Расследует Эллери Квин - Эллери Квин

— Иными словами, где-то между Ист-Ривер и Гудзоном на восток и запад и между… скажем, Хьюстон-стрит и Харлем-Ривер на юг и север. — В голосе инспектора не слышалось особого энтузиазма. — А если компьютер в голове у твоей маленькой леди дал сбой, это может быть в любом месте на Манхэттене.

— Манхэттен — это уже что-то, папа. Мы также знаем, что напротив квартиры столовая или кафетерий. А если розовое неоновое слово «EAT» было видно из окна, то квартира почти наверняка на первом этаже. Как только мы найдем такую квартиру, ее можно будет идентифицировать с помощью крестов, которые Энджи нацарапала на стуле.

— В твоих устах звучит проще простого, — фыркнул старик. — Ладно, Эллери, я отправлю всех моих людей на поиски похожей столовой или кафетерия. Но думаю, что это несбыточная мечта.

* * *

Воскресенье, 6.15.

Инспектор оказался пророком.

— Ни одной столовой или кафетерия на Манхэттене, где на вывеске «EAT» с дефектным «Т», — сказал он, получив последние рапорты. — Что теперь, сынок?

— Время! — пробормотал Эллери, меряя шагами пол в кабинете инспектора. — Процесс начинается менее чем через шестнадцать часов… Неоновая вывеска с дефектной буквой… — Внезапно он застыл.

— В чем дело?

— В том, что я идиот! — воскликнул Эллери. — Я не достоин даже карандаши затачивать этой девушке. Вот что нужно сделать, папа…

* * *

Понедельник, 5.02.

Инспектор сделал это, и на рассвете Квины стояли на ничем не примечательной манхэттенской улице, глядя на стеклянную витрину, над которой двадцать четыре часа в сутки мерцала неоновая вывеска «EAT» с дефектом именно в том месте буквы «Т», где его описала Энджела Лотон.

На первом этаже дома напротив подчиненные инспектора Квина обнаружили квартиру, из окна которой была видна вывеска, а в ней спящего мужчину с руками, пахнущими лосьоном после бритья и оружейным маслом. Когда птичке показали стул с двумя нацарапанными на нем крестами и тряпку для чистки обуви, которой завязывали глаза Энджи Лотон, она, после определенных поощрений, начала петь, и в 5.37 того же утра полицейские изловили другую птичку, из клюва которой пахло чесноком.

Сообщив радостные вести Энджи в больницу, Квины отправились в окружную прокуратуру, где обе птички пели дуэтом, и все кончилось хорошо для всех, кроме коррумпированного председателя комиссии и его подручных.

* * *

Эллери велел инспектору и его людям прекратить искать столовую или кафетерий и вместо этого… Но пусть он лучше расскажет сам.

— Ни в одной из столовых и закусочных Манхэттена не оказалось неоновой вывески, какую описывала Энджи. Возможно ли, что на вывеске было не «EAT», а какое-то другое слово?

По словам Энджи, на вывеске выделялось дефектное «Т». Предположим, это не единственный дефект. Нередко на неоновых вывесках не горят целые буквы. Так как дело происходило ночью, Энджи могла видеть только горящие буквы. Но что, если одна из них не горела?

Наиболее вероятным местом для пропущенной буквы в слове «ЕАТ» было начало. Переберите весь алфавит, и вы найдете только одну букву, которая при данных обстоятельствах имеет смысл, — это буква «М». Поэтому я предположил искать дефектную вывеску «MEAT»,[41]над витриной мясной лавки, где ее и нашли.

Утро. Когда врач ушел, Эллери побежал в аптеку на углу.

— Доктор хочет, чтобы папа начал принимать антибиотик как можно скорее, Генри, — сказал Эллери владельцу аптеки. — Можете приготовить его при мне?

— Конечно, — ответил Генри Брубак. — Элберт, приготовь лекарство для мистера Квина.

Близнецы Элберт и Элис, которые, как и их отчим, были дипломированными фармацевтами, хлопотали за высокой перегородкой рецептурного отдела. Элберт сердечно приветствовал Эллери и взял рецепт инспектора Квина, но Элис, чьи глаза заметно покраснели, ограничилась рассеянной улыбкой.

— Жаль, что ваш отец прихворнул, Эллери.

— Очевидно, какой-то вирус, Генри.

— Здесь полно вирусов. Это напомнило мне… — Старый фармацевт наклонился над фонтаном с содовой и набрал немного воды. — Забыл принять утреннюю дозу своего антибиотика.

Генри Брубак достал из кармана пиджака белую коробочку с желто-зелеными капсулами, проглотил одну из них и спрятал коробочку в карман.

— Аптекарь, исцелись сам, а, Эллери? — усмехнулся он. — Доктор говорит, что я у него самый худший пациент.

— Мой старик даст вам сто очков вперед, Генри, — вздохнул Эллери. — Спасибо, Элберт. Запишите на мой счет, ладно? — И он быстро вышел.

Как только Эллери удалился, Элис поставила микстуру от кашля на рецептурный прилавок и произнесла напряженным тоном:

— Папа, мне нужно с тобой поговорить.

— Ладно, малышка, — с печальным вздохом отозвался Генри Брубак, зная, о чем пойдет речь. — Продолжай работу, Элберт. Мы ненадолго.

— Удачи, сестренка, — тихо сказал Элберт. Но его сестра-близнец уже бежала вверх по лестнице, ведущей из задней комнаты в квартиру Брубаков над аптекой.

Отчим покорно следовал за ней. Он старался делать все возможное для детей его покойной жены, но результат почему-то всегда получался скверным. Близнецы создавали одну проблему за другой, а своего старшего пасынка, Элвина, торговавшего подержанными автомобилями, Брубак видел редко с тех пор, как тот женился.

— Это снова насчет Эрни? — спросил старик у падчерицы.

— Да, папа, — ответила Элис. — И пожалуйста, не старайся от меня отделаться. Я люблю Эрни и хочу выйти за него замуж…

— …но он не хочет на тебе жениться без приданого в виде десяти тысяч долларов, — сухо закончил ее отчим. — Как романтично! Что это за парень, который превращает предложение брака в пакетную сделку? Что у тебя будет за жизнь с бездельником, у которого уже были неприятности с полицией?

Элис разразилась слезами:

— По-твоему, я Элизабет Тейлор? Я знаю себе цену, папа. Если ты не дашь Эрни этих денег, он женится на Сэди Рауш, и тогда я умру или… сделаю что-нибудь отчаянное!

Старый Брубак обнял плачущую девушку:

— Не говори так, детка. Поверь мне, без него тебе будет лучше.

Элис подняла заплаканные глаза:

— Значит, ты не дашь мне деньги? Это твое последнее слово?

— Это для твоего же блага, милая. Ты встретишь какого-нибудь славного парня…

Элис молча повернулась и начала спускаться. Генри Брубак остался на месте. Перед его глазами стояло лицо падчерицы…

* * *

Полдень.