Сага о бескрылых - Юрий Павлович Валин

Да и как иначе можно? Думаешь, я иное помыслить могу? Да ни в жизнь. Но Мудрейший нас учил вглубь вещей смотреть. Будет ли Храму худо, если братья чуть богаче станут?

— Братья богатеют — Храм богатеет. Ну, или наоборот. Так учил нас Мудрейший.

— Именно, — Скат вновь вдумчиво занялся носом. — Почему бы нам и не стать теми братьями, что будут чуть богаче? Твой дарк нам поможет и греха в том не будет.

— Ну, если греха не будет, — неуверенно согласился Укс, — то отчего ж не попробовать?

— Вот и я говорю, — коренастый Скат опасливо оглянулся на дом. — Не слышит, тварь-то?

— Да спит она днем. Даркова кровь, ленивая.

— Ну и ладно. Есть в царском дворце комнатки потайные…

Укс слушал и удивлялся. Люди — дрянь известная. Но дерьма в них поистине неисчерпаемые запасы, всегда что-то новенькое придумают.

Десятник выслушал, согласился что дело стоит обдумать, за грядущий успех сделали по глоточку нэка. Укс еще малость пошлифовал палочку и пошел в дом. Оборотень лежала грудой мяса под плащом, сопела носом.

— Слышала? — вполголоса спросил Укс.

Оборотень приоткрыла глаз:

— О серебре-то? А нужно нам столько?

— Вряд ли. Не утащим. Но идея у вора лихая. Вот только краски алой в ней маловато…

— О, да ты, хозяин, прямо в суть зришь, — Лоуд сбавила в объеме, приподнялась — голое плечико выскользнуло из-под плаща. — Что задумался? Иди, отдохни. Нэк был, плоть хочет.

Укс прошелся по земляному полю, буркнул:

— Обойдусь. Подумать нужно.

— Понятно. А если я крылья отращу?

Иногда десятник двигался очень быстро — вскочить оборотень не успела — мощная оплеуха чуть не оторвала ей голову. Лоуд оглоушено тряхнула светловолосой башкой — сама уже стояла на коленях, приготовленный нож блеснул у бедра. Оскалилась:

— Припёрок сраный!

Укс молча указал острием выхваченного кинжала на ее рот. Оборотень опустила нож, утерла окровавленную губу.

— Ладно. Поговорить бы, а, хозяин? Потом забьешь или прирежешь, но поговорить-то пора. Ой как пора.

— Говори. Но лишнее не трожь, — десятник вернул кинжал в ножны.

— Лишнее? — Лоуд задумчиво потрогала кончиком языка вспухающую губу. — А было у нас лишнее, а, дарк? Нет, ошейник я чувствую и он меня бесит. Но кое-что былое я бы вернуть не отказалась. Ты зачем от своего отказываешься, а, Укс? Ну, или как там тебя истинно зовут?

— Твое какое дело? Что было, то прошло.

— Ты зубами не скрипи. Я не из надоедливых, но уж разок одолжение ты мне окажешь, выслушаешь. Мы с тобой кое-что потеряли, и недурно бы то потерянное вернуть.

— Заткнись! — процедил Укс

Оборотень с внезапной яростью отшвырнула в его сторону нож:

— На! Прирежь. Кто еще тебе дело скажет?

Десятник, отбивший нож сапогом, молчал. Лоуд ткнула в его сторону пальчиком со сверкнувшим рубином колечком:

— Ну, снизойдешь?

— Один раз.

— И то счастье.

— Только шмонду убери. Не выношу. Тетку ту давай.

— Эстет, ты, хозяин, однако, — оборотень ухмыльнулась — сидела уже в обличии той бабы без возраста, вполне одетой, коротковолосой.

— Пустое болтать будешь, заскучаю, — предупредил Укс, опускаясь на корточки.

— С тебя станется. В осла упорно рядишься. Суть-то в чем? Не веришь никому, согласна, я тоже не из полных дур. Но в одиночку трудновато. Людей давить мы приловчились, надо бы и о будущем подумать.

— О чем?

