Лав-тур на Бора-Бора - Юлия Алейникова

– Бабушка! Перестань, как ты можешь? – взвизгнула Инна, выражая, судя по недоуменным взглядам, обращенным на достойную матрону, мнение всех присутствующих. – Сема, я тоже хочу уехать! Давай улетим домой, не хочу больше тут сидеть! Надоело! Трупы! Похороны! Хочу домой! А еще лучше – на Мальдивы, я там три раза была, и никаких трупов не было. – Инночка капризно топнула ножкой.

– Милая, нас никто не отпустит, инспектор четко сказал, что нам придется сидеть здесь, пока не закончится расследование, – смиренно развел руками Семен.

– А знаете, – впервые вмешалась в разговор Элла, все это время она спокойно сидела на диване, листая журнал, с коктейлем в руке. – Я тоже не прочь отсюда уехать.

Все как один открыли рот, чтобы возразить на это абсурдное замечание.

– А сколько продлится расследование? – спокойным голосом спросила Элла, дождавшись, пока все выскажутся. – Полгода, год? С момента убийства Ирмы прошло почти две недели, погибло еще два человека, а у полиции, похоже, даже нет подозреваемых. Мы сидим на яхте, платим деньги за причал. Платит, конечно, Игорь, но думаю, что пора нам разделить эти вынужденные траты, – выразительно обвела она глазами компанию.

Ганс и Сомов, пожав плечами, согласно кивнули, Семен стыдливо отвел глаза, ибо платить ему было нечем, Игорь кинулся убеждать присутствующих, что они в гостях, а Ирина Яковлевна поставила точку, пообещав завтра же представить всем калькуляцию.

– Так вот, – вернулась к своим рассуждениям Элла, причем теперь ее слушали очень внимательно. – Мы вынуждены оплачивать причал, платить зарплату команде, мы оставили свои дела и семьи. Как долго нас имеют право задерживать без предъявления обвинений? А если жандармы и через год с этим делом не разберутся? Не оставаться же нам здесь на вечное поселение?

– Лично я ничего против не имею, – усмехнулся Сергей, – здесь классные места, рыбалка, дайвинг, серф. Пожалуй, я согласен, конечно, при условии, что никого больше не грохнут.

– Это не смешно, молодой человек, – строго прервала его Ирина Яковлевна. – Что вы предлагаете, Эллочка? – обратилась она к Элле почти с искренней симпатией.

– Думаю, пора нам побеседовать с начальником местной полиции, – сказала Элла, закрывая свой журнал и глядя на Ганса.

– Ну, Элка, голова! – радостно воскликнул Игорь, подбегая к ней и чмокая в щеку. – А ведь мы бы так и сидели тут как овцы, сколько велят!

– Да уж сколько я тебя знаю, голова у тебя всегда варила! – согласился Сергей, поднимая бокал в ее честь. – Думаю, если у нас есть хоть один шанс отсюда убраться, ты его не упустишь.

Ганс с гордостью смотрел на жену влюбленными глазами. Инна прыгала по комнате, как зайчик, хлопая в ладоши, Семен скромно улыбался.

Было очевидно, что убраться с острова хочется всем.

Юля лежала на лежаке и смотрела на море. Оно было до тошноты красивое, синее, бирюзовое, голубое, всякое. Небо было ясное, с редкими белыми перышками облаков. Песочек белый, пальмы ярко-зеленые, яхточки и лодочки тоже белые. Отдыхающие веселые. А она злая. Третий день Юля сидела под домашним арестом.

После истории со шлепанцем Василий с жены глаз не сводил. Он сидел в бунгало, как приклеенный. Носил ее в ванную, на террасу, читал вслух книжки, не давал смотреть телевизор, читать самой, смотреть журналы. Купаться, загорать и ходить самостоятельно Юле тоже было запрещено.

Завтраки, обеды и ужины им сервировали в бунгало. Администрация отеля перевела Ползуновых на полный пансион за счет заведения до конца пребывания, не зная, как компенсировать нанесенный Юлии урон.

Дважды в день к ней являлся доктор. Практической пользы от его визитов не было ровно никакой, но хоть какое-то развлечение. Каждый день забегал инспектор. О расследовании он говорить категорически отказывался, дабы, по его словам, не волновать будущую мать, а на самом деле просто боялся, что она опять сбежит и во что-нибудь вляпается.

Василий к его визитам относился благосклонно, так как считал, что полиция старается всячески оградить супругу от дальнейших покушений. К тому же он сам начинал потихоньку дуреть от такой однообразной, лишенной всяких событий и впечатлений жизни. И с радостью угощал инспектора по вечерам коньяком, лишь бы с кем-нибудь потрепаться.

Юлю визиты Жан-Поля тоже бодрили, потому что он совершенно очевидно влюбился в нее, а это всегда приятно. Конечно, узнай Василий об этом увлечении своего нового друга, тот вылетел бы из бунгало вверх тормашками. Но Василий особой догадливостью не отличался, а Юле подобное внимание льстило. Тем более что ее браку оно никак не угрожало. Как-то поощрять инспектора она не собиралась, никаких чувств, кроме обычной человеческой симпатии, он у Юли не вызывал, и уж конечно не мог сравниться с ее лысым, упитанным, вспыльчивым, но таким родным и замечательным мужем.

Глядя на себя по утрам в зеркало, Юля с удовлетворением отмечала, что несмотря на беременность талия у нее все еще на месте, во всяком случае, если смотреть со спины. Вес по-прежнему в норме, в ее возрасте при росте сто шестьдесят восемь весить шестьдесят четыре килограмма вполне приемлемо. К тому же не забывайте о четвертом месяце беременности. Крашенные в холодный блондинистый оттенок волосы прекрасно оттеняли загар, а короткая стрижка с косой челкой делала ее моложе.

Так что инспектор внес приятное оживление в Юлино тоскливое лежачее существование. Но, если завтра доктор не одумается и не отменит постельный режим, послезавтра она сама сбежит в горы, в Ваитапе, куда угодно. Главное, на волю к людям!

Хотя людей ей хватало. Компания с яхты не обделяла заключенную под домашний арест своим вниманием, они, видно, посовещавшись, решили окончательно отравить ей жизнь, коли отнять ее не получилось. Они являлись к Ползуновым по одному и группами, однообразно, неискренне выражали сочувствие, пытались забавлять Юлю каждый на свой манер.

Например, Ирина Яковлевна явно страдала дежавю, ибо входила в бунгало, как в больничную палату, без стука и приглашения, и с порога задавала один и тот же бодрый вопрос, плотоядно потирая руки:

– Ну, как мы сегодня? Вижу, уже получше.

Потом опускала свою внушительную тушу на край Юлиной кровати или лежака на террасе, рискуя расплющить их обоих, и беспардонно задирала ей веки, щупала руки, пыталась добраться до живота. Но тут в Юле срабатывал инстинкт самосохранения, и она с самоотверженностью волчицы, защищающей свое потомство, начинала щерить зубы, рычать и давала понять всем своим видом, что шутить не будет. Только тронь, откушу руку по самый локоть. Это действовало. И Ирина Яковлевна, приговаривая: «Ну-ну, зачем же так волноваться?» – отсаживалась подальше от неуравновешенной особы и поближе к Василию. После чего начинала советовать ему громким шепотом давать жене побольше успокоительного.

Игорь приходил всегда в компании Сомова и Веселовых или кого-то одного из них, шутил, хохмил и был, пожалуй, самым приятным визитером из всей компании.