелился. Дэнни отвел Коннора в