— У, взгляд-то какой. Не сверкай. Мир чистить — занятье веселое. Мне нравится. Но найти да вернуть себя я тоже хочу. Любопытно мне, откуда взялась, да кем была. Имею право на такую роскошь? И что тебе интересно найти, я догадываюсь…

— Язык придержи.

— Вон он — нож. Укоротишь ублёвке язык, ты ловкий, справишься. Но все равно скажу: чего заранее от шанса отказываться? Есть такое слово — шанс! — слыхал? Получится — хорошо, не выйдет — что ты теряешь?

— Полным ющецом себя чувствовать? Не будь дурой, кое-что вернуть невозможно.

— А я вот что-то такое пытаюсь вспомнить, — задумчиво прошептала оборотень. — Тебе интересное. Что-то было…

— Что несешь? Не бывает такого.

— Так я точно не помню. Вру, значит? — оборотень глянула в глаза Уксу — зрачки у нее были черные, огромные, истинно дарковские.

— Нет. Не врешь, — неохотно признал Укс. — Но как можешь говорить, если не помнишь?

— А вот так и говорю. Помоги мне себя вспомнить, расскажу. И не сомневайся, жопу медом обмазывать не буду. Без вранья скажу, как есть.

Десятник пожал плечами:

— Соврешь — пожалеешь.

— Значит, договорились?

— Собственно, с памятью твоей кривоногой я и так собирался помочь. Без договора. Любопытно, что там в тебе настоящее.

— Кстати, о чувствах, — Лоуд сунула палец под свой ошейник. — С кого-то клятву сняли, а кто-то украшение таскает? Раздражает ожерелье девушку.

Укс фыркнул:

— Раз дева взмолилась… Если иллюзию создать можешь, хоть завтра снимем. Кузнеца неболтливого найдем, «корону» заплатим.

— Добр хозяин сегодня, — оборотень показала на нож. — Подкинь игрушку…

Укс смотрел, как она возится, словно пытаясь себе голову отрезать — цепляла винт упором рукояти ножа. Застежка неожиданно быстро поддалась — даркша посмотрела на снятый ошейник:

— Дважды снимала. Надеть труднее. Вообще-то, хозяин, у вас тут не особо ловкие мастера.

— Так последнему ловкому мастеру кто-то череп пробил, — напомнил десятник.

Оборотень с удовольствием кивнула:

— Да, это моей дырявой башке еще помнится. Раз уж пошел такой праздник, может, и дальше подумаем? Уж не поменять ли пристанище? И Гиоса-беднягу стесняем, да и неудобно тута жить.

— Хлев, — согласился Укс, оглядывая жуткие стены. — Мысль переселиться есть. Скат как раз намекал. Но уместно ли к приличным людям твою бабищу вести? С нее не только меня тошнит.

— Так контраст острое впечатление дает, — оборотень улыбнулась. — Но парное обличье мне надо бы потщательнее подобрать. Ты, хозяин, город Хиссис получше знаешь. Подумай, что такой скромной девушке, как я, больше пойдет.

— А почему «хозяин»? — с любопытством спросил десятник. — Я же вроде титула не требовал.

— Для простоты и смеха, — охотно пояснила даркша. — Ну, какой у меня хозяин может быть? Забавная ведь мысль, а?

— Забавная, — Укс действительно усмехнулся. — Резанешь ты мне глотку когда-нибудь.

— От судьбы не уйдешь, — согласилась Лоуд. — Ты мне по морде чаще напоминай, чтоб с этим делом особо не затягивала.

— Язык не распускай, морда целей будет.

— Считай, сторговались.

Укс требовал не торопиться — облики мелькали слишком быстро. Лоуд действительно с трудом контролировала свои «формы». Десятник попытался понять, как оборотень себя чувствует в такой неустойчивой мешанине — не получилось. Да и обликов явно прибавилось. То ли к Лоуд возвращались крохи памяти, то ли даркша нахваталась новых «личин» на улицах Хиссиса.

— Вот это, пожалуй. Верни-ка, — десятник пошевелил пальцами.

— Черную, что ли? — недоверчиво уточнила оборотень, замирая в облике черноволосой красавицы. — Не простовато? Здесь таких полно.

Укс молчал, оценивая и размышляя. Лоуд сейчас выглядела не слишком юной и не слишком яркой: вполне