Когда-нибудь ты вернешься - Кэрол Маринелли

– Не беспокойся. – Рауль бросил его обратно в ящик. – Я не собираюсь делать никаких сюрпризов. Это кольцо не для тебя.

К ее стыду, было мгновение робкой надежды.

Дура!

А когда Лидия злилась, когда ей было больно, она становилась как лед.

– Разумеется, – заявила она самым надменным тоном, но потом что-то случилось с голосом. Он надломился, и она уже больше не могла сдерживаться. – Тебе никогда не было до меня дела, ни одной секунды! Ты думал только о том, чтобы отомстить Бастиано!

– Дерьмо.

На этот раз он высказался вслух, когда понял, что она все знает.

– Лидия!

– Не надо! – Она предупреждающе вскинула руку. – Не надо оправдываться.

– Не буду. Когда ты об этом узнала?

– Нет. Сначала спрошу я. Ты пошел тогда за мной потому, что я тебя заинтересовала, или потому, что я могла быть связана с Бастиано? Только, пожалуйста, не говори и то и другое. Скажи мне правду хотя бы раз.

– Бастиано.

Правда ранила, но она заставила себя продолжать.

– И на ужин ты меня пригласил для того, чтобы помахать перед ним красным флагом?

– Да. – Рауль знал, что сейчас лучше не лгать. Только правда. – Просто я привык к этому. Поступал так всегда, всю жизнь. Я лгал, чтобы выжить. Я говорил то, что мне приходилось говорить.

– Я ненавижу тебя!

О, лед не треснул, он был взломан. И гнев, копившийся долгие годы, выплеснулся наружу.

– Ты подлец, Рауль! Ты говорил, что ненавидишь их, а чем ты сам лучше их. Ты лгал всю дорогу.

– Нет!

– Да! Ты провел ночь со мной, чтобы взять над ним верх!

Она повернулась и выбежала из комнаты.

Ее постель была смята, свет горел, но она никак не могла вспомнить, как это все выглядело раньше. До того, как он сказал ей правду. Что преследовал ее только для того, чтобы досадить Бастиано.

– Лидия. – Рауль даже не постучал.

– Убирайся.

– Нет. Нам нужно поговорить.

Голова у него шла кругом, все теперь выглядело по-другому.

– Когда ты об этом узнала?

– Разве это имеет значение?

Конечно, имеет, и, конечно, он знал, когда это случилось.

Когда все изменилось между ними.

– Ты прав, – она заводилась все больше, – мы оставим это адвокатам. И можешь поверить, я превращу твою жизнь в ад.

– Нет, ты не сможешь. Ты не сможешь превратить мою жизнь в ад.

Ад – это жизнь без нее.

С рассерженной Лидией он мог иметь дело. Более того, даже ждал этого.

Потому что ее ярость была глубокой и личной. И наконец, она поделилась ею.

– Ты лгал!

– Да, – согласился Рауль. – На этом была построена вся моя жизнь, пока в ней не появилась ты.

– Ты использовал меня!

– Сначала. Хотя ты сразу мне понравилась. – Он улыбнулся. – Особенно твое платье с пуговицами.

– Не считаю это комплиментом.

– Считай как хочешь.

Его спокойствие ее просто бесило.

– Мне не надо было говорить тебе о ребенке! – Она наклонилась и взяла статуэтку. – Мне просто надо было ее продать, и ты бы никогда даже не узнал.

– Я думал, ты уже продала.

И вот сейчас она держала ее в руке и готова была метнуть ему в голову.

Рауль был в замешательстве.

Он мог бы остановить ее, потому что знал: потом она пожалеет.

Но она была в ярости.

И не только на него, если он правильно понял.

И черт, она заслуживала продемонстрировать это.

И Лидия показала.

Швырнула ее в стену и, услышав, как та упала, сломалась сама.

Она любила ее, и она разбила самую красивую вещь, которая у нее когда-либо была.

Кроме Рауля.

Хотя на самом деле у нее никогда его не было.

Тогда почему он ее целует?

Почему, когда она со злостью отталкивает его от себя и одновременно хочет, он снова притягивает ее к себе?

Они словно обезумели, отрывая пуговицы и разрывая одежду, поскольку Раулю тоже хотелось забыть про здравый смысл.

Сегодня был ад.

Как и все недели до этого.

Он хотел ее ужасно.

Он целовал ее, прижимая к стене. Руки на ее ягодицах, грудь возле груди.

Она обхватила его ногами. Соединение было быстрым и горячим.

Мгновенно вся кровь устремилась к центру, когда он вошел и наполнил ее. Ее оргазм был таким сильным, что он кончил вместе с ней.

Они все еще целовались, когда он опустил ее на пол. В зону военных действий, где они стояли живые и совершенно невредимые.

А потом она увидела на полу осколки.

– Я разбила статуэтку…

Разбила их.

– Почему ты ее не продала?

– Не смогла.

Рауль знал, что она не делала фотографий, не держалась ни за что и тем не менее с этой статуэткой так и не смогла расстаться.

– А теперь я ее разбила.

– Нет. – Рауль поднял статуэтку. Прекрасная пара не пострадала, за исключением закрывавшего их тела покрывала.

– Я ненавидел этот кусок, – признался он. – Мне не хотелось говорить об этом Сильвио. Это его работа, но мне кажется, теперь она выглядит еще лучше. Хотя какой-нибудь менеджер по оценке мог бы со мной не согласиться. – Он улыбнулся. – Но ведь они теперь тебе не нужны, так же как и адвокаты.

Лидия не была в этом так уверена.

Трудно на разумной основе иметь дело с Раулем.

Одно движение внутри ее – и тело уже молит о большем, одна ночь в его постели – и она станет как шелковая.

И она боялась простить его.

Боялась его лжи, а уж в этом-то он мастер.

– Идем в постель.

И она знала, что он действительно этого хочет.

– Идем.

Это испугало ее. Не хотелось подбирать его крошки.

Но и отказаться тоже не могла.

Завернувшись в простыню, чтобы не смутить Лоретту, они шли по зеркальному коридору.

– Мы все равно ее здесь не встретим, – успокаивал Рауль.

– Я не хочу разгуливать голой по твоему дому.

– Нашему дому.

Лидия не обратила внимания на его слова. Ей хотелось узнать другое